Фридрих Незнанский - Опоздать на казнь
Визит Юрия Гордеева с его предложением найти виновника убийства, произошедшего накануне в Крестах, Мяахэ воспринял как должное, он и сам собирался провести расследование.
— Виктор Петрович мне позвонил насчет вас. Интересно, почему это адвокат занимается такими делами?
— Видите ли, я сам бывший следователь. А защищаю сейчас обвиняемую по делу об убийстве профессора Дублинского, по которому Бурцев проходит одним из главных фигурантов. Так что выяснить, кто совершил его убийство, для меня жизненно важно.
— Ну что ж, раз за вас просил сам Гоголев, я, конечно, препятствовать не буду. Будем искать, хоть это дело и непростое.
— Да я понимаю, Николай Петрович! Сколько в той камере человек?
— Двадцать пять, — тяжело вздохнул начальник тюрьмы.
Перенаселенность камер он считал одной из главных причин подобных чепэ.
— Ну вот, видите, всего двадцать пять человек, — почему-то обрадовался Гордеев. — Это все же не многомиллионный город, где искать гораздо тяжелее. Давайте вместе посмотрим дела всех заключенных из этой камеры. Кто-то и сам отлетит из числа подозреваемых, а кто-то может оказаться и полезен.
Тополиный пух кружился в коридорах, пахнущих сыростью и слежавшимися документами. В питерском угро на Огарева было тихо, как в Кельнском соборе. Где-то на лестнице органом гудел басовитый начальник, распекающий секретаршу, вздумавшую поставить чашку кофе на документы по делу… бу-бу-бу…
Лена прошла мимо гулкой лестницы, свернула в коридор направо, уткнулась в тупик. Лабиринты питерского угро могли сравниться с лабиринтами, в которых пасся несчастный уродец Минотавр, только были еще запутаннее. Снова поворот, крашеная дверь с табличкой «Ушла на 15 минут». Вконец заблудившаяся Лена на всякий случай осторожно приоткрыла дверь.
Дверь вела в небольшой, пыльный и душный кабинетик. Вентилятор висел на открытой форточке, но прохладнее в кабинете не становилось. За довольно убогим дешевым столом сидела мадам. Таких мадам в любой конторе навалом — просто удивительно, как из русских красавиц, ясноглазых, с косой до попы, с маленьким аккуратным курносым носиком, получаются такие клячи — с обрюзгшими щеками, отвислой грудью, жирными складками на открытых по случаю жары руках и в неизменном перманенте.
— Ня-а видишь — я ушла-а? — взвизгнула и пропела мадам очень высоко, как невзначай лопнувшая струна на первой скрипке.
— Я только хотела спросить, как найти картотеку. — такие дамы были единственными людьми, перед которыми робела в общем-то бесстрашная Лена Бирюкова. Потому что она совершенно не понимала логики этих женщин. Преступник ворует, убивает, шантажирует — для корысти, ради собственного блага. А эти шпыняют и дергают людей без всякой пользы. Частенько приходит в контору, наполненную подобными мадамами, молодой начальник и наказывает их за неподобающее обращение с посетителями. Но мадамы не унимаются. Чем строже их наказывают, тем больше они обозляются на ни в чем не повинных посторонних людей, все несчастье которых состоит в том, что очень им нужно подписать ту или иную бумажку или, как вот Лене сейчас, просто узнать что-то.
— Де-евушка за-акройте две-ерь, я что, нея-асно сказала?
Лена стояла перед этой незначительной крысой и чувствовала, что здесь она бессильна. Ни удостоверение, ни увещевания, ни просьбы, ни ласковый взгляд «доброго полицейского», ни суровый прищур «злого» — здесь ничего не поможет.
Закрыв крашеную дверь в комнату, Лена двинулась по коридору дальше.
Двери, двери, десятки дверей, с табличками, номерами и просто так, двери дорогие и дешевые, новые и старые. Опечатанные, закрытые на замок и распахнутые настежь. Из-за дверей слышен телефонный разговор, бормотание радио, застольные крики (где-то уже что-то отмечают). А возле стен коридора чего только не стоит. Старые ксероксы, столы и стулья, пакеты с каким-то мусором, ведро, забытое уборщицей, и ни одного окна — коридор темен, потолок отсырел и пошел желтыми пятнами, а пол, покрытый шахматными квадратиками синего и желтого линолеума, кое-где пузырится. многих квадратиков уже нет, и видно цементное нутро. Небогато живут питерские милиционеры.
Дверь в мужской туалет резко распахнулась, Лена еле успела отпрыгнуть, чтобы не получить по лбу. Наружу выбрались трое — одутловатый полковник, молодой человек в дорогом костюме и золотистых очках и веселый, улыбающийся паренек. Паренек вертел в пальцах зажигалку. Что недвусмысленно давало понять: эти трое тайно покуривают в туалете, как школьники. А что ж, правильно. На лестнице и, уж тем более, в этих пыльных, полных бумаги кабинетах курить опасно — того и гляди вспыхнут.
— Девушка, что это вы тут бродите совсем одна? — спросил паренек. Одутловатый полковник даже не извинился за то, что так резко распахнул дверь. Очкастый презрительно поджал губы — видимо, женский пол раздражал его в любом виде. Лена представила, что именно этот элегантный мужчина в костюме является начальником тетки, которая «ушла на 15 минут», и обижаться не стала. С подобными гражданками поработаешь — станешь импотентом за месяц.
— Мне нужна картотека. Кажется, я заблудилась, — как бы смущенно улыбнулась Лена.
— А, так это вам надо в соседний коридор. Сейчас я вас провожу. Николай Иванович, я мигом!
— Давай, через пятнадцать минут выезжаем! — просопел одутловатый полковник.
— Вы не туда завернули из чистого коридора, — пояснил парнишка. — Вот, смотрите, — ловко проводя Лену лабиринтом, по которому она кружила до этого, он объяснял и показывал: — Когда обратно пойдете, повернете вот так и сразу окажетесь на главной лестнице.
«Чистый коридор» был и вправду несколько посветлее и поприличнее предыдущего. Линолеум был золотистый, под паркет, стены — из красного дерева. Таблички на них — золоченые, под потолком сдержанно гудели лампы дневного освещения пополам с кондиционерами.
— Тут у нас начальство обитает! — шепотом, будто опасаясь, что начальство его услышит и накажет, произнес провожатый. — А я шофер у этого, у толстого. Меня Володей зовут. Вы, кстати, вечером что делаете? Могу подвезти куда-нибудь.
— Подвезите меня пожалуйста до картотеки, — улыбнулась Лена.
Володя сник и какое-то время вел Лену молча, но потом тряхнул головой и восторженно воскликнул:
— А вы здорово напугали Эдуарда! Это тот, который в очках и в английском костюме. Он блондинок, таких, как вы, боится очень. Его мачеха била. Он показывал фотографию — мачеха очень даже ничего, но вы, конечно, лучше. А вот и картотека. Если заблудитесь опять, — в 314 б постучитесь, спросите, где Володя, там меня все знают.
— Непременно, — вежливо кивнула Лена и потянула на себя указанную дверь. За дверью, на сиротской скамеечке, уже сидел Андрюша — тот самый молодой оперативник, которого ей выдали в помощь.
— И давно ждешь? — приветливо поинтересовалась Лена.
— Да с час уже, наверное. Я на всякий случай пораньше пришел.
— Молодец. В тебе чувствуется заинтересованность, — обронила Лена. Мальчик покраснел от радости и не стал спрашивать, почему же заинтересованная больше его Лена так опоздала?
Для того чтобы попасть в картотеку, надлежало сообщить даме, сидящей за дубовым прилавком, кто ты, откуда и зачем. Андрей, видимо, уже представился, потому что при виде Лены дама изобразила на лице материнскую заботу и спросила у Андрея, подчеркнуто не замечая Лену:
— Ну что, голубчик, дождался? Худенький-то какой, небось ни позавтракать, ни пообедать? Ну давай, что там у тебя.
— Вот мы… — Андрей неловко пропустил вперед Лену.
Здешняя мадам была еще ничего, видимо, долго выбирали по всем кабинетам ту, что поприличнее. Вместо перманента у нее были натуральные каштановые кудри, макияж не сыпался кусками с потного лица, а степенно подчеркивал его морщинистость и бывалость.
— У вас разрешение есть? — тут же сменила тон дама. Ленин скромненький брючный костюмчик ее уже раздражал! («Импортный, за пять тысяч рублей, небось, любовник подарил!» — представить, что эта вот шмакодявка сама на костюм заработала, у дамы за прилавком не хватило бы фантазии.)
— Да. Вот разрешение. Удостоверение показать?
— Ну покажи уж, раз достала.
С тупым интересом рассматривая документ, сверяя подпись и печать на разрешении с имеющимися образцами, дама за прилавком продержала Лену и Андрея около пятнадцати минут.
— Вот тут неправильно дата написана, — удовлетворенно отчеркнула дама кроваво-красным ногтем, возвращая Лене разрешение. — Надо цифрами, а не прописью. Пойдите перепишите и возвращайтесь. Только у меня сегодня укороченный день, после четырех здесь уже все будет закрыто.
— А цифрами — это принципиально? — повторяя про себя простенькую мантру «Бабы-дуры-дуры-бабы», елейным голоском спросила Лена.
