Сергей Зверев - Дрессированная смерть
– Тихо! Всех успокоить. Ты! – Мустафа указал на ближайшего к себе боевика. – К люку. Если кого заметишь – доложишь.
Тот, не мешкая, выскочил из салона. Афганец с косым шрамом через все лицо и пронзительно синими глазами, подскочив к женщине с ребенком на руках, замахнулся прикладом автомата и что-то заорал. Женщина и без этого понимала, что боевик требует тишины, она закрыла ребенку ладонью рот, что-то успокаивающее зашептала ему на ухо.
– Идут! – наблюдатель, выскочив за перегородку, крикнул прямо над ухом у одноглазого, заставив его вздрогнуть.
– Собрать всех и подвести к выходу. – Мустафа осмотрел салон, остановил взгляд на Ларисе и показал на нее пальцем. – А ее оставить.
Лавров, стоя у самолета, хмуро наблюдал, как боевики, даже не удосужившись развернуть аварийный трап, спускали пассажиров прямо из люка за руки. Внизу их едва успевали подхватывать двое десантников. Наконец, когда большая часть заложников оказались на земле, в проеме показался Мустафа и повел стволом автомата в сторону Андрея, махнул рукой.
Подойдя к самолету, Андрей посмотрел на высоко расположенный люк и понял, что самостоятельно ему туда не забраться. Майор махнул рукой десантникам, приглашая помочь. Через секунду он почувствовал, как его подхватили бойцы и приподняли. Сверху Андрею уже протягивали руки двое талибов. Ухватившись за них, он вскарабкался внутрь. Тут же спустили оставшихся заложников.
Вот уже несколько минут Лавров терпеливо дожидался, когда закончится обыск. Для этого ему пришлось снять бушлат, который теперь осматривал один из боевиков, а второй ощупывал брюки прямо на их владельце. Наконец, ничего не найдя, они отошли в сторону, предварительно кивнув главарю.
– Проходи, – произнес Мустафа по-английски и мягко подтолкнул майора. Его ласковый голос не вязался со свирепой рожей.
Войдя в салон, Лавров сразу встретился взглядом с Ларисой. Она стояла между рядами сидений, вытянув шею, пыталась рассмотреть, кого же привели в самолет. В ее глазах мелькнуло узнавание. Глядя на женщину, когда-то бывшую его женой, он ощутил жжение на лице, которое усиливалось с каждым мгновением, вязкий комок подкатил к горлу и мешал дышать. Пересилив себя, несколько раз сглотнул. Ненавистное жжение на лице понемногу отступало. Майор отвел взгляд и почувствовал себя легче, теперь он мог воспринимать действительность без лишних эмоций, которые только вредят делу. Лавров уже полностью взял себя в руки.
«Она такой же заложник, как остальные, – пытался убедить себя Лавров, – все личное – в сторону».
Не выдержав напряжения, Лариса качнулась, ноги ее подкосились. Ухватившись за спинку пассажирского кресла, она опустилась и замерла.
Андрей сперва с досадой выругался про себя, но, как оказалось, этого момента никто из талибов не заметил.
«Ну и слава богу, – подумал он, – еще не хватало, чтобы они узнали о том, что она моя бывшая жена».
В это время Мустафа, повернувшись к Лаврову, пытался ему что-то объяснить. Вслушавшись в неразборчивую речь главаря, майору сперва показалось, что тот говорит или по-пуштунски, или по-таджикски, но потом сообразил, что тот пытается объясняться на плохом английском. Андрей с трудом разбирал его слова, которые талиб подкреплял жестами.
– Когда ты всех соберешь, я сам свяжусь с лагерем, и остальных заложников тоже отпустят. Ваше ближайшее посольство в Душанбе?
– Не знаю.
– Зато я знаю – в Душанбе. Мы туда позвоним, прилетят вертолеты и всех вас заберут. Вот и все, – Мустафа улыбнулся, наверное, как ему казалось, дружеской располагающей улыбкой, от которой Лаврова передернуло. Видимо, талиб и в самом деле полагал, что у майора нет никаких оснований ему не верить.
Глава 11
В сгустившихся сумерках лагерь Омара напоминал заброшенную деревню. Ни один огонек не выдавал местоположения боевиков. В связи с последними событиями на этот счет были самые строгие указания. Заполучив желанный контейнер со штаммами сибирской язвы, бригадный генерал опасался, что российский спецназ предпримет попытку штурма.
Масуд и Айман знали причину его опасений и считали такие предосторожности излишними. В самом деле, что может случиться с базой, которая простояла не один год, пускай даже сейчас обстановка немного другая. То, что в двадцати километрах находятся тридцать русских десантников, никого, кроме Омара, не беспокоило. Ведь там же Мустафа, да еще с заложниками, и русские вроде бы стали разоружаться. Но вслух что-либо возразить боялись и Масуд, и другие приближенные бригадного генерала.
В то время как Мустафа с Лавровым договаривались насчет будущего пленников, сами пленники находились под охраной. Омар кривил душой, пытаясь показать перед русским подполковником, вызвавшимся вести переговоры, свою незаинтересованность в пассажирах «Ту-154». На самом деле, они были ему нужны, но только в ближайшее время, когда его положение все еще туманно и неопределенно. Он оставил их в лагере для гарантии своей безопасности от удара с воздуха.
Конечно, еще год назад, с кого смог, взял бы выкуп, а остальных попросту продал бы для работы на маковых плантациях или просто по хозяйству. Но сейчас положение было другое. Теперь, когда у него в руках оказался контейнер, деньги от продажи пленников казались жалкими копейками. Контейнер делал Омара неуязвимым. И то, что Омару досталось с таким трудом, он мог легко потерять из-за этих самых заложников. Среди них были российские чиновники, и хотя Россия в последнее время не очень-то стремилась защитить жизни своих граждан за рубежом, все равно рисковать не стоило.
Главарь понимал: скорее всего, русский десант прибыл не столько за своими гражданами, сколько за штаммами сибирской язвы. Правда, он не догадывался, что к тому времени информация об исчезновении контейнера была еще не проверена в Москве и среди его противников о контейнере знает лишь сопровождающий десант сотрудник ФСБ. Возможно, если бы он был осведомлен об этом, то был бы менее осторожен. А пока Омар строил планы на будущее, Айман и Масуд недоумевали, чего еще надо хозяину, а пленники ждали своей участи.
Прошел целый день с того момента, как их привезли в лагерь. После того как пленникам вернули испачканный, разграбленный багаж, несколько боевиков вывели их из лагеря и погнали в сторону большой горной гряды, к которой примыкала гряда чуть пониже.
Охранники посольства Дмитрий и Михаил старались держаться с края небольшой группы в двадцать человек, чтобы принимать на себя столкновения с конвоирами, которые то ли от нечего делать, то ли по злобе время от времени прикладами подгоняли отстававших. Женщин и детей в толпе было мало – их, почти всех, оставили в самолете. На выходе из лагеря среди заложников пошло «брожение».
– Куда нас ведут?
– Где мы?
Шедший справа от Дмитрия молодой парень в очках, один из сотрудников эпидемиологического центра, выполнявший заодно и функции библиотекаря посольства, постоянно спотыкался.
«Никак не возьмет себя в руки, будто жизнь сегодняшним днем кончается, раскис», – подумал Дмитрий.
– Извините, вы не знаете, куда нас ведут? – парень вскинул голову и осмотрелся.
Дмитрий, привыкший к молчанию спотыкающегося соседа, не сразу понял, что вопрос исходит от него.
– Ага, знаю, – беззаботно ответил он.
– Куда же?
– Каждый день тут хожу, – попытался пошутить охранник посольства.
Однако надоедливый очкарик не унимался.
– Мы уже далеко от лагеря отошли. Неужели вы не понимаете? Ведь они нас убьют.
«И в самом деле, куда нас могут вести, – Дмитрий почувствовал, что и самому ему становится не по себе, – нагнал страху», – теперь он уже с неприкрытой неприязнью смотрел на парня.
– Господи! Что же это такое. Ведь расстреляют же су-уки, – последнее слово очкарик произнес истерическим тоном с подвыванием, – у меня ведь и мама, и папа в Москве.
– Убедительный аргумент, – хмыкнул Дмитрий, – только не для них, так что постарайся вести себя достойно. Им от твоей истерики ни жарко ни холодно.
– Что? – очкарик не расслышал его слов и не понял насмешки. – Меня Игорем зовут. Игорь Белуга, – и, немного поколебавшись, добавил: – Владимирович.
– Очень приятно. Дмитрий, – произнес охранник и пожал протянутую руку. Она оказалась холодной и липкой от пота.
Незаметно вытерев ладонь о куртку, он ускорил шаг, пытаясь оторваться от навязчивого собеседника. Толпа, вначале взволнованно шептавшаяся, теперь притихла и вслушивалась в их разговор. Уже несколько минут был слышен лишь пронзительный надтреснутый голос Игоря. Шедшему сзади талибу это не понравилось, и он, в три прыжка догнав очкарика, с размаху ногой пробил по тощему заду. Тот от неожиданности жалобно взвизгнул, подпрыгнул и, потеряв равновесие, упал на четвереньки, пробежал по инерции в таком положении еще несколько метров, завалился на бок.
Дмитрий, стиснув зубы, помог ему подняться, повернулся к смеявшемуся боевику, но возникший рядом Михаил, придержав его за рукав, торопливо зашептал:
