Андрей Воронин - Груз 200
– Ты чего это, а? – Резкая отповедь, прозвучавшая из уст вечно сгорбленного, забитого, не умеющего связать двух слов чеченца настолько удивила старшего прапорщика, что к тому на мгновение вернулся его прежний командный тон. – Ты что несешь, недотыкомка? Бинт давай! Наложи мне жгуты, а сам беги в санчасть, да пусть подгонят машину…
– Молчи, дурак, – перебил его Аслан. – Я бы помог тебе, если бы ты умел молчать. Но все вы, русские, ничего не умеете. Даже тот капитан в очках, который был здесь только что. Он сильный, но он не сделал свою работу до конца. Чего еще ждать от неверного? Хорошо, что я оказался поблизости.
Как во сне, старший прапорщик Славин увидел, что Аслан достает из коробка спичку. Чеченец чиркнул спичкой о коробок, серная головка раскрошилась, спичка переломилась пополам. Славин медленно открыл рот, сведенные внезапной судорогой челюстные мышцы при этом скрипели, как несмазанные дверные петли. Вторая спичка загорелась сразу. Аслан неторопливо зажег свою сигарету, сделал пару глубоких, жадных затяжек и только после этого бросил горящую спичку на пол. Наполовину сгоревшая спичка, небрежно оброненная с высоты человеческого роста, непременно должна была погаснуть на лету, но, видимо, Аллах в данный момент действительно помогал Аслану – спичка не погасла, и спирт вспыхнул с характерным звуком, напоминающим тихий хлопок. Голубоватое пламя мгновенно распространилось по всей поверхности спиртовой лужи, окутав старшего прапорщика призрачным, шевелящимся саваном. Олег Ильич закричал и, извиваясь, пополз, сам не зная куда.
Продолжая хрипло вопить, ничего не видя вокруг себя, он дополз до стены, уперся в нее, два раза конвульсивно содрогнулся и потерял сознание. От его пылающей одежды занялись старенькие обои, и через десять минут дом весело пылал, освещая путь уходившему в темноту Аслану.
Глава 7
Полковника Логинова разбудил посыльный из штаба. Это был солдатик срочной службы, уже научившийся убивать людей и обходить мины-растяжки, но не имевший никакого опыта в том, как следует будить большое начальство. Он склонился над постелью полковника и долго теребил его за рукав, воняя гарью, оружейной смазкой и застоявшимся потом, монотонно повторяя:
– Товарищ полковник, проснитесь… Подъем, товарищ полковник… Товарищ полковник, ведено в штаб…
Это подергивание и нытье органично вплетались в ткань полковничьего сна, но постепенно до него стало доходить, что он спит и кто-то настойчиво мешает ему в этом приятном занятии. Осознав это, полковник Логинов проснулся и, открыв глаза, увидел склонившегося над собой салажонка с задвинутым за плечо автоматом и испуганными глазами.
– В чем дело? – садясь на постели и принимаясь застегивать пуговицы на камуфляжной куртке, в которой улегся спать, проворчал полковник. Он покосился на часы и обнаружил, что заснул не более часа назад. – Что у вас там стряслось?
– Хозяйство прапорщика Славина горит, – ответил солдат, и в его голосе полковнику почудился суеверный страх.
– Твою мать, – проворчал полковник, напяливая бушлат и рывком затягивая портупею. – Будь оно все неладно! Тогда при чем тут штаб? Командир в курсе?
– Так точно, – ответил посыльный. – Велел вызвать вас.
«Доигрались, мерзавцы, – думал полковник, заранее втягивая голову в плечи перед тем, как выйти из тепла и уюта своей палатки в ледяную промозглую сырость мартовской ночи. – Наверняка опять перепились и с пьяных глаз подожгли свою халабуду. Хорошо, что сегодня там груза нет. А если бы был? А если командир засадит этих ублюдков на губу? Кто тогда, спрашивается, поедет завтра за грузом – я сам?»
– Что случилось? – спросил он у посыльного, который угрюмо и старательно месил сапогами грязь немного правее и позади. – Было нападение?
– Никак нет, – быстро ответил солдат и, шмыгнув носом, уже не так уверенно добавил:
– Не могу знать.
«Ну и черт с тобой, – подумал полковник, глядя на полыхающее впереди розовато-оранжевое зарево. – Скоро сам все узнаю. Эта новость из тех, за которыми охотиться не надо – они сами за тобой охотятся. Сейчас разберемся…»
Ворота, которые вели во двор, были распахнуты настежь. От весело полыхавшего дома исходил нестерпимый жар, рушащиеся балки выбрасывали в темное небо тучи искр. Всякие попытки потушить пожар уже прекратились, вокруг стояли закопченные солдаты с ведрами и топорами и бездумно глазели на огонь. Полковник покосился на гараж, в котором хранились гробы, и понял, что тот находится в относительной безопасности. В это время с глухим кашляющим звуком взорвался бензобак бортового УАЗика, игравшего в хозяйстве Славина роль труповозки. Несколько человек, находившихся поблизости, испуганно шарахнулись в стороны.
– Черт возьми, – медленно закипая, сказал Логинов, – почему машину не отогнали?
– Так ключей же нету, – ответил кто-то из темноты.
– Вот дерьмо, – пробормотал полковник.
– Твоя правда, Андрей Иваныч, – послышалось сзади, – что дерьмо, то дерьмо. ЧП по полной программе. В полный рост, так сказать. Где они, твои труполюбы? Шкуры с них снять и на барабаны пустить – и то мало будет.
Логинов неохотно обернулся и оказался лицом к лицу с командиром полка. Только сейчас до него дошло, что он не видел нигде поблизости ни Славина, ни двух его “труполюбов”. Это обстоятельство только усилило его раздражение. Он был уверен, что трое мерзавцев спалили дом по пьянке и теперь прятались где-то неподалеку, чтобы не попадаться на глаза начальству. Существовал и другой вариант развития событий, но о нем полковнику совершенно не хотелось думать. Кому могли понадобиться жизни этих трех божедомов?
– Черт, – сказал он, – ничего не понимаю. Поймаю мерзавцев – мало им не покажется.
– И не только им, – нехорошо щурясь, сказал командир полка. Рядом с ним стоял замполит, старательно сохраняя похоронное выражение лица. Заместителя командира по воспитательной работе Логинов терпеть не мог, и это чувство было взаимным, так что теперь подполковник Ипатьев наверняка тайно торжествовал. – Не только им, товарищ полковник, – повторил командир. – Развели гадючник, товарищ начальник тыла. В общем, разбирайтесь тут. Утром доложите о причинах пожара и принятых мерах.
Он круто развернулся и удалился в сопровождении замполита. Логинов осмотрелся, нашел взглядом начальника санчасти майора медицинской службы Кондратюка, которому формально подчинялся Славин, и нетерпеливым жестом подозвал его к себе.
– Что за бардак, майор? – прорычал он, сдерживая клокотавшую в горле ярость, поскольку вокруг было полно солдат, стосковавшихся по бесплатным концертам. – Разыщите Славина, и пусть он потрудится в письменной форме объяснить, что здесь произошло. Я буду у себя.
Бедняга Кондратюк, который был весьма неплохим хирургом, но при этом оставался никуда не годным офицером, беспомощно хватанул воздух широко открытым ртом и схватился за оправу очков, словно это был спасательный круг, но Логинов уже повернулся к нему спиной и двинулся в обратный путь, яростно попирая сапогами глубокую мартовскую грязь, которая стала еще глубже благодаря усилиям танкистов и водителей бронетранспортеров. Отблески догоравшего позади дома некоторое время освещали ему дорогу, но вскоре полковник свернул за угол, и теперь огонь превратился в слабое оранжевое свечение, на фоне которого можно было разглядеть только черные скелеты голых стропил и устремленные к небу закопченные пальцы полуразрушенных печных труб.
Полковник шагал к разбитому на окраине селения палаточному городку, проклиная себя за то, что не догадался взять из палатки фонарик или хотя бы прихватить в попутчики одного из тех бездельников с автоматами, которые глазели на пожар. На улице было темно, как у негра в ухе, и где-то в этой кромешной темноте бесшумно скользили вооруженные до зубов бородачи, для которых полковник российской армии был желанной добычей. По официальным данным, эта местность считалась очищенной от боевиков, но полковник Логинов был уверен, что пройдет еще не один месяц, а может быть, и не один десяток лет, прежде чем последний из этих полоумных бородачей сложит оружие или будет затравлен и убит, как бешеная собака. Он недовольно скривился, кося глазами во все стороны и ничего не видя вокруг, кроме смутно белевших в темноте кирпичных стен. Какой смысл быть начальником тыла, когда никакого тыла не существует? Тыл – это Москва, а здесь, в Чечне, у самого подножия гор, никакого тыла не было, нет и не будет. О каком тыле можно говорить, если каждая колонна с продовольствием должна прорываться в расположение части с боем, а медперсонал полевого госпиталя вынужден все время держать под рукой оружие? И вообще, тыл – понятие устаревшее, времен позиционных войн, которые вели армии, наряженные в различные, легко узнаваемые мундиры. Когда воюешь с партизанами на собственной территории, о тыле говорить смешно.
