Юлиан Бардин - Империя страха
Что говорил невидимый собеседник, для Лямзина осталось полной загадкой, но шеф торопливо кивнул и пробурчал в микрофон:
— Хорошо, сейчас подойду. — Трубка вернулась на свое прежнее место, а патрон обернулся к майору и коротко бросил: — Подожди меня, я сейчас вернусь.
За хозяином кабинета закрылась дверь, и Антон остался один — он напряженно вслушивался в удаляющиеся по коридору шаги. Наконец, убедившись, что никто не сможет ему помешать, по крайней мере в ближайшие пару минут, Лямзин вскочил с кресла и подбежал к столу начальника, торопливо листая оставленные без присмотра документы. Однако в них не было того, что стремился найти офицер.
Тогда он тихонько приоткрыл верхний ящик стола и, к своему огромному удовлетворению, обнаружил там ключи от сейфа.
По-видимому, полковник чувствовал себя в абсолютной безопасности, если оставлял ключи в столь доступном месте.
Связка перекочевала в правую ладонь майора, и он приблизился к старому, выкрашенному в серую краску несгораемому шкафу.
На дверцу был прикреплен кусочек пластилина с запечатленным на нем оттиском, но это не остановило Лямзина, так как сама печать была все на той же связке.
Замок открылся легко, издав при этом едва уловимый металлический щелчок. Провернув массивную рукоятку, Антон открыл сейф. И в эту секунду послышались приближающиеся шаги по гулкому коридору.
У майора было в запасе не более десяти секунд — по его телу пробежала нервная дрожь, но Лямзин справился с нестерпимым желанием быстро захлопнуть дверцу, а ключи водрузить на прежнее место.
Такая поспешность могла стать роковой, ведь лязг запираемого засова и звон упавшей в стол связки могли насторожить того, кто приближался к кабинету. Поэтому майор все так же спокойно провернул рукоятку, вернул на место тонкий шпагат, прикрепив его к липкому пластилину, а ключи засунул в карман брюк.
Дверь порывисто распахнулась, и на пороге возник подполковник из соседнего отдела. К этому времени Лямзин уже сидел на прежнем месте, правда, его поза была несколько неестественной, но вошедший ничего не заметил.
— Здорово, — выпалил он, глядя на майора, — а где твой босс?
— Куда-то вышел, — вяло отозвался Антон, пожимая плечами и усаживаясь поудобнее.
— Когда вернется, передай ему, чтобы пришел ко мне, — попросил неожиданный визитер и так же быстро удалился.
Лямзин вновь принялся нервно прислушиваться к его затихающим шагам. Посчитав, что находится вне опасности, он вернулся к прерванному занятию, и на этот раз удача улыбнулась майору.
Среди множества картонных папок и скоросшивателей лежала тонкая пачка перехваченных металлическими скрепками документов. Под титульным листом, на котором красовались две жирно выведенные буквы «И.С», мирно покоилась уже знакомая ему рукопись.
Перелистав страницы, Антон обнаружил довольно подробную справку, в которой описывались уже известные ему события, связанные с каскадером, но в документе имелось много пробелов и недочетов, в отличие от подробного рассказа Иваныча.
Затем шло краткое упоминание о нем самом, но все оно помещалось в нескольких скупых строчках:
«Рукопись у гражданина Жутинова Ильи Константиновича принял майор Лямзин Антон Борисович вместе с предоставленным на экспертизу образцом неопознанного материала. От дальнейшего хода расследования майор Лямзин А. Б. был освобожден начальником отдела управления контрразведывательных операций ФСБ полковником Кудряшовым Родионом Семеновичем».
А вот дальше следовала информация, ради которой он и предпринял всю эту рискованную операцию.
«Согласно полученным сведениям из Парижа, где проживают родственники покойного Сереб-рянского Макара Федосеевича (бывшего действительного статского советника, профессора Московского университета), эмигрировавшего во Францию в феврале одна тысяча девятьсот восемнадцатого года, позолоченная металлическая цепочка была подарена некоему Милютину Аркадию Альбертовичу, примкнувшему осенью одна тысяча девятьсот восемнадцатого года к партии большевиков и ставшему впоследствии одним из руководителей ГубЧК города Петрограда.
Из-за последнего обстоятельства связь между Милютиным А.А. и Серебрянским М. Ф. прервалась.
Оперативная разработка, а также сохранившаяся часть архивов бывшего КГБ позволила установить, что наследники Милютина Аркадия Альбертовича проживают в Москве по адресу…»
Лямзин услышал едва различимый шум приближающихся голосов и вынужден был прерваться. Но голоса стихли, постепенно удаляясь, и майор вновь углубился в чтение, пропустив пару сухих, ничего не сообщающих строчек.
Дальше в справке говорилось:
«По странному стечению обстоятельств,
квартира Милютиных не далее чем вчера была обворована, по оперативным данным, уголовником-рецидивистом Дегтяревым Юрием Васильевичем, по кличке Гвоздик. Похититель был задержан органами внутренних дел, но, к сожалению, цепочки при нем не оказалось.
Более того: в самый ответственный момент главный свидетель обвинения, некий Цимбалевич Абрам Иосифович, задержанный по обвинению в скупке краденого, резко изменил первоначальные показания, испугавшись мести со стороны сокамерников — друзей Дегтярева.
Вор по кличке Гвоздик сегодня будет отпущен на свободу за неимением улик или свидетельских показаний, изобличающих его в совершении кражи.
Предлагаю установить за Дегтяревым Ю.В. круглосуточное наблюдение, согласовав с руководством точное время освобождения задержанного…»
Дальше шло подробное описание вероятных направлений движения наблюдаемого объекта и план предпринимаемых в связи с этим оперативных мероприятий, выпавших на долю службы наружного наблюдения.
Дочитав весь текст до конца, Лямзин аккуратно вернул бумаги на свои места, запер сейф и уже собирался вернуть ключи в верхний ящик стола, когда резко распахнулась дверь и на пороге возник хозяин кабинета.
Антон внутренне содрогнулся, так как, вопреки ожиданию, не слышал приблизившихся шагов.
Ему показалось, что в глазах шефа светится скрытое злорадство, как будто тот уже обо всем догадался.
Как бы в подтверждение промелькнувших в голове майора мыслей, Кудряшов уселся за письменный стол и принялся копаться в ящиках.
Наконец полковник поднял на Антона то ли растерянный, то ли издевательски-изумленный взгляд и спросил:
— Слушай, а ты случайно не видел моих ключей? Вечно я их теряю, наказание какое-то с этими ключами.
Кудряшов задержал на лице собеседника испытывающий взгляд, как будто знал, что получит ответ на поставленный вопрос именно от него, майора Лямзина.
Глава 8
Дача Аникеева представляла собой добротный каменный дом с просторной гостиной, широким холлом, квадратной кухней на первом этаже и двумя спальнями на втором.
На время своего отсутствия Паша наглухо задраивал все окна массивными ставнями, закрывающимися изнутри, а мощная металлическая дверь, ведущая на веранду, отбивала всякую охоту у мелких воришек тратить понапрасну время и силы.
Все эти предосторожности были приняты лишь против многочисленных бомжей, которые в холодное время года предпочитают отсиживаться в относительном тепле оставленных без присмотра строений.
Хотя справедливости ради стоит заметить, что внутреннее убранство коттеджа было великолепным: новая импортная мебель, мягкие ковры, минимум бытовой техники, а главное — многочисленные полотна, развешанные на стенах особнячка. Все это могло привлечь внимание жуликов и покрупнее, чем отвергнутые обществом изгои.
Оставив спутницу в холле, Чижов прошел на кухню и принялся возиться с газовым котлом. Предстояло заполнить отопительную систему водой и только после этого включить газ.
Наконец в котле загудел огонь, и Иваныч вернулся к Маше, которая с нескрываемым интересом рассматривала картину с изображенным на ней натюрмортом из экзотических фруктов, покореженного осколка ржавого железа и огромного куска горного хрусталя, должного по замыслу в немалой степени странного автора изображать вазу.
— Нравится? — улыбаясь спросил Иван.
— По крайней мере необычно, — неуверенно отозвалась девушка и переключила свое внимание на следующее полотно, с не менее чудным сюжетом.
Чижов устало опустился в мягкое кресло и, желая дать пояснения по поводу частной коллекции своего приятеля, сказал:
— Эти два шедевра, — в устах каскадера слово прозвучало по меньшей мере иронично, чтобы не сказать большего, — Паше подарил один сумасшедший художник за то, что он профинансировал тому заграничную выставку.
— Оказывается, ваш приятель еще и меценат, — искренне удивилась Маша.
