Сергей Зверев - Свой среди чужих
– Голова кружится… – пробормотал тот. – Да не волнуйся, это сейчас пройдет. Я с самого утра ничего не ел, только кофе пил. Да и за Вальку волнуюсь…
– Хочешь, я сбегаю и куплю тебе гамбургер?
– Не надо. Лучше скажи, откуда тебе известно про Сотникову?
– А я на всякий случай решил подстраховаться и позвонил в театр, где она подрабатывала. Там и узнал и про Воронеж, и про гастроли. Вывод напрашивается сам собой – в прошлую пятницу Сотниковой не было в Питере…
Семен не успел договорить, так как телефон, стоящий на столе, подал громкий сигнал. Парамонов поднял трубку:
– Алло?
Несколько минут он молчал. Затем, бросив короткую фразу: «Я все понял, немедленно выезжаем», осторожно опустил трубку на рычаг. Стараясь не смотреть на Семена, сухо сообщил:
– Валька погиб. Его застрелил этот придурок-таксист. А сам потом отравился…
* * *– Черт побери, – не сдержавшись, выругался Савин, даже не дослушав до конца аргументы Липницкого. – За что я плачу тебе такие бабки? Вы что, не могли предупредить этого алкоголика, чтоб попридержал язык?!
Савин выходил из себя редко, но в гневе был страшен и патологически некрасив: покрывался багровыми пятнами, его речь становилась сбивчивой, полный подбородок подрагивал, как у припадочного. В этот раз состояние его было таково, что он едва сдерживал рвущуюся наружу ярость. Однако, выпустив пар, немного успокоился, пришел в норму.
Примерно сорок минут назад Липницкий принес ему кассету, на которой был записан разговор Родиона Шершнева с оперативником. Разговор опасный, потому как в нем пьяный продюсер признавался в том, что был знаком с погибшей Потаниной.
С некоторых пор в кабинете Шершнева были установлены подслушивающие и подглядывающие устройства. Это давало возможность контролировать каждый его шаг. Нельзя сказать, что Савин не доверял своему компаньону. Они делали общее дело, в котором Шершнев завяз так же глубоко, как и все остальные. Но, в отличие от остальных, продюсер был непредсказуем. Он мог ни с того ни с сего выкинуть какой-нибудь фортель, а потом с невинным видом уверять, что ни в чем не виноват, что все это – пустяки, которые рассосутся сами собой. Вот и сегодня он вдруг взял и ляпнул, что знал Потанину. Ну и какого хрена, спрашивается, он это сделал? Под воздействием алкоголя? Или просто потому, что нервишки не выдержали? А вдобавок ко всему соврал, что прошлую пятницу провел в обществе Веры Сотниковой. Ну, а ее-то зачем приплел?
Усилием воли подавив в себе желание разнести вдребезги магнитофон, Савин присел к столу и несколько минут молча перекладывал какие-то бумаги. Липницкий стоял рядом и тупо рассматривал носки собственных ботинок.
Первым нарушил молчание Савин:
– У тебя есть толковые предложения?
– Нет, – покачал головой Липницкий. – Толковых нет.
– Но хоть какие-то соображения имеются?
– Какие-то имеются. Может, обратиться к Кайзеру? Автомобильная катастрофа, несчастный случай в бассейне… Родион много пьет, так что это будет выглядеть вполне правдоподобно…
– Не пойдет! – мрачно перебил Савин.
– Почему?
– Да потому, что это не выход. Я давно уже перестал верить этому дурацкому афоризму – нет человека, нет проблемы. Как показывает практика, проблем только прибавляется… А тебя послушать, так скоро в нашей команде останется только два человека – ты да я. А кто тогда работать будет?…
– Ну и что же делать? – тупо спросил Липницкий.
– Пока ничего. Иди занимайся своими непосредственными обязанностями. Я что-нибудь придумаю.
Когда за полковником Липницким закрылась дверь, Савин решительно пододвинул к себе сотовый телефон и набрал номер своего давнего друга, который с некоторых пор занимал один из ключевых постов в питерской мэрии. После пятнадцатиминутного разговора Савин мог вздохнуть с облегчением. Друг пообещал, что с завтрашнего дня работников студии «Вест-ТВ» больше никто не побеспокоит, а провинившимся оперативникам, которые посмели копать под самого Макарова и позорить честное имя известного продюсера Шершнева, объявят строгий выговор. Если же они не перестанут совать свои носы куда не следует и отрывать от творческого процесса персонал студии, то будут уволены без права восстановления в прежней должности.
Глава 4
ЧИСТО ПИТЕРСКОЕ УБИЙСТВО
В комнате, куда вооруженный автоматчик отвел Андрея, все окна плотно закрывали роллеты. Несмотря на это, здесь было совсем не душно – видимо, кондиционер работал на полную мощь. После того, как сопровождающий удалился, не забыв запереть за собой дверь, Андрей прошелся вдоль стен, отыскивая глазами мини-камеры. Не обнаружив ничего похожего, вздохнул с облегчением. Однако ощущение того, что за ним пристально наблюдают, не исчезало.
«Нервы», – решил он и, опустившись в мягкое кресло, закрыл глаза.
Понятно, что любой человек, даже тот, кто не страдает клаустрофобией, не чувствовал бы себя комфортно в этой «камере». Дубовая дверь – на запоре, окна – замурованы, с внешним миром – никакой связи.
«Хоть бы телик оставили, гады», – с тоской подумал Андрей, достал из кармана смятую пачку «ЛМ», зажигалку и осмотрелся в поисках пепельницы.
Видимо, в доме Кайзера курение не поощрялось – пепельницы нигде не оказалось. Поборовшись пару минут с угрызениями совести, Андрей вытряхнул из пачки оставшиеся сигареты, выбрал из них наименее смятую и щелкнул зажигалкой. Затем встал, медленно прошелся из угла в угол. Несколько раз затянулся, стряхнул пепел в пустую пачку, выпустил дым и глазами проследил, куда этот самый дым улетучивается. Потом вновь опустился в кресло. Делать было абсолютно нечего, разве что более тщательно обследовать апартаменты, в которых ему предстояло провести неизвестно сколько времени.
А апартаменты эти были хоть куда: комната метров двадцать, из нее – вход в огромную ванную. Мебель высший класс, паркет, евроремонт. Холодильник под завязку забит деликатесами и водкой «Абсолют». Сиди себе, пей, ешь, расслабляйся и вой от тоски. Золотая клетка, да и только…
Судя по всему, в особняке не часто принимали гостей. Оно и неудивительно. Только кретину захочется заходить туда, где на каждом этаже стоят вооруженные автоматчики. Плюс каменный забор, которым обнесена вся территория. Все вокруг напичкано электроникой – телекамеры, двери с кодовыми замками. Не дом, а настоящая крепость…
Андрею очень не нравилась вся эта история, в которую он вляпался по собственной глупости. Он прокололся в тот момент, когда решил сделать Кайзера своим союзником. И вот результат: сам стал заложником…
Чтобы как-то убить время, прилег на диван и принялся анализировать свои действия, начиная с того момента, когда впервые переступил порог «Вест-ТВ»: «Я допустил непростительно много ошибок. Во-первых, засветился со своим паспортом и назвал телефон Потаниных. Теперь каждая собака знает, кто я, откуда и где меня искать. Во-вторых, послав хозяина порнокассеты подальше, на следующее утро я снова помчался на студию. Подставил не только себя, но и Веру. Окажись я на месте киношников, то постарался бы избавиться от такого проныры, как я. Скорее всего они так и сделают – закажут меня, и с концами. Если уже не заказали. В таком случае, почему я все еще жив?.. Черт, а ведь эта игра становится слишком опасной. Если я откажусь работать на Кайзера, меня убьют. Если соглашусь, меня все равно убьют. Только уже тот, кого наняли киношники. Выходит, что у меня нет выбора!»
Работать на Кайзера Андрей не собирался. Ни тогда, когда просил его об услуге, ни тем более сейчас. Но если раньше у него был шанс выйти сухим из воды, то теперь это казалось невозможным. Оставалось одно: согласиться на условия Кайзера и втихаря заниматься расследованием. Придя к такому, пусть и не самому приятному, выводу, Андрей немного успокоился, закрыл глаза, устроился поудобнее и погрузился в глубокий сон…
* * *Получив заказ на убийство Корнилова, Кайзер несколько часов не мог оправиться от глухого раздражения: здоровяк-блондин ему нравился, и убивать его не очень-то хотелось. Такое с Кайзером случалось впервые. Никогда раньше, изучая досье будущих жертв, он не испытывал подобных ощущений.
«Я взялся за этот заказ, и отступать назад мне нельзя, – уговаривал он себя, потягивая мартини. – Я – профессионал. Если дам слабинку, на следующий же день по всему Питеру расползутся слухи, что Кайзер больше ни на что не годен. Конкуренты и так наступают на пятки, и именно поэтому мне надо отбросить в сторону все сантименты… А что касается Корнилова, то жалеть его нечего. Мужик, он, конечно, неплохой, но чужак. А Севка хоть и сволочь, но свой, питерский… А свои должны держаться вместе».
Приняв решение, Кайзер отставил в сторону выпивку и вызвал к себе Зяблика. Когда тот, потирая заспанные глаза, появился на пороге, Кайзер спросил:
