Анатолий Гончар - Приказ – погибнуть
– Но здесь так много… – опешил вконец обалдевший Виктор.
– Разве? – разведя руками, делано удивился полковник. – По-моему, обычная месячная зарплата оперативного работника, действующего по категории «С». Командировочные плюс мелкие оперативные расходы. К тому же, – он немного помолчал, прежде чем продолжить, – мало ли что случится, родителям они, как я понимаю, не помешают. Так что давайте расписывайтесь.
Виктор внезапно запотевшими пальцами взял протянутую авторучку и, не читая, расписался на всех трех листах.
Константин Константинович взял подписанную бумагу и со всей аккуратностью положил в папку.
– Теперь последнее, – он полез в нагрудный карман и вытащил оттуда квадратную карточку. – Вот адрес. Даю вам три дня на устройство личных дел, на четвертый вы обязаны прибыть по указанному адресу, – и с этими словами он протянул Виктору извлеченный из кармана белый прямоугольник карточки. – Родителям скажете, что уезжаете на выполнение ответственного правительственного задания. Куда и зачем, не сообщать. Записку с адресом никому не показывать, по приезде отдадите ее лично мне. Вам все понятно?
– Да, – коротко бросил Виктор и, понимая, что разговор окончен, вышел из машины.
Водитель занял свое место, и «Волга», прыгая на ухабах, рванула по пыльной дороге. Выскочив на шоссе, они ехали до тех пор, пока последние дома деревни не скрылись за поворотом, затем замедлили ход и остановились. Водитель выпрыгнул из-за руля и, оглядевшись по сторонам, быстро сдернул липовые накладные номера, бывшие поверх настоящих. Тем временем интеллигент-полковник сорвал с головы парик, обнажив обширную лысину, и сдернул накладные брови. Теперь в этом лысом господине едва ли кто-нибудь признал бы того густоволосого импозантного мужчину, несколько минут назад разговаривавшего с Виктором. Он откинулся на сиденье и, закурив, пустил вверх клуб дыма. Настроение было прекрасное, все прошло без сучка и задоринки, босс будет доволен. Он с наслаждением затянулся и закрыл глаза.
Виктор посмотрел вслед удаляющейся машине и, глубоко вздохнув, направился к родительскому дому. Переодевшись в чистую одежду, он прямиком потопал в контору.
– Вот заявление об уходе, – зайдя к председателю и едва поздоровавшись, заявил Виктор. – Подпишите, пожалуйста!
– Да ты что, Витя! – затарахтел председатель. – Не могу я тебя сейчас отпустить. Мне тебя и подменить некем. Кто в отпуску, кто бюллетенит. Вот месячишка через два-три – пожалуйста. Только куда ты пойдешь? – он постарался побольнее уколоть стоявшего перед председательским столом парня. – Сам понимаешь, кто ж тебя на работу-то возьмет?
– Ну, это уж не ваше дело! – огрызнулся начинающий свирепеть Виктор. – Подпишите заявление и рассчитайте. Мне нельзя ждать, мне нужно уволиться сегодня-завтра, не позже.
– А вот я возьму и не подпишу. По закону имею полное право. Так что хочешь не хочешь, а два месячишка придется поработать. Вот так! – Председатель самодовольно ухмыльнулся, оскалив свои золотые зубы.
– Не подпишете? – голос Виктора приобрел стальной оттенок, тот самый оттенок, которым он подгонял заробевших в бою солдатиков. – Ну, так с завтрашнего дня я не выхожу на работу. Готовьте замену.
С этими словами он развернулся на сто восемьдесят градусов и неторопливо направился к двери.
– Тогда я уволю тебя за прогул и в трудовую книжку занесу, – тряся протянутой в сторону Виктора рукой, крикнул ему вдогонку председатель.
– Да пошел ты! – донеслось до него из-за закрывшейся двери.
Лицо председателя вытянулось, и он, словно прижженная спичкой пиявка, отвалился на спинку кресла.
Разговор с родителями Виктор откладывал до последнего вечера. Наконец он решился:
– Пап, мам, я уезжаю по правительственному заданию. Возможно, на несколько месяцев. В общем, сам не знаю, насколько. Писать не буду, так что писем не ждите. Что я на задании, никому не говорите, нельзя. Да и не поверит никто. Лучше говорите, что подался в Сибирь, к другу, на заработки. Ну, вот и сказал. Сильно я вас ошарашил, а?
– Нет, сынок, – тихо сознался отец, – я уже все понял в первый день, когда машина приезжала, потом ты сразу пошел расчет из колхоза брать. Я и сказал тогда матери: вот увидишь, наш сын в органы уйдет. Вот… я был прав, – добавил он, повернувшись лицом к сидевшей на кровати матери.
Виктор в очередной раз подивился проницательности отца и, запустив руку под матрас своей койки, вытащил оттуда уложенные в пакет деньги.
– Это вам, – протягивая их матери, проговорил он. – Может, что купите.
– Откуда такие деньжищи? – испуганно пролепетала мать, хватаясь руками за сердце.
– Аванс, – авторитетно изрек отец и, взяв пакет из рук Виктора, высыпал деньги на стол. – А себе-то оставил?
– С лихвой, – кивнул сын, собирая в рюкзак свои вещи.
– Береги себя, сынок! – донеслось до уже поворачивающего за угол дома Виктора. Он обернулся и, улыбнувшись, весело помахал рукой. Провожать себя он запретил категорически, опасаясь, как бы, глядя на плачущую мать и украдкой смахивающего слезы отца, не зареветь самому.
– Пропустите! – пробурчал Прокофий Петрович и снял палец с кнопки селектора, затем встал и нервно прошелся по кабинету. Ожидание известий почти доконало его и без того расшатанные нервы.
Он уже начал думать, что зря затеял поиск этого мелькнувшего на горизонте «Эльдорадо», когда в кабинет, тяжело дыша, ввалился лысый гражданин с высоким гладким лбом.
– Ну? – требовательно спросил вошедшего Прокофий Петрович.
– Все сложилось, как вы и предполагали, и насчет патриотизма тоже были правы. Такую наживку он заглотил моментально, а вот насчет денег явно перестарались.
– Так, значит, все подтвердилось, – потирая ладони, Прокофий Иванович прошелся по комнате и подошел к столу. Постояв с минуту, он махнул рукой вошедшему: – Присаживайтесь, Лев Игнатьевич, и рассказывайте все по порядку, только по возможности кратко. Мне сейчас детали не важны.
– А может, из первых уст? – доставая магнитофонную ленту, спросил лысый. – У меня тут все записано.
– Жук! – поощрительно покачал головой хозяин кабинета.
«Так, значит, в тот день они взяли не один, а два каравана, – рассуждал, прослушав аудиозапись, Прокофий Иванович, – один с оружием, а другой с интересующим нас грузом. Рассказать подробно было некому: командира убило, замкомвзвода долго валялся по госпиталям. Начальство отрапортовало наверх о взятии крупного каравана с оружием, представило кое-кого к наградам, и на этом поставили точку. Вот и вся отгадка, а я-то, дурень, ломал голову, почему же камни до сих пор не всплыли, и людей, выходит, поносил зря… Да… Был бы верующий, поставил бы им свечку. Ну, да бог с ними».
Закончив на этом свои размышления, Прокофий Иванович повернулся лицом ко Льву Игнатьевичу и, одобрительно покачав головой, спросил:
– Еще что-нибудь есть?
– Да, вот карта, на ней Бебишев отметил местонахождение того самого выхода из ущелья. А вот здесь, – Лев Игнатьевич достал из бокового кармана блокнот, – подробное описание местности и скалы, под которой спрятаны драгоценности.
– Хорошо, положите все это на стол. Погляжу на досуге. – При этих словах Прокофий Иванович поднял над головой руки и сладко потянулся. Затем снова принял надлежащий его рангу вид и продолжил: – Вам, Лев Игнатьевич, предстоит заняться его сослуживцами. Желательно привлечь их всех к операции… э-э-э, – он на секунду задумался, – к операции «Возвращение». При этом используйте любые средства, деньги, патриотизм, любовь к друзьям и так далее, в общем, давите на психику, особое внимание уделите компромату. Ну, а если кто наотрез откажется, то вы знаете, что делать. Раз они могли видеть, то могут и знать. А свидетелей быть не должно. И не забудьте «позаботиться» об инвалиде.
– Это правильно! Об инвалидах нужно заботиться в первую очередь, – оскалился лысый. – А что нам с ними вообще возиться? У нас и своих надежных людей хватит.
– Лев Игнатьевич, не умеешь ты мыслить на шаг вперед и просчитывать возможные варианты! Во-первых, ни один из наших «надежных» людей не был в Афганистане, а следовательно, для гуляния там у них опыта маловато: метко стрелять на стрельбище – это еще не все… Во-вторых, если наших людей пойдет много, то кто-нибудь может и проколоться. А если Бебишев заподозрит что-то неладное, то, я думаю, дело не выгорит. И третье, самое важное: если вдруг они попадут в лапы нашей доблестной армии, то что скажет сержант и его компания? То-то же. В худшем случае плакало наше золото. А теперь представь, что будут говорить на допросе наши с тобой гаврики. Угу? Понятно? – Он вздохнул и выразительно развел руками. – Так что афганцы нам нужны, и желательно все. А из своих парней пошлем одного-двух, самых смышленых и преданных.