Лев Пучков - Простреленная репутация
Здесь не принято обзывать местных «зверьми». Есть масса других названий. Наиболее часто употребляемые: «нохчи», «чехи», «чичи». Ребёнок – «чичик». Как будто птичка какая.
Это своеобразная закономерность. Когда годами «гостишь» на земле чужого народа, пусть даже он тебе враг по определению, поневоле проникаешься его бытом, традициями, приноравливаешься к жизненному укладу. Язык не повернётся называть их «зверьми». Если они звери, а мы люди, почему они живут лучше? Грозный, понятное дело, разрушен, жители стали беженцами, многие бедствуют... Но посмотрите, как у них живут в сёлах. Хоромы у всех – загляденье. А какие у них здоровые и красивые дети! Детей очень много, растут они быстро, и растут не в детском саду, а на войне, в оккупационной зоне. Букварю они предпочитают предметы военной амуниции и твёрдо знают, кто им устроил такую развесёлую жизнь и является их самым главным врагом...
В девяносто пятом – в первую чеченскую, я кормил армейской кашей десяти-двенадцатилетних подростков в осаждённом Грозном, давал им солдатскую «подменку», чтобы было что носить. Вася тогда был на последнем курсе военного училища, тоже, по сути, ребёнок...
Сейчас Вася вырос и возмужал. Те дети – тоже. Сейчас возмужавший Вася тех детей планомерно убивает – по графику СБЗ (служебно-боевых задач). Потому что те возмужавшие пацаны крадутся по ночам с оружием, чтобы отнять жизнь у других пацанов, которые в далёком девяносто пятом играли в войнушку на пустырях Саратова и Тамбова. Видимо, мстят. За то, что те пацаны ходили в нормальную школу. За то, что их города не бомбила русская авиация и артиллерия. За отсутствие в их городах и сёлах «зачисток» и «фильтров». Короче, за всё хорошее, что сделали их отцы, выполняя приказ Родины.
Вот так всё непросто. Что поделаешь – суровы законы войны. А поскольку это война и мы на ней фактически живём уже без малого десять лет, каждый здесь прекрасно понимает: воевать между собой могут только люди. Два мира, две цивилизации, застывшие в двухвековом противостоянии по обе стороны мутноватого Терека. Люди, цари природы. Бедные звери тут и рядом не лежали.
Поэтому нам, «тутошним», даже в голову не приходит называть чеченов «зверьми».
А москвичи, уроженцы пупа всея земли русской, почему-то называют. Между тем в Москве и Питере – полумиллионная чеченская диаспора. Успешно трудятся, зарабатывают немалые деньги – как и каким образом, это уже другой вопрос. Контролируют весьма прибыльные сферы бизнеса, повсеместно занимают хорошие позиции, с ними вынуждены считаться. Они сильные конкуренты: алкоголь не уважают, слово держат железно – умрут, но выполнят. Наши «большие» с ними лобызаются, заверяют: это, мол, там война, а тут у нас бизнес, совместные дела, нам как-то все эти местечковые проблемы до одного места...
В общем, непонятно, почему такое отношение. Скорее всего, просто привычка к двойным стандартам и ленивая столичная спесь. Где вы тут зверей увидели, ума не приложу! Взять, к примеру, славного отпрыска клана Дадашевых – Мовсара. Умница, отличник, чемпион каких-то там олимпиад, ангельское личико вполне даже славянского типа... Кто рискнёт назвать такого мальчугана «зверем»? А как ловко гранату кидает и в люк сигает! Просто загляденье...
– А вот ещё послушай...
– А может, не надо? У меня эти твои «падлы» и «п...дец» уже в печёнках сидят!
– Не, это другое! Без «падл» и «п...деца». Это просто... эмм... задушевная лирика.
– Ну давай, раз задушевная.
– Вот:
Мы с психологом вдвоёмОчень весело живём.Целый день тушёнку жрём,Наблюдение ведём.
Ночью я залягу спать,Доктор будет весь дрожать.Он боится – подползутИ башку ему снесут...
Да, мы с Васей уже сиживали в засаде, так оно и было. Он считает, что ночь – самая безопасная пора, если днём не засветил лёжку и ничем не обнаруживаешь своего присутствия. Поэтому с наступлением темноты дрыхнет. Всё равно, говорит, ты спать не сможешь, «труситься» будешь. И точно – не сплю, всю ночь боюсь. Кажется, что кто-то ползёт, шорохи повсюду какие-то левые...
...Утром доктор ляжет спать,А я буду сгущ сосать!
– Ну ты акын!
– Не понял... Куда?
– Не куда, а где. В казахской степи. Это такой степной менестрель, поэт, то бишь. Творит в сугубо утилитарном аспекте. То есть, что вижу, про то и пою. Типа: еду на коне, зад чешется, небо, мухи, степь...
– Да сам ты такой... О!
– Что ещё?
– Концовка! Пришло вдруг...
– Типа – накатило?
– Ну да. Знаешь, как озарение...
– Да ну тебя на фиг с твоим озарением! Обещал лирику, а сам...
– Да вот концовка – как раз лирика. Это про завтра, типа, как худший вариант. Мы же должны учитывать худший? Должны. Вот, слушай:
...Если нас не сменят к ночи,Ловкий Вася жрать захочет.Очень грустный он сидитИ в пустой рюкзак глядит.
Приходи к нам, моджахед,Званым гостем на обед.Мы наделаем котлет и рулет,Отдадим родне скелет...
Гхм... Вот и всё.
– Да, Вася...
– Рулет – это не который из теста, – аппетитно сглотнув слюну, уточнил Вася. – Знаешь, бывают такие мясные рулеты, но не в армии. На «гражданке» их жрут...
– Вася, это уже патология. У меня есть хороший знакомый – отличный психиатр...
– Ну, это с какой стороны посмотреть, – легковесно отмахнулся Вася. – К примеру, аборигены исполнили Маклахо-Миклуя...
– Кука, Вася, Ку-ка!
– Ну, Кука – без разницы. Исполнили, короче. И сожрали. На хрена, спрашивается? Харчей у них там хватало, Серёга рассказывал, типа: рыба, бананы, птицы всякие, крокодилы и прочие кальмары. Вот вопрос: на хрена? А потому что он был могучий и добрый. У них там было так по понятиям: кого сожрал, вся его сила к тебе переходит. А ещё они печень ели у врагов...
– Вася! Откуда это у тебя? Ты же ведь не абориген!
– Да, я – нет. – Вася как-то неопределённо вздохнул. Мол – нет, а мог бы...
– Ну так и зачем тебе это?
– Это дико, да?
– Естественно.
– Мы их осуждаем, да?
– Да сто лет они нам не упали! Никто не осуждает – это их образ жизни. Это просто дико – и всё тут.
– Вот... – Вася назидательно поднял вверх пальчик, призывая к вниманию. – Вот. В этом-то всё и дело.
– В чём дело?
– В том, что это для нас дико. А для них это – образ жизни. Не понял?
– Ты мне будешь лекции читать?!
– Нет, не буду. Ты умный, это факт. Но они, аборигены, себя дикими не считали. Для них, думаю, было дико, что другие не ели людей. Это, типа, моветон, дурные манеры.
– Я рад, что ты запомнил такое замечательное словцо...
– Да хрен на то словцо. Тут суть важна. Мы и чечены – как те аборигены и европейцы. Что для этих норма – другим дико. И наоборот. Для нас дико: людей воровать, всё подряд грабить, головы отрезать и кровная месть. Для них дико: водку жрать, слово не держать и что многие мужики забыли, что такое мужиковское достоинство. Вот так.
Интересно... Далёкий от замысловатых умствований Вася вдруг ударился в философию, на ровном месте, что называется, и думает едва ли не в унисон со мной. Я только что примерно в том же направлении мыслил. Что это – ментальная связь от долгого совместного проживания?
– Увы, Вася, вынужден тебя разочаровать. Ты ничего не открыл... Это вовсе не ново. Мыслящие товарищи давно об этом говорили. Чечены живут в своём родоплеменном, средневековом укладе. А мы, внуки бездарей, убивших и прогнавших в другие страны весь цвет нации, ушли на три столетия вперёд. Вперёд – это не значит к лучшему, просто ушли, и всё тут. И всё время навязчиво пытаемся подтянуть их средневековье под свою урбанистическую планку. Удивляемся, почему это они не хотят подтягиваться, негодуем, что их рутинная система оказывается сплошь и рядом жизнеспособнее нашей, и при этом забываем, что вот это неприятие и отторжение происходит уже лишь потому, что мы для них в первую очередь – оккупанты. Вот уже двести лет оккупанты. Ну и вот – результат мы видим. И ещё, Вася...
– Что?
– Если бы чечены были аборигенами, они бы не стали есть федералов.
– Это почему?
– Ну, по крайней мере, подавляющее большинство федералов. Так, пару взводов бы употребили...
– Почему, почему?
– Потому что Кука съели, чтобы быть «...сильным, смелым, добрым – вроде Кука...». А среди нас таких очень немного. То есть почти поголовно все бы выжили.
– Ну, это понятно. Но Петрушина точно сожрали бы. А тебя – тем более. А я, тупой и мелкий, остался бы. Гы-гы... А я бы съел Мовсара.
– Ну, Вася... – Я даже не нашёлся что и сказать. – Он ещё молод, неизвестно, что из него получится.
– Он умный, – уверенно заявил Вася. – Он очень умный. Как ни крути – всех нас обманул. И тебя в том числе... кстати, ты человечину пробовал?
– Гхм-кхм... Вася, я что, похож на людоеда?! Вот ты сказанул!
– А Глебыч пробовал. – Вася плутовато подмигнул. – Скажи... Глебыч похож на людоеда?
Да, Глебыч... Ветеран Глебыч в Афгане был в плену и, судя по слухам, кого-то там ел. Но не так, как аборигены – чтобы приподняться, а просто потому, что хотел есть и вообще хотел выжить. Думаю, не всякий сумел бы – вот так. Подавляющее большинство людей предпочтут умереть от голода, но не станут есть особей своего вида. И вообще, компашка у нас подобралась ещё та. Если каждого детально рассматривать, чёрт-те что можно выудить в «истории болезни»...
