Дэвид Моррелл - «Искатель» 1992 № 1 (187)
Его голова еще оставалась над краем дыры, и он уже был готов прыгнуть вниз, когда кончики пальцев его вытянутых ног нащупали что–то похожее на дерево. Верхняя перекладина лестницы. Рудник, это ведь рудник, подумал он. Осторожно опустился на перекладину — она согнулась, но выдержала. Вторая перекладина сломалась под его тяжестью, и он с лету сшиб еще две перекладины, но на третьей устоял. Грохот от его падения пугающе громко прокатился по каменной камере. Когда он затих, Рэмбо прислушался, пытаясь различить голоса людей, но не смог: сюда они не доносились. Он посветил факелом вниз — что там. Еще четыре перекладины и покатый пол. Когда идет дождь, подумал он, здесь дренируется вода, вот почему все такое гладкое.
Он спустился на пол и воспользовался единственным выходом, расщелиной пошире предыдущей, которая тоже уходила вниз. Подальше она раздваивалась. Какое направление выбрать? Дым только мешал — он давно рассеялся и ничего не показывал, но притупил его обоняние, и теперь Рэмбо не мог определить по запаху, куда дым шел. Факел плохо горел в сыром воздухе, плевался искрами. Оставалось облизать палец и поднести сначала к одному отверстию, потом к другому. Он почувствовал легкое прохладное дыхание справа и неуверенно пошел в том направлении. Изгибы, повороты. Боковые ходы. Факел горел все хуже.
Вдруг впереди послышался какой–то шепот, и он сначала испугался, но быстро понял, что это бегущая вода. Не сразу он нашел путь к воде в провале на противоположной стороне пологой кривой — шум воды сразу стал сильнее.
Этот провал привел Рэмбо на пологий выступ — там рев воды был оглушительным. Рэмбо посветил догорающим факелом вниз — поток водоворотом уходил в отверстие под выступом. Это был выход для воды, но не для Рэмбо. Он отбросил догоревший факел и оказался в полнейшей темноте. В такой тьме ему еще не приходилось бывать, а внизу бушевал поток, в который он мог упасть при малейшей неосторожности. Рэмбо напрягся, ожидая, что скоро привыкнет к темноте. Но не привык, начал пошатываться, теряя равновесие, и был вынужден опуститься на четвереньки. Он медленно пополз к узкой щели в конце выступа, которую успел рассмотреть, когда догорали последние искры факела. Чтобы пролезть в щель, пришлось прижаться животом к камню. В просвете щели торчали острые камни, они рвали одежду, царапали кожу. Рэмбо постанывал от боли в ребрах.
А потом он заорал в голос. И не из–за ребер. Когда он очутился в камере, где уже можно было приподнять голову, и протянул руку вперед, то угодил в какую–то слизь. Комок слизи плюхнулся ему на шею, кто–то укусил его за палец, кто–то крошечный пробежал по руке. Он лежал в толстом слое слизи, которая быстро пропитывала одежду, холодила живот. Он услышал писк множества живых существ, картонное потрескивание крыльев над головой. О Господи, это же летучие мыши! А крошечные существа — жуки, которые всегда живут в колониях летучих мышей, питаясь их пометом и телами умерших животных. Что же делать? Летучие мыши — это бешенство, каждая третья колония мышей заражена бешенством. Может хватить одного укуса… Но и пути назад нет. А вперед — есть: мыши–то вылетают на волю…
Рэмбо с трудом поднялся на ноги и пошел, глубоко увязая в полужидком слое, ничего не видя вокруг и ориентируясь лишь по легкому дуновению ветра. Он с тревогой прислушивался к шелесту крыльев над головой — шелест становился все сильней… Вдруг Рэмбо наткнулся на камень, чуть не упал и обнаружил, что камень большой и плоский — можно отдохнуть! Он затаился. Стоит ему уснуть и мыши постепенно успокоятся…
Глава 11
Рэмбо не знал, как долго пробыл в забытьи, лежа на камне, мокрый и замерзший. Проснулся он от того, что по лицу стали задевать крылья летучих мышей. Сначала это были легкие редкие касания, потом они участились… Рэмбо вскочил и начал отмахиваться руками. Мыши летали сплошным облаком, стало трудно дышать. Полузадавленный, полузадушенный, Рэмбо, пригибаясь как можно ниже, перестал сопротивляться и позволил потоку мышей увлечь за собой. И наконец понял, в чем дело: мыши не нападали на него, они летели все сразу наружу. Он рассмеялся от облегчения. Наверное, уже наступила ночь, и мыши это почувствовали. Значит, спал он долго. Вот дурак, подумал Рэмбо, сражался с ними как сумасшедший, а они все время указывали мне дорогу…
Когда он наконец вышел на ролю, свежий воздух показался ему чем–то совершенно волшебным. Он лежал у выхода и глотал, глотал его. Куст, под которым он опустился на землю, обдавал его тончайшим ароматом леса. Внизу, довольно далеко от него, мерцал среди деревьев маленький костер. После полнейшей темноты пещер огонь был ярким и живым…
Он замер. Кто–то приглушенно говорил у костра. Кто–то двигался среди камней, потом до него донеслось чирканье спички. Когда спичка погасла, он увидел тлеющий огонек сигареты.
Они его ждут. Тисл догадался, почему он пошел вниз, в щели и пещеры. Тисл расставил людей вокруг всего холма, на тот случай, если он найдет выход. Ну что ж, они плохо видят в темноте, а он после пещеры ориентируется прекрасно, и, отдохнув еще немного, проскользнет мимо. Теперь будет легко. Они пускай думают, что он еще в пещерах, а он тем временем успеет пройти много миль. И пускай на его пути никого не окажется.
Глава 12
Опять стало темно, Тисл не мог понять, как он оказался в сумрачном лесу. Траутмэн, Керн, грузовик. Где они все? Куда подевался день? Почему он так торопливо, спотыкаясь на каждом шагу, пробирается между деревьями?
Он прислонился к толстому стволу, чтобы перевести дыхание. Боль в груди нарастала волнами. Он настолько потерял ориентировку, что ему было страшно. Не то чтобы он потерял направление — нет. Он знал, что должен идти прямо вперед, куда–то вперед, но не понимал почему.
Траутмэн. Он помнил. Траутмэн хотел отвезти его к врачу. Он помнил себя лежащим на полу грузовика. И мучительно искал объяснения тому, каким образом попал оттуда сюда. Возможно, он силой вырвался от Траутмэна, чтобы не очутиться в лапах у врача? А потом сбежал в лес. Все что угодно, только бы дойти до конца. Выйти на парня. Помочь в его поимке.
Но здесь что–то было не так. В таком состоянии он не мог отбиться от Траутмэна. Однако он не мог сейчас рассуждать логически и прийти к какому–либо иному выводу. Несмотря на боль в груди, он спешил вперед, подгоняемый смутным и страшным чувством, что с ним скоро что–то случится. Парень, возможно, это парень гонится за ним?
Его потревожил внезапный шум, он открыл глаза, растерянно моргая. Он опять лежит на спине. Кто–то его подстрелил? Он стал ощупывать тело в поисках раны, но обнаружил одеяло, а земли под ним не было. Мягкие подушки. Кушетка. Где он, черт возьми? Что вообще происходит? Он протянул руку, задел лампу, включил ее, обнаружил, что находится в своем кабинете. А как же лес? Там все так реально. Он посмотрел на запястье — часов не было. Часы на столе показывали без четверти двенадцать. Сквозь шторы заглядывала снаружи темнота. Значит, двенадцать ночи, но последнее, что он помнил, это полдень. Что там с парнем? Где он?
Тисл попытался встать, схватившись за голову, чтобы она не развалилась, но что–то подняло и накренило пол кабинета и его швырнуло обратно. Все же он встал и каким–то образом добрался до двери, схватился за ручку обеими руками, повернул ее, ступил босыми ногами с теплого ковра кабинета на холодные плитки коридора. Здесь было темно, но впереди, у дежурного, горел свет. Он прошел половину коридора и был вынужден опереться о стену, чтобы отдохнуть.
— Проснулись, шеф? — донесся голос. — О`кей?
Отвечать было слишком сложно. Он еще не разобрался сам с собой.
— Я спросил, вы о`кей, шеф? — сопровождаемый звуком шагов голос был уже ближе.
— Парень, — смог он выговорить. — Парень в лесу!
— Что? — голос был теперь совсем близко. — Вам нельзя ходить. Отдыхайте… Вы уже не в лесу и за вами не гонится парень.
Голос принадлежал одному из его полицейских, но Тисл никак не мог вспомнить имя этого полицейского. Он напряг память — и все–таки вспомнил:
— Харрис? — Ну да, конечно. — Харрис, — гордо сказал он.
— Идемте ко мне, шеф, выпьете кофе. Я только что приготовил свежий.
— Парень, — выдавил из себя Тисл. — Парень уже в лесу у дороги.
— Да вы не волнуйтесь. Постарайтесь вспомнить. Парня загнали в старый рудник, а потом он ушел куда–то в скальный лабиринт. А ну–ка, дайте мне руку.
Он отмахнулся от Харриса:
— Я говорю, что парня там уже нет.
— Но вам ведь это не известно.
— Я чувствую. Как я сюда попал? Где Траутмэн?
— В грузовике связи. Он и отправил вас в больницу.
— Вот сукин сын. Я предупреждал его не делать этого. А как я попал сюда вместо больницы?
— Вы и этого не помните? Господи, ну вы и устроили скандальчик, это ж надо! Вы сопротивлялись в машине, хватали руль, чтобы не дать им свернуть к больнице, кричали, что уж если вас хотят куда–то отвезти, лучше, если этим местом будет ваш кабинет. Наконец они испугались, что вы с собой что–нибудь сделаете, если вас не послушают, и привезли сюда. Правду сказать, они были рады от вас отделаться — так вы бушевали. Один раз схватили руль и чуть не врезались в грузовик с прицепом. Здесь они вас уложили в постель и уехали, а вы сразу встали и пошли к патрульной машине, чтобы ехать обратно. Я хотел вам помешать, но вы вскоре сами отключились. Прямо за рулем, даже зажигание не успели найти. Тут же появился доктор, он сказал, что вообще–то состояние ваше ничего, только переутомление и таблеток вы наглотались… Они одновременно и стимулируют и успокаивают, а вы приняли столько, что уже не знали, на каком свете находитесь. Доктор сказал, вы еще удивительно долго держались на ногах.
