Андрей Таманцев - Пропавшие без вести (Кодекс бесчестия)
А это таинственное Управление по планированию специальных мероприятий? А программа «Помоги другу»? До Мамаева доходили смутные слухи о торговле человеческими органами. Что-то темное, грязное. К черту, к черту. От этого лучше держаться подальше.
Мамаев инстинктивно не доверял людям, которых не понимает. Поэтому был доволен, что обстоятельства сложились так, что он может послать Пастухова и его команду. Что и сделал не без мстительного удовольствия, как бы беря реванш за унизивший его разговор в поселке на Осетре, когда ему пришлось врать, юлить и подстраиваться под собеседника.
Секретарша стояла струночкой, сверкала коленками, ждала разрешения уйти.
— Тюрин приехал? — спросил Мамаев.
— Только что.
— Пусть заходит. И еще. Чай? Кофе? — обратился он к посетителю, робко сидевшему на краешке кресла перед письменным столом и словно бы придавленному солидностью кабинета с обшитыми мореным дубом стенами и мебелью вишневого дерева от Грассини.
— Лучше чаю, — скромно ответил тот. — И бутербродик. Если можно. А то я не ел с утра. Боялся вас упустить.
— Организуй, — распорядился Мамаев. — Накрой там, — кивнул он в сторону комнаты отдыха. — Зови Тюрина.
Секретарша вышла. Появился Тюрин, благоухая лосьоном «Фа мэн», новая мужская линия, и уставился на посетителя своими сонными глазами с таким видом, с каким высокородный английский джентльмен смотрел бы на неизвестно откуда появившуюся на ковре его гостиной большую кучу говна. При этом изумляло его не то, что говно откуда-то появилось, а какого же размера должна быть жопа.
Посетителю было лет семьдесят. Маленькое сморщенное лицо сразу от кустистых седых бровей переходило в желтую яйцеобразную лысинку, окаймленную длинными сальными волосами. Черный пиджак с загибающимися лацканами был осыпан перхотью. Из-под коротких брюк высовывались цыплячьи ноги со спавшими на стоптанные туфли неопреденного цвета носками. Если бы не повязанный большим узлом галстук и не черная кожаная папка на коленях, его можно было принять за бомжа, промышляющего сбором пустых бутылок.
— Познакомься, Тюрин, — предложил Мамаев. — Это Иван Иванович Иванов.
— Иван Иванович Иванов? — озадаченно переспросил Тюрин.
— Это мой псевдоним, — с застенчивой улыбкой объяснил посетитель. — Мне пока не хотелось бы его раскрывать. Я сделаю это, когда мы придем к соглашению.
— Иван Иванович — ветеран вооруженных сил, военный юрист, — объяснил Мамаев, с усмешкой наблюдая за обескураженным Тюриным. — Во время афганской войны он был председателем военного трибунала.
— Временно исполняющим обязанности председателя трибунала одной из частей, — поправил Иванов.
— Какой? — спросил Тюрин.
— Я скажу об этом в свое время.
— Иван Иванович рассказал мне очень интересную историю. Я хочу, чтобы ты тоже ее послушал.
— Петрович, давай в другой раз, — предложил Тюрин. — Сейчас есть дела поважней.
— Нет, — оборвал Мамаев. — Более важных дел у нас сейчас нет. Прошу вас, Иван Иванович, — предложил он, провожая гостя в комнату отдыха, где на столе уже был сервирован фуршет. — Присаживайтесь, угощайтесь. Чем богаты.
— Мне так неловко, — смущенно проговорил Иванов, жадно оглядывая большое блюдо с миниатюрными бутербродами с осетриной и тарталетками с черной и красной икрой.
— Не стесняйтесь, — подбодрил его Мамаев. — Рюмочку?
— А можно?
— Почему же нет? Водка? Коньяк? — Лучше виски. Когда-то я любил виски. Посетитель опрокинул в рот рюмку старого скотча и начал уплетать тарталетки, выбирая те, что с черной икрой. Хватал он их с блюда руками, не перекладывая в тарелку, поспешно жевал, только что не давился. На лице Тюрина появилась такое выражение, будто его сейчас вырвет. Мамаев молча курил, внимательно наблюдал за гостем. Тот отправил в рот последнюю тарталетку с черной икрой, поискал взглядом, не затерялась ли среди бутербродиков еще одна. Не найдя, с сожалением вздохнул и несвежим платком вытер губы.
— Можно еще рюмочку? Хоть половинку?
— Наливайте, наливайте, — радушно разрешил Мамаев.
— Значит, вы хотите, чтобы я рассказал вам свою историю еще раз? — поинтересовался Иванов, наполнив рюмку так, что виски пролилось на скатерть.
— Со всеми подробностями. Тюрин оценит ее с точки зрения профессионала. Он служил в Главном управлении внутренних дел Москвы. Так что вы, можно сказать, коллеги.
— Очень приятно, коллега, — застенчиво улыбнулся Иванов. — Очень, очень приятно. Не выпьете со мной?
— На работе не пью, — отказался Тюрин. — Из принципа.
— Уважаю чужие принципы. Я тоже никогда не пил на работе. Ваше здоровье!.. Начну с начала. В юности я хотел стать писателем. Но так получилось, что всю жизнь прослужил в органах военной юстиции. Это тяжелая и ответственная работа. Она не оставляла ни времени, ни сил для литературной деятельности. Но я мечтал когда-нибудь написать книгу «Записки военного прокурора». И понемногу собирал материал для нее. Делал выписки из дел, снимал копии с наиболее интересных документов. Когда меня направили в ограниченный контингент советских войск, выполнявших интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан, я понял, что это будет самая значительная часть моей книги. И потому вел свои записи с особой тщательностью. Это, так сказать, преамбула. Как мы, юристы, говорим: вводная часть, — сообщил Иванов и поковырял ногтем мизинца в зубах. — Извините, икра залипла. Совсем плохие стали зубы, а на новые денег нет. Вы знаете, сколько стоит одна пломба в «Мастер Дент, сеть стоматологии, номер набери»? Десять условных единиц! Что хотят, то и делают! Перехожу к описательной части, — продолжал он. — Было так. Однажды ночью меня вызвал командующий армией, приказал вылететь в расположение одной из воинских частей и провести там заседание трибунала...
— Вылететь откуда? — перебил Тюрин.
— Из Кабула.
— Куда?
— Пока не скажу. Иначе моя информация утратит всякую ценность. А мне бы этого не хотелось. Трибуналу под моим председательством было приказано рассмотреть дело офицера Советской Армии, которого обвиняли в государственном преступлении. Он устроил диверсию на военном аэродроме, взорвал несколько самолетов и скрылся.
— Фамилия офицера? Или тоже пока не скажете?
— Скажу. Фамилию скажу. Майор Калмыков.
— Понял? — спросил Мамаев. — Поэтому сиди и слушай.
— Показания трибуналу дали командир авиационного полка, начальник аэродромной охраны и два часовых. Они показали, что обвиняемый Калмыков проник на территорию аэродрома и совершил диверсию. Он был признан виновным по статье шестьдесят четвертой, пункт "а" Уголовного кодекса, «Измена Родине», а также по статье шестьдесят восьмой, часть вторая, «Диверсия». По совокупности преступлений заочно приговорен к смертной казни.
— Разжалован и лишен всех правительственных наград, — подсказал Мамаев.
— Это естественно, это само собой, — подтвердил Иванов.
— Он служил на этом аэродроме? — спросил Тюрин.
— Нет. Он проник на территорию аэродрома, имея поддельное удостоверение разведуправления армии.
— И в одиночку взорвал целую эскадрилью?
— У него были сообщники в аэродромной охране, три таджика. Один погиб при взрыве. Два других и сам Калмыков ушли. Были предприняты все меры по розыску, подняли по тревоге все части, разослали ориентировки. Но безуспешно. Их, вероятно, укрыли агенты моджахедов, а позже переправили в Пакистан. Чем все кончилось, я не знаю, потому что вскоре после этого меня перевели на Сахалин. Там я и служил до выхода на заслуженный отдых. Вас заинтересовала эта история, коллега?
— Почему вы пришли с ней к господину Мамаеву?
— Он знает, — ответил Иванов и хитровато подмигнул Мамаеву. — И вы знаете.
— Что мы знаем, это наше дело. Я задал вопрос. И хочу услышать ответ.
— Извольте, господин Тюрин. Человек я, как вы могли заметить, небогатый, развлечений у меня немного. Одно из них — люблю посидеть в зале суда. Как мы, юристы, говорим: в процессе. Кто любит телевизор, кто театр, а для меня интересный процесс лучше всякого сериала. В театре и телевизоре — глупость и выдумки, а в суде — жизнь. Живу я рядом с Таганским судом. Десять минут пешочком — и я в театре. И что характерно, в первом ряду и совершенно бесплатно. И однажды, это было два года назад, попал я на замечательно интересный процесс. Судили наемного убийцу, он готовил покушение на господина Мамаева. Вы поняли, о каком убийце я говорю? Да, коллега, о Калмыкове. О том самом Калмыкове, которого в свое время я приговорил к смертной казни. В лицо я его, конечно, не знал, но фамилию помнил. Майор, «афганец». Имя, отчество. Все совпало. Сначала я хотел сообщить о нем куда следует, но, честно вам скажу, побоялся. Эта мафия, она сейчас везде. Кто меня защитит? Я промолчал. Тем более, что он получил шесть лет. Пусть себе сидит, подумал я, не мое это дело. Но недавно прочитал в газете дискуссию об амнистии. И узнал, что по ней выпускают всех, кто имеет хоть какую-нибудь награду. В одной статье упоминался наемный убийца К. Фамилия полностью не была приведена, но я сразу догадался, о ком идет речь. И подумал, что господину Мамаеву будет неприятно знать, что человек, который хотел его убить, свободно разгуливает на свободе. Мне очень непросто было попасть к господину Мамаеву на прием. Я почти неделю дежурил возле офиса. Но все же сумел пробиться, потому что проявил терпение и настойчивость. Господин Мамаев, надеюсь, не жалеет, что уделил мне немного своего драгоценного времени.
