Александр Афанасьев - Жертва особого назначения
– Иракцы выставили усиленные посты на дорогах. Один из них – в пятидесяти метрах от наших ворот. Обыскивают и проверяют всех. Если есть оружие, могут задержать.
Один из котиков пробормотал ругательство. Его можно было понять – он начинал именно тут, в Ираке, в 2008-м. Представить, чтобы иракцы обыскивали и задерживали американцев, было тогда невозможно.
– Это серьезно, сэр? – спросил командир морских котиков.
– Серьезно. Недавно задержали и избили в полицейском участке американца, который прилетел сюда так же, как и вы. Потребовалось вмешательство на дипломатическом уровне, чтобы освободить его. Иракцы делают все, чтобы нагадить нам. Мои люди вооружены, потому что зарегистрированы в Министерстве внутренних дел как частные охранники, и иракцы ничего не могут с этим сделать. А вот вас они могут задержать. И продержать столько, сколько нужно.
– В конце концов, я могу выехать один! – раздраженно сказал Обан. – У меня нет оружия.
Салливан и командир морских котиков обменялись понимающими взглядами. Церэушник явно не представлял, что это такое – поехать одному через Баакубу.
– Мы не имеем права вас оставлять, сэр, – нейтрально сказал командир котиков.
– Вообще-то, – дипломатично сказал Салливан, – в каждой машине, там, где запасное колесо, есть неплохой тайник. А мне, кажется, надо в туалет.
* * *Едва выехав с территории базы, они и в самом деле нарвались на иракский блокпост. Водитель головной машины, явно сталкивавшийся с этим не в первый раз, открыл дверь, протянул документы.
– Цель поездки, – спросил иракский офицер, просматривая их.
– Доставка в Багдад вспомогательного персонала посольства, – заученно ответил водитель.
– Сколько?
– Пять человек.
Иракец фыркнул, бросил папку с документами водителю на колени, медленно пошел мимо машин. У второй остановился, постучал в пассажирскую дверь. Не открыли – тогда он постучал сильнее, а двое иракцев приблизились к машине.
Дверь пришлось открыть. Иракец осмотрел находящихся в салоне людей с явным и наглым превосходством в глазах – мол, я могу сделать все, что угодно, а вы ни хрена не можете. Когда-то казалось, что диктатура, как форма политического правления, побеждена навсегда. Но оказалось, она более живуча, чем думали.
– Добро пожаловать в Ирак.
Полицейский толкнул дверь, чтобы она закрылась, и махнул тем, кто впереди, чтобы пропускали колонну.
Ирак. Четвертая дорога
1 июня
Ну вот и все. Ставки сделаны, ставок больше нет. Или мы поимеем их – или они поимеют нас.
Было жарко. Жилет седьмого уровня защиты (держит «СВД» в упор, проверено) с дополнительными пластинами из карбида бора был хоть и легким, но под ним все белье – хоть выжимай. Мокрая ткань натирала кожу, и я проклял ту минуту, когда не послушал совета более опытного бойца и не надел подгузник. Самый настоящий взрослый подгузник. Вам смешно, но это потому, что вы там. А я здесь, на дороге, ведущей из Баакубы в Багдад. Первый день лета и температура – сорок шесть в тени, хотя стрелка часов еще не добралась до одиннадцати. Жидкая тень эстакады, под которой мы спрятались, не дает ни грамма прохлады, но хотя бы спасает от лучей солнца. Иначе мы все давно сварились бы на хрен.
Я сейчас не похож сам на себя – и вряд ли даже Амани меня сейчас узнает. Вы – тем более не узнаете. На мне черный (на жаре это полное безумие) штурмовой огнеупорный комбинезон, шлем, маска, пулестойкие очки, рация с антенной, примерно по силуэту плеча, – и работает, и не мешается. Высокие ботинки с броневставкой в подошве, масло бензо– и огнестойкое. В руках – автомат «АК-12» с барабанным магазином на сто патронов и белорусским комбинированным двухканальным прицелом – однократный коллиматор и четырехкратная оптика в одном корпусе. Этой штукой можно разобрать машину по кусочкам, но надеюсь, этого делать не придется.
Остальные одеты так же. И так же страдают от жары, что вызывает во мне понятное чувство злорадства – не одному мне по улицам по самой жаре мотаться. Привыкли к кондиционированному-то помещению.
На эстакаде – растяжка с портретом Саддама Хусейна, на дороге в Баакубу ей самое место. За ней прячется снайпер.
У нас тут есть собственный транспорт – два «Хаммера». Старой модели, еще на низкой подвеске, кустарно доработанные. Это еще подарки американцев. Наклонная крышка багажника снята, вместо нее установлены два кресла, и тут же – две пулеметные турели для защиты машины с хвоста. По бокам машины расположены длинные скамьи с ремнями, на четыре человека каждая. Получается что-то вроде вертолета «AH-6», только наземного – там тоже бойцы на скамьях по бортам сидят. Надеюсь, что сегодня мы поимеем американцев не хуже, чем те отморозки на улицах Могадишо.
Эти машины принадлежат антитеррористическому полку особого назначения в Аль-Азизии. И снаряжение все – тоже. И оружие. Я все это взял взаймы. Скажете, это невозможно? Ошибаетесь – здесь все возможно. Недавно начальника полиции в одном из районов разоблачили: он использовал задержанных экстремистов для вымогательства денег с торговцев. Утром он их выпускал, а вечером они возвращались обратно в камеру. Здесь все возможно, не переживайте.
Ну, или почти все.
Я посмотрел на часы. Похрустывая камешками, прошел к «Хаммеру», достал очередную флягу, открыл. Отпил. Противно. Но привычно. Если вы говорите, что это противно, вы никогда не пили рыбьего жира, которым советских детей поили. Не пытки ради, а токмо пользы для.
– Ну и видок у тебя, друг. На. Пей.
Американец совсем скис. Смотрелся он почти комично – среднего роста, в то время как в Аль-Азизию отбирают здоровяков, многие, по нашим меркам, культуристы настоящие, здесь качаться любят. Мы выбрали самый маленький размер, но и он на нем висел как на вешалке. Автомат на груди, лицо серое.
– Пошел на хрен, – сказал он.
– Кока-колы, извини, нет, – сказал я и прикрикнул: – Пей, а то сдохнешь!
Американец принял кружку, зажмурился, отпил. Судорожным глотательным движением протолкнул жирный чай в глотку, скривился.
– Пей все. Тебе надо компенсировать потери жидкости в организме. А то свалишься. Пей!
Американец героически допил все.
– Когда?
– Не знаю.
Я отобрал у него кружку.
– Сядь у машины. Попробуй расслабиться. Тогда не так сильно будешь потеть.
Остальные сгрудились у обочины. Движение на трассе шло судорожными толчками, полиция проверяла документы, то и дело останавливая машины для досмотра. С водителей траков брали деньги – внаглую. Иракцы испуганно косились на черные костюмы бойцов антитеррористического полка у обочины.
– Думаю, немного еще.
Тот, кто забрал у меня флягу, глотнул из горлышка, передал дальше.
– Спекся, – кивнул он на «Хаммер», – союзничек?
– Ботало захлопни, – дружески посоветовал я. И пошел обратно, туда, где стоял. Почему-то, стоя под эстакадой, я нервничаю.
Ну, долго еще, нет?
Словно отвечая на мой немой призыв, не знаю, к кому, кто там есть, зазвонил телефон. Я нажал на «зеленую трубку».
– Я, – коротко ответил.
– Гости приехали. Десять минут.
– Понял.
– Три машины. Цель посередине.
Пока все в норме.
– Принял.
– Удачи.
Невидимый собеседник отключился. Я побежал к «Хаммерам», размахивая руками.
– Пошли!
Спецназовцы, побросав чинарики, бежали к машине.
Я втиснулся на оставленное мне второе сиденье справа – буду во второй волне, прикрывать штурмовиков. Проверил ремень, автомат. Выставил руку вперед – большой палец. Готов.
Пулеметчик занял позицию за пулеметом. Иранцы немного переоборудовали «Хаммер» – вместо обычной открытой американской башни сейчас наша, усовершенствованная. С «КПВТ». Дувал лупит – только так.
– Первый пошел! – Это уже в рацию.
Тяговитый американский движок легко двигает машину с места, мы взлетаем на насыпь. Мчимся мимо длинного ряда машин, задержанных в результате проверки.
Три «Субурбана». Три белых «Субурбана», на головном – значок с американским флажком. Если кто-то думает, что это от чего-то сейчас защищает, – он дурак.
Если не хуже.
* * *Вот они!
Ничего не подозревают. Наверное, насторожились, но не более того.
– Пять секунд!
Ничего, щас вам обломаем вечеринку.
– Одна! Пошли!
Наша головная машина стремительно проносится мимо всех трех машин и тормозит, пулеметчик разворачивает башню и бабахает в воздух. Тот, кто не слышал, как работает «КПВТ» вблизи, – много потерял. Прямо под ложечкой екает.
Трое бросаются к третьей машине, еще трое – ко второй. Двое – в том числе и я – остаются на месте. Немилосердно глушим в воздух длинными очередями – прием подсмотрен у нашего ОМОНа, он так же глушит при штурмах, подавляя волю обороняющихся. А против нас не новички играют, американцы. Их никак, ни при каких раскладах слабаками не назовешь.
– Давай!
