Олег Вихлянцев - Стукач
– Разница лишь в том, – решительно заявил начальник колонии, – что ваши обязанности ограничиваются выпусками стенгазеты и смотрами художественной самодеятельности. А нам приходится со всем этим дерьмом работать непосредственно. Это вы их по головке гладите! А они всем нам на шею норовят влезть!
– Вы забываетесь, товарищ подполковник! – взвился замполит. – Пункт «О руководящей роли коммунистической партии» еще никто из Устава КПСС не извлекал!
– Вот и руководите!.. – потерял терпение Загниборода. – Педерастами из «петушатника»! От них хоть вреда никакого! А Леликами и Барсуками мы будем руководить!
– Вы… Мы… Я… – захлебнулся в негодовании замполит. – На парткомиссию!..
– Пошел ты в жопу! – вылетело у Загаибороды против его воли, и замполит закашлялся, давясь водой из графина. – Я дал команду часовым и караулу, чтобы стреляли поверх голов, – сообщил Загниборода присутствующим. – Пусть зеки разойдутся как следует.
– Это может быть опасным, – предположил начальник оперчасти. – Потопчут они солдатиков наших.
– Думаю, не успеют, – пробасил командир полка. – Мои не дадут.
– Успеют-успеют! – визгливо оживился замполит. – Вот тогда и отчитаетесь за неоправданные потери! Все! – Политработник грохнул графином о стол, тот разбился. Во все стороны хлестанули осколки стекла и брызги воды. – Я в этом безобразии участия принимать не собираюсь! Немедленно докладываю в политуправление округа!
– Да хоть в ЦК КПСС! – ответил ему Загниборода.
Он ничуть не переживал, потому что действовал по прямому и официальному указанию спецслужбы МВД СССР. Приказ был под грифом «Совершенно секретно» и касался лишь узкого круга задействованных должностных лиц и подразделений. Ну а поскольку агитацию и пропаганду среди осужденных в ходе намеченного бунта никто проводить не собирался, то и замполита в тонкости операции не посвящали. Перетопчется.
– Я вот что скажу, товарищи, – продолжил начальник колонии. – В ходе проведения мероприятия потери неизбежны. И нужно быть к этому готовым. Войны без потерь не бывает. А мы с вами сейчас вступаем в войну с уголовным миром. Мы не должны допустить, чтобы воровские авторитеты крепли. Вокруг них уже начинают сколачиваться устойчивые преступные группы – прекрасно организованные и подготовленные…
– Да бросьте! – махнул рукой командир оперативного полка. – Мы живем в шестидесятые годы двадцатого века, а не в средневековье. И страна наша – Советский Союз, а не какие-то там Италии и Америки…
– Правильно! – с жаром подхватил начальник оперчасти, молодой капитан. – Это у них там, при капитализме, разгул преступности и мафия. Нельзя сравнивать забитых и недалеких капиталистов с нашим народом.
– Кого вы называете народом? – спросил Загниборода. – Зеков?
– А хоть бы их! Они, между прочим, тоже воспитывались в нашем обществе.
– Послушайте меня, капитан, – почти поотечески обратился к нему подполковник. – Не пройдет двадцати-тридцати лет, как эти, – он кивнул через окно в сторону жилой зоны, – наступят нам на горло. У них будет власть, оружие, деньги. У них будет все. А мы с вами как мотаем на ноги вонючие портянки, так и будем продолжать их мотать. Если, конечно, не задавим их сегодня.
– Ну-у! Тридцать лет! Вы скажете тоже! – развел руки начальник оперчасти. – Через тридцать лет, может, вообще не будет воров. Это ж какой год вы предрекаете? Девяносто пятый? Ха! Спросите замполита. Он вам скажет, что к девяносто пятому в стране коммунизм будет!
Бестолковый в общем-то треп был прерван дребезжанием «полевика»[58].
– Слушаю! – сорвал трубку Загниборода.
– Из барака вышел Прибаев! – доложил наблюдатель, пост которого был замаскирован неподалеку, на территории жилой зоны.
– Лелик пошел! – сообщил собравшимся начальник колонии. – Будь на связи! – крикнул он в трубку. – Докладывать подробно…
– За ним еще четверо! – встревоженно доложил солдат. – Побежали по другим баракам!
– Кто – «четверо»? – нетерпеливо спросил Загниборода.
– Если не ошибаюсь, Послов, Куракин, Федоров и Забелин!
– Так, товарищи офицеры. – Загниборода вытер моментально вспотевший лоб. – Началось! Барсук отправил Зяблика, Шурупа, Шныря и Котла по отрядам. Это сигнал к началу их действий. Прости меня, Господи! – Загниборода перекрестился, а замполита от этого жеста чуть не вырвало. – Товарищ полковник, – обратился начальник колонии к командиру полка. – Поднимайте свой ПОР[59]!
* * *Лелик шел по территории жилой зоны не торопясь. Спешить было некуда. Вся жизнь позади. А впереди – заброшенное зековское кладбище и деревянный столбик над холмиком могилы с вырезанным порядковым номером. Столбик сгниет, могила просядет. Да и кладбище само с годами затянет вязкая таежная марь, унося в небытие все, что было связано на этой земле с именем вора в законе Леонида Прибаева. Далекий от всяческих сантиментов, Лелик об этом не думал. Он просто знал, что так будет. Так бывает со всеми, кто избрал для себя единственную религию – ВОРОВСКОЙ КОДЕКС. А уж ему-то, преступившему этот закон, давным-давно уготовано место под крылом падшего ангела, лукавого Люцифера.
Его качало в разные стороны, перед глазами плыл туман.
Пройдя мимо ряда покосившихся сборно-щитовых бараков, почерневших от весенней сырости, миновав столь же ветхое строение пищеблока и обогнув лагерный клуб с пристройкой библиотеки, над центральным входом в который слабо трепыхался на ветру красный флаг, Лелик вышел к трем рядам колючей проволоки. По ту сторону спецограждений высился деревянный забор. Между ними проходила широкая и мелковспаханная КСП[60], а также протоптанная параллельно узкая тропинка, по которой обычно расхаживал солдат с овчаркой на поводке. На этот раз его не было.
Прямо перед ним к столбу приколочена желтого цвета табличка с надписью черной масляной краской: «Стой! Назад! Запретная зона!» А в двадцати метрах правее торчал на деревянной вышке часовой с автоматом. Поведение его показалось зеку странным.
Совсем недавно бежавший Соленый снес отточенной алюминиевой тарелкой такому вот пацаненку башку. Тот даже крякнуть не успел. И – Лелик это знал наверняка – вся охрана лагеря была заинструктирована до посинения на предмет повышенной бдительности. Солдатам денно и нощно вдалбливали непреложную истину, что караул есть выполнение боевой задачи, а осужденный – такой же враг, как на фронте. Замполит до отказа забил мозги личного состава материалами Октябрьского пленума ЦК КПСС. Особое внимание уделялось той части материалов, где речь шла о постоянной боевой готовности и коварстве врагов развивающегося социализма и всего социалистического лагеря. Лагеря… Лагеря? Однако же! Произнося это слово, даже сам замполит кривился. И – вновь долдонил о повышении уровня боевой готовности. Помимо всего прочего провели перевооружение батальона охраны. Значит, было для чего!
А теперь вот этот лопух держит автомат в положении «на ремень», то есть просто повесил его на правое плечо стволом вверх, хотя обязан держать наизготовку. Да и сам вроде подремывает. Так не бывает. Лелик не торопясь прошелся вдоль «колючки», поглядывая на часового. Тот по-прежнему не обращал на зека никакого внимания.
Что за чертовщина? Ну а этот-то где, с кобелем который? Он ведь как раз сейчас обязан топать по периметру! Сдурели они все, что ли?
* * *…Снайпер занял огневой рубеж, избрав для себя слуховое окно в башенке клубного строения. Отсюда как на ладони просматривалась вся жилая зона исправительно-трудового учреждения.
Он был старшиной-сверхсрочником. Служил во внутренних войсках МВД СССР уже десять лет, выполняя самые ответственные задачи, имеющие, впрочем, несколько специфический характер. Жил в Хабаровске. А мотаться приходилось по командировкам и в Среднюю Азию, и в среднюю полосу России, и на Колыму… Все осточертело. Но ничего не поделаешь. Служба.
Вот и теперь, прилаживаясь к «рабочему месту», он клял судьбу свою суматошную на чем свет стоит. Скорее бы отработать и – до дому, до хаты. В Хабаровске на Красной речке жена с детёнком малым ждут не дождутся его возвращения…
Придирчиво осмотрев «инструмент» – надежную и простую в эксплуатации СВД, он мягким движением вогнал в крепящую рамку оптический прицел. Опорная планка вошла как по маслу и прочно закрепилась на фиксаторе. Порядок. Делительные риски и перекрестия оптики давали возможность тщательного прицеливания и необходимых поправок на порывистый боковой ветер. Хотя погодные условия не больно волновали стрелка. Впервой ли? Он этого лагерного придурка хоть с завязанными глазами на небо отправит.
Вот он! Объект вышел из барака.
Сгорбленный тощий старикашка пошел по территории жилой зоны. Ага! Мимо клуба. К колючей проволоке. Рановато. Выждем немного, как оговорено в общем плане мероприятия.
