Михаил Серегин - Колыма ты моя, Колыма
– Да, в этом ты прав, – неожиданно легко согласился Захарович. – Здесь возможностей немного. Все-таки Магадан – это ужасная глушь. Край мира! Кстати, Леша, а что ты в Магадане-то сидишь? Мог бы уехать на материк, в столицу, и там развернуться по-настоящему. Здесь такого умного человека, как ты, явно недооценивают. Ты достоин лучшего, чем это захолустье!
Лопатникову, который и в самом деле был далеко не глуп, этот пустой разговор надоел.
– Слушайте, Андрей Михайлович, – решительно сказал он. – Вы меня что сюда вызвали, чтобы о жизни порасспросить? Так для этого не обязательно было так далеко забираться. А раз такая секретность – значит, у вас есть ко мне какое-то дело. Вот давайте об этом деле и поговорим. Скажите прямо – что вам от меня надо?
– А ты не дурак, – хмыкнул Захарович, снова стараясь польстить парню. – У меня и правда есть к тебе одна пустяковая просьба. Познакомь меня со своим братом. Тебе ведь это ничего стоить не будет – правда? А я тебе помогу судьбу устроить так, что ты потом Магадан будешь как страшный сон вспоминать.
– А зачем вам это нужно?
– Это уже мое дело. Я ведь не так много прошу, правильно? И имей в виду, если ты откажешься, то твой брат может узнать о том, как мы с тобой познакомились.
Лопатников поморщился. Он прекрасно понимал, что с того момента, как он согласился отдать копию экспертизы породы Захаровичу, он у него на крючке. Правда, на этот раз москвичу помочь несложно.
– Я согласен, – кивнул Лопатников.
– Только одно условие – знакомство должно быть как бы случайным. Меня представишь как старого друга, историю знакомства сочинишь какую захочешь. Ты же в Москве учился, я ничего не путаю? А вот про то, что мы с тобой недавно в Магадане виделись – промолчишь, сделаешь вид, что сам не ожидал меня увидеть. Понял?
– Понял. Давайте так – я скажу, что в Москве с вами познакомился во время учебы. Ну, например, что вы отец какого-нибудь моего друга.
– Пойдет. Так когда ты меня сможешь с братом свести? Мне желательно как можно быстрее.
– Быстрее – это сложно. Он ведь в Магадане редко бывает, застать его здесь трудно. Большую часть времени он проводит на прииске. Кстати, сейчас как раз и я туда собираюсь... – Лопатников выжидательно замолчал. Он не думал, что москвичу захочется тащиться в такую глушь, а значит неприятный разговор отложится еще как минимум на две-три недели.
Однако Захаровича такой вариант не устраивал. А вот возможность попасть на сам прииск, наоборот, сразу показалась ему весьма привлекательной.
– Значит, брат на прииске сейчас, – с показной задумчивостью в голосе сказал москвич. – Ну что ж, могу и я туда съездить по такому случаю. Мы ведь с тобой друзья – почему бы тебе не пригласить меня в гости к брату?
– Так вы же сами говорили, что не нужно ему знать про то, что мы в Магадане виделись. А как я тогда мог вас пригласить?
– Важно, чтобы он не знал, как мы виделись. Ну, ты понимаешь, о чем я.
Лопатников слегка усмехнулся. Да уж, трудно не понять. Такую встречу не забудешь. Не каждый вечер его таскают в ментовку и пугают сроком.
– Пусть будет так, – продолжал тем временем Захарович, – мы были знакомы в Москве, а пару дней назад ты меня случайно встретил в Магадане. Я сюда, допустим, на охоту приехал. И собираюсь как раз на реку Иню, в тот район, где у твоего брата прииск. Ты про это узнал и меня в гости пригласил. Брата про это заранее предупредишь, чтобы он, когда я появлюсь, не удивлялся.
– А как вы туда попадете?
– Да уж не волнуйся, найду способ. Не самое трудное дело, чай. А когда уже буду недалеко от прииска, я с тобой свяжусь, ты меня встретишь и представишь брату. Все ясно?
– Ясно, – кивнул Лопатников и, немного поколебавшись, все же спросил:
– Послушайте, Андрей Михайлович, а зачем вам все-таки это надо? Ну, с братом знакомиться.
– Я ж тебе уже сказал – это только мое дело, – резко ответил Захарович. – Тебе про это знать ни к чему. Кстати, имей в виду, если ты брату про этот наш разговор расскажешь, то твои неприятности могут и не ограничиться тем, что он узнает про нашу встречу в казино. Может и что покруче случиться. Под машину можешь попасть, или кирпич на голову свалится. Понятно? – Захарович говорил негромко, но по его тону, по выражению лица чувствовалось, что он не просто пугает, а действительно готов в случае чего привести угрозы в исполнение.
– Да не расскажу я ему! Я же себе не враг! Если Димка узнает, что я его заложил, он мне голову оторвет.
– Ну насчет него не знаю, а я точно оторву. Имей в виду.
– Я же сказал! Ничего он не узнает. – Лопатников-младший был всерьез напуган. Он, конечно, подозревал, что за желанием московского следователя познакомиться с его братом кроется какой-то подвох, но что было делать? Отказаться он не мог, а рассказать брату теперь-то уж точно не решится.
– Вот и хорошо, – сказал Захарович помягчевшим голосом. – Ну, раз мы договорились, то поехали обратно, в город, а то на меня здешний пейзаж тоску нагоняет.
14
– Ох... Кажется, отпускает помаленьку, – выдохнул Дмитрий Лопатников.
Он лежал на кушетке в салоне Сизоку Токудзаки, вся его спина, плечи и руки были утыканы иглами. Прошлым вечером у Лопатникова начался очередной приступ радикулита. Боль была ужасная, хоть на стенку лезь. Наглотавшись обезболивающего и снотворного, Лопатников с трудом сумел заснуть. Но открыв глаза утром, он пожалел, что проснулся. Боли стали еще сильнее, в позвоночник словно раскаленные шурупы вкручивали. Промучившись часа полтора, Лопатников понял – запланированный отъезд на прииск нужно отложить – иначе он там просто помрет. И вместо того чтобы звонить пилоту своего вертолета, он позвонил Сизоку Токудзаки. Японец согласился принять Лопатникова в неурочное время – за двойную плату, правда. Но Лопатников не жалел о потраченных деньгах – сейчас, лежа на кушетке, он чувствовал, как с каждой секундой боль слабеет и отступает, а за этот момент ему не жалко было отдать все свое состояние. Он в который раз поблагодарил судьбу за то, что этот старый японец выбрал для своего бизнеса именно Магадан – без него эта проклятая болезнь его бы уже в могилу загнала.
Сеанс иглоукалывания продолжался долго. Больше часа японец втыкал свои иглы, потом Лопатников почти час с ними лежал, и только после этого Сизоку начал иглы вынимать.
– Фу... Как заново родился, – сказал Лопатников, натягивая брюки. – Совсем ведь отпустило! Как это у вас получается так – никаких лекарств, никаких таблеток, а как помогает!
– Это древнее искусство моего народа, – уклончиво ответил японец. – Теперь приходите ко мне завтра, Дмитрий-сан, в это же время.
– Как завтра? – удивленно спросил Лопатников. – Зачем? Все же прошло! А завтра я уже у себя на прииске буду. Я хотел туда еще сегодня лететь, но из-за этого приступа не вышло.
– Нет, Дмитрий-сан. – Голос японца был вежливым, но непреклонным. – Вам сейчас никак нельзя уезжать на прииск. Ваша болезнь обострилась. Я снял этот приступ, но чтобы остановить болезнь, необходимы ежедневные сеансы, на протяжении хотя бы двух недель. Иначе болезнь вернется, и тогда приступы будут еще сильнее.
Лопатников нахмурился. Приступы еще сильнее? Да куда уж сильнее-то – и в этот раз терпеть было почти невозможно! А если прихватит на прииске... Лопатников внутренне содрогнулся. Нет, такого допускать нельзя. Но в то же время и торчать в Магадане целых две недели нельзя. Сейчас нужно как можно скорее решать вопрос с платиной и с якутами, чем больше пройдет времени, тем больше шансов, что о платине кто-нибудь пронюхает. Кроме того, без него за две недели на прииске все вразнос пойдет. Ох, как же эта проклятая болезнь не вовремя!
– Послушайте, Сизоку-сан, а нельзя ли эти ежедневные сеансы еще хотя бы на месяц отложить? У меня на прииске сейчас куча неотложных дел, их никак нельзя бросать!
– Если мы начиная с сегодняшнего дня не начнем, то никаких дел на прииске вы делать не сможете. Это совершенно точно, Дмитрий-сан, поверьте моему опыту.
– Ядрена вошь... – зло выдохнул Лопатников, резко мотнув головой. Никаких поводов не верить японцу у него не было, и оставалось только проклинать злодейку-судьбу. Неужели правда придется две недели в Магадане торчать?! И ничего ведь не сделаешь! Хотя... – Лопатникова неожиданно осенило. – Сизоку-сан, а давайте вы со мной на прииск поедете! – предложил он. – Возьмете с собой свои иголки, там и будем эти сеансы проводить. А уж я в долгу не останусь!
Лицо старого японца было совершенно непроницаемым, и Лопатников не понял, что именно этого предложения Сизоку и ждал, к нему и подводил своего пациента. И хорошо, что не понял, – ведь если бы японец хоть как-то выдал себя, то в голову Лопатникова немедленно закралось бы подозрение: а не сам ли Токудзаки вызвал своим иглоукалыванием этот ужасный приступ? Ведь проконтролировать японца нет никакой возможности, кто еще в Магадане разбирается в тех точках на теле, куда старик втыкает свои иглы?
