Иван Стрельцов - Истребитель снайперов
Расправив ленту, его пальцы скользнули вверх к колючим лапам хвои, переплетенным с желтыми головками голландских роз. В одном из бутонов виднелась кем-то воткнутая гильза, поблескивающая медью пробитого капсюля. Большой и указательный пальцы, ухватив металлический предмет, вытащили его наружу.
Винтовочная гильза была обычной бутылочной формы, только вместо остроконечной пули был вставлен миниатюрный бумажный пыж.
Твердый ноготь легко сковырнул самодельную заглушку. Несколько раз взмахнув гильзой, мужчина вытряхнул на черную перчатку трубочку свернутой записки.
Развернув листок, он несколько секунд вглядывался в мелкие буквы текста. «Сегодня в восемь вечера на нашем месте…» Больше ничего, ни подписи, никаких сведений. Для постороннего человека эта фраза не означала ничего, но мужчина был именно тем, кому послание адресовалось.
Щелчком отправив гильзу в сторону громоздящихся ровными рядами крестов и обелисков, он поджег записку одноразовой зажигалкой и, дождавшись, когда узкая полоска бумаги превратится в пепел, растер его в прах, отряхнул руки и, не оглядываясь, направился к выходу.
У центральных ворот в это время было не особо людно, несколько ветхих старушек торговали пластиковыми венками да двое бомжей попрошайничали.
Отвернув рукав пальто, молодой человек взглянул на циферблат часов. До назначенного времени оставалось около шести часов, так что спешить было некуда…
Мужчина бросил взгляд на бомжей. Грязные, бородатые, с синюшными пропитыми рожами, они не корчили из себя калек, просто, положив потертую фетровую шляпу на грязный асфальт, смиренно ждали подаяний.
Вытащив из кармана своего пальто черный бумажник из грубой буйволиной кожи, мужчина извлек сиреневую пятисотрублевку.
Приблизившись к попрошайкам, он бросил в шляпу купюру. Бомжи ошалело уставились на нее, не в силах отвести взгляды. Один из них сглотнул подступивший ком и сунув грязную руку в шляпу, ухватил бумажку и вытащил ее наружу. Еще раз сглотнул слюну и пробормотал нечленораздельно:
— Свят, свят, настоящая. — Поднял купюру к глазам и, растянув, поглядел на свет, высматривая водяные знаки.
— За кого молиться, барин? — спросил второй бомж.
От мецената не укрылось насмешливое ударение на слове «барин». Несмотря на свое жалкое существование, попрошайка, оказавшийся на обочине жизни, еще пытался иронизировать над нуворишами.
Уловив издевку в его голосе, незнакомец хищно сузил глаза, он, как удав перед атакой, склонился над бомжем и негромко прошипел:
— Да вряд ли вы знаете хоть одну молитву, осколки атеистической империи.
Головы бомжей испуганно вжались в плечи, но молодой человек не стал их бить или, еще хуже, отбирать пожертвованную купюру. Он неожиданно улыбнулся и тихо произнес:
— Поэтому просто помяните раба божьего Григория. И, круто развернувшись, двинулся в сторону проезжей части.
— Свят, свят, — набожно перекрестился первый бомж и облегченно вздохнул, сжимая купюру. Его напарник с раздражением плюнул вслед незнакомцу.
Выйдя к дороге, мужчина взмахом руки тормознул ярко-желтую «Волгу» с шашечками на дверях. — Куда, шеф? — Угрюмый тип в толстом вязаном водолазном свитере и потертой кожанке высунулся из окошка.
— «Покажите мне Москву, москвичи», — попросил таксиста молодой человек строкой из песни Александра Розенбаума.
— Не понял? — пробормотал угрюмый, недобро сверкнув темными глазами.
— Город покажи. Давно я не был в столице нашей Родины.
— А деньги есть? — Деньги — не проблема. — Тогда пожалуйста.
Фыркнув выхлопной трубой, «Волга» сорвалась с места, унося незнакомца от ворот кладбища. Двое бомжей, разумно рассудив, что рабочий день для них уже закончился, покидали свое насиженное место.
Погонщик был непонятного возраста, темнокожий, худющий, с длинной всклокоченной бородой. Одет в серый ватный халат, подпоясанный брезентовым ремнем с патронными подсумками, на голову была нахлобучена грязная чалма. В левой руке он сжимал короткий английский карабин «ли-энфилд», а правой под уздцы удерживал вереницу из пяти тяжело груженных ишаков.
Дитя гор, сжившийся с природой, он, как дикий зверь, опасность почувствовал интуитивно. Остановившись, погонщик поднял к глазам раскрытую ладонь и посмотрел против солнца.
С расстояния двухсот метров невозможно было четко рассмотреть черты его лица, но силуэт на фоне темно коричневой громады гор в прицеле автомата отчетливо просматривался.
Сергей Москвитин провел сухим языком по потрескавшимся от немилосердной жары губам, совместил мушку с прицелом и плавно потянул на себя спусковой крючок. Покрытый толстым слоем пыли «АКМ» с грохотом дернулся, изрыгая короткую очередь. Погонщик взмахнул руками и рухнул к ногам стоящего впереди осла.
Москвитин со вздохом облегчения опустил голову на горячую пыльную землю. Задача была выполнена, караван контрабандных наркотиков уничтожен.
Где-то слева ударила длинными очередями пара автоматов, вздымая возле головы пыльные фонтанчики. Десантник успел откатиться под прикрытие огромного валуна базальтовой породы. И тут же рядом взорвалась реактивная граната…
Сергей с громким стоном открыл глаза, вглядываясь окружающую его темноту. Ничего не увидев, разведчик сосредоточился на слухе. Где-то в стороне мерно тикал будильник, за окном ветер ветками деревьев стучал в стекла окон.
«Я дома», — наконец сообразил Москвитин. Снова и снова сознание вырывало из подкорки мозга память о прошедшем.
В девяносто четвертом в Таджикистане гражданская война гудела, как пламя на сквозняке. Некогда неприступная граница превратилась в тонкую и непрочную линию, которую в прямом смысле своими телами закрывали пограничники — парни в зеленых фуражках.
Такое положение дел как нельзя лучше подходило для торговцев героином, открывая для них неограниченные возможности и новые рынки сбыта. Мудрствовать лукаво они не стали. Нанимая целые отряды только и умеющих воевать афганских моджахедов, бросали их на пограничные заставы. Скованные кровопролитными боями пограничники не могли помешать караванам с наркотиками.
Героиновая чума грозила охватить всю территорию бывшего Советского Союза. В Москве в экстренном порядке было решено бросить десантников на борьбу с контрабандистами.
В Таджикистан вылетали команды опытных добровольцев, из которых и формировали десантно-штурмовые маневренные группы (ДШМГ), с одной задачей — уничтожение просачивающихся контрабандистов.
Разведчик Тульской воздушно-десантной дивизии старший лейтенант Сергей Москвитин возглавил одну из ДШМГ. Бывший ветеран афганской кампании, он в горах Таджикистана почувствовал себя, как аквариумная рыбка, попавшая в родную среду. Все хорошо знакомо, и только простора.
Группа трижды выходила на «охоту» и каждый раз возвращалась без потерь и с трофеями. Удача улыбается только смелым, но на войне удача — дама весьма капризная. Четвертый выход группы оказался роковым. За сутки до этого в горах прошел ливень, и тропа, по которой двигались десантники, неожиданно сорвалась оползнем вниз.
Уцелел один командир группы, судьба как будто специально берегла его, предоставляя выбор, что делать дальше: возвращаться на базу несолоно хлебавши или идти наперехват. Для Сергея Москвитина не было никакой дилеммы, он был военным человеком, а значит, самое главное — выполнение приказа.
Нагрузившись оружием и боеприпасами, он двинулся наперехват.
Одновременный взрыв нескольких противопехотных мин направленного действия и полсотни осколочных гранат уничтожили большую часть погонщиков, охранников и груженных наркотиками ослов.
Потом он плелся за караваном, рубя «хвост» по частям. Выбирая удобный момент, подбирался к контрабандистам на расстояние прицельного выстрела и бил одного-двух боевиков, снова уходя после этого в горы, отрываясь от преследования.
И опять возвращался, чтобы преподнести очередного клиента перевозчику мертвых Харону.
Через неделю от каравана осталось пятеро измученных, груженных сверх меры ослов и погонщик. Только смерть погонщика не завершила операцию. Оказалось что есть еще трое боевиков — то ли это были проводники, которые должны были вести караван в глубь страны то ли подготовленная засада из оставшихся в живых охранников.
Сергея пули не зацепили, но взорвавшаяся граната разнесла в щепки автомат и оглушила его. Из оружия у него остался лишь хорошо отточенный нож разведчика. Той же ночью, как оживший мертвец-зомби, Москвитин неожиданно появился перед разгоревшимся костром боевиков. Никто из них не успел даже схватиться за оружие. Вытерев об одежду последнего окровавленный нож, Сергей побросал в костер тюки с героином, отвязал безмолвно взирающих на него ослов и, захватив флягу с водой, скрылся в чернильной темноте ночи.
