Сергей Соболев - Танго втроем

Но должно ведь быть какое-то рациональное, пусть даже удручающее по своей сути, объяснение всему, что с ней в последние часы происходит? Надо как следует напрячь извилины. Ведь на кону сейчас стоит ее собственная жизнь.

Итак, что это было? Попытка грабежа? Месть за ее контакты с сотрудниками органов, с теми же Белицким и Сотником? Или проявляемый к ней в последнее время живой интерес со стороны Казанцева и Ломакина?

Что касается двух последних, то Елена всякий раз вежливо, но в то же время твердо отказывалась от всех поступающих от них предложений. Она сознательно уклонялась от столь сомнительного сотрудничества, хотя Ломакин, да и не только он один, сулил ей воистину золотые горы. Конечно, как профессионала ее не мог не радовать тот факт, что янтарные промыслы в крае в последние годы переживают настоящий расцвет. Но с другой стороны, ее давно уже беспокоила криминальная подоплека самого янтарного бизнеса, жестко контролируемого теневыми правителями.

Чтобы не остаться без средств существования — на скудную зарплату в музее особо не пороскошествуешь, — ей пришлось налаживать контакты с известными и малоизвестными мастерами из Прибалтики и Питера. Работая по заказу, она в свободное от музейных забот время разрабатывала дизайн художественных изделий из «солнечного камня», чаще всего это были разнообразные шкатулки для хранения драгоценностей и документов с непременными «секретами», люстры, панно, шкафчики с тончайшими барельефами, зеркала в наборных янтарных рамах с резным орнаментом… Работала она как в классическом направлении, с использованием инкрустаций и техники «эгломизе», так и в модном сегодня стиле арт-нуво.

Но мало-мальски престижные заказы были редкостью, поэтому Приходилось в основном корпеть над ширпотребом, моделировать мелкие вещи домашнего туалета, вазочки-бокальчики, табакерки и прочую дребедень. Помимо эскизов в таких случаях приходится делать альбомы-разукрашки, своеобразные лекала, по которым, подобрав сырец нужного цвета и кондиции, мастера-резчики будут «ваять» свои творения.

Может, решили, что она «богатенький Буратино»? Нет, случившееся менее всего смахивает на попытку грабежа со взломом. Если бы надумали «раскулачить» семью Розановых, то в первую очередь обратили бы свои взоры на «родительское гнездо», вот там действительно ворам и налетчикам было бы чем поживиться. И еще… Грабители, пусть даже самые отвязанные, те, кто человеческую жизнь ни в грош не ставит, определенно не стали бы преследовать милицейский транспорт и затевать перестрелку на городских улицах.

Казанцев? Или подсуетился кто-то из его окружения? Под видом посыльного с букетом цветов решил подослать киллера? Что за чушь… В такое попросту невозможно поверить.

Какие еще есть версии?

Так же как и ее отец, Лена Розанова была фанатично увлечена сложной, загадочной и парадоксальной темой, которую обычно обозначают как «загадку исчезновения Янтарной комнаты». Тема эта гораздо шире, глубже и содержательнее, нежели пропажа в годы военного лихолетья отдельно взятого произведения искусства, пусть даже такого выдающегося, как царскосельская комната…

Что касается Янтарной комнаты, то с учетом тех обширнейших знаний, коими она располагает в отношении истории создания шедевра и его последующей судьбы, вплоть до момента исчезновения .и не прекращающихся по ею пору попыток установить нынешнее местонахождение комнаты, Розанову можно назвать ходячей энциклопедией. Еще с юных лет она выспрашивала у отца детали и подробности, ее занимало абсолютно все, что в той или иной степени относилось к поразительному шедевру. В свое время она даже выучила в совершенстве немецкий, чтобы на языке оригинала знакомиться с исторической хроникой, специальной литературой и архивными документами.

Наравне с другими доброхотами, людьми разного возраста и многих профессий, Розанова активно участвовала в работе Комиссии по поискам музейных ценностей. Вплоть до той поры, пока из ее состава не вышел папа. Розанов заодно отвадил и свою дочь от подобных занятий, причину такого охлаждения к многолетнему хобби он сформулировал кратко и вполне доступно: «Лена, это занятие становится по-настоящему опасным…»

Да, уже в ту пору в поведении отца появились какие-то… странности. Но тут у Елены начались семейные дрязги, неотвратимо, как фурункул, созревал развод, так что прежние интересы и увлечения на какое-то время отошли на задний план, не до того ей было, рушилась ее личная жизнь… А потом грянула большая беда, и смерть папы разом заслонила собой все, что ранее казалось значимым и существенным.

Не исключено, что причиной ее нынешних бед стали те несколько тетрадок, остаток отцовского архива, которые она передала в распоряжение Белицкого. Но кто мог знать заранее, что, вскрывая тайник Владимира Розанова, они тем самым открыли «ящик Пандоры»?

Пока решала головоломку, мозг, включившийся наконец в работу, соизволил вспомнить еще один эпизод бурных событий вчерашнего дня, по-видимому финальный.

Сотник и незнакомец, которого она явно где-то встречала раньше, вот только не может вспомнить, где и при каких обстоятельствах, остались у изрешеченной пулями «Волги». Сотник, кажется, был ранен — парень делал ему перевязку… Ее усадили на заднее сиденье «Опеля». За руль сел какой-то парень. Кажется, коллега , Сотника. Она спросила: «Куда мы едем?» — «Здесь недалеко, — ответил он и добавил: — Не волнуйтесь, Елена Владимировна, все будет у вас нормально…»

Они немного покружили дворами, потом выехали на Гагарина и дальше на Московский. Она вспомнила, что сотрудник пытался связаться с кем-то по рации, но из динамика доносился скрежет и гул, кто-то забивал милицейские волны.

Срезая угол, они свернули на Грига. Темный переулок, слепящий свет фар от встречного транспорта… Кажется, им перегородили дорогу… Из проема распахнувшейся настежь дверцы повеяло прохладой, возник темный человеческий силуэт, и некто буквально впрессовал ее в противоположный угол салона… Затем она ощутила нечто влажное и скользкое на лице, хотела закричать, но вместо этого вдохнула что-то резкое и одуряющее, от чего, кстати, ее до сих пор клонит в сон…

Розанова что есть сил стала бить в дверь кулачком:

— Эй, кто-нибудь! Я хочу на волю, к людям!!

…Прошло примерно еще полчаса, когда в двери, на уровне пояса, приоткрылось небольшое окошко, но вместо миски с баландой, как она предполагала, в проем ей передали повязку, эластичную, непроницаемую, траурного цвета.

— Наденьте повязку, — донесся до нее негромкий глухой голос. — Делайте, что вам велят! Вот так… Станьте лицом к стене! Не так… Вот сейчас верно.

Дверь открылась практически бесшумно, в камеру кто-то вошел. Цепкие пальцы взяли ее За локоток.

— Пройдемте, Елена Владимировна, — конвоир был отменно вежлив, но в его речи звучали какие-то странные механические нотки, слишком старательно он выговаривал слова. — Небольшой порожек… Поворот налево… Прямо… Осторожно, ступени… Порожек… Можете присесть.

Ей было настолько страшно, что она и не подумала ослушаться. По этой же причине не пыталась сама снять повязку, хотя «вертухай», кажется, вышел из помещения.

Где-то под потолком щелкнуло, затем раздался голос странного тембра, явно использовали синтезатор речи.

— Снимите повязку! И вот что… Не надо ничему удивляться.

Глава 3

Покрытые сусальным золотом стрелки часов на башне Кафедрального собора показывали половину четвертого пополудни. То же самое время было и на «Командирских» Бушмина, когда он материализовался неподалеку от живо интересовавшего его объекта.

В качестве места временного пребывания Андрей облюбовал себе обычную парковую скамью. Но на этот раз он обосновался не в парке имени «всероссийского старосты», где намедни разводил тары-бары с одним странным персонажем, а в ЦПКиО, бывшем парке Луизен-Валь, в его западной части, рядышком с полукруглой ротондой работы известного прусского скульптора X. Рауха, посвященной некогда королеве Луизе.

Компанию ему в этот раз составлял не подполковник милиции Сотник, а гвардии капитан Мокрушин, ровесник Андрея, его однокашник по училищу и сослуживец по бригаде морской пехоты. Их связывало столько всего, что коротко не обскажешь. Чечня, само собой; .как и Бушмин, Володя имеет за плечами две «командировки», четыре месяца непрерывных боев. Общий круг знакомых и приятелей, одинаковые в большинстве своем взгляды на жизнь. И еще многое другое, что не втиснуть в расхожее определение «мужская дружба».

Мокрушин — идеальный напарник. Как в человеческом плане, так и в профессиональном. Боевик, каких еще поискать; именно он на пару с Андреем действовал в финальной стадии «акции возмездия». Холостяк, что тоже немаловажно. Несколько дней назад, покончив с формальностями, он уволился в запас и теперь, как и Бушмин, был готов к любым превратностям судьбы.