Любовники смерти - Коннолли Джон
– Чарли!
Я вернулся к нему.
– Насчет Джимми.
Я подождал.
– Мы были в хороших отношениях, но, знаешь, никогда не были близкими друзьями. – Он постучал пультиком по подлокотнику кресла. – Нельзя доверять человеку, который всю жизнь живет во лжи. Вот что я хотел тебе сказать.
Он нажал кнопку, переключив телевизор на какой-то сериал. Я обернулся к ожидавшей Аманде.
– Как, он тебе помог?
– Да, – ответил я. – Вы оба помогли.
Она улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
– Надеюсь, ты найдешь, что ищешь, Чарли.
– У тебя есть мой номер, – сказал я. – Сообщай мне, как дела у твоего отца.
– Хорошо, – сказала она, потом взяла листок бумаги с телефонного столика и написала номер. – Мой сотовый. На всякий случай.
– Знай я раньше, что так легко получить твой телефон, я бы попросил давным-давно.
– У тебя был мой номер, – сказала она. – Ты просто им не пользовался.
С этими словами она закрыла дверь, а я пошел вниз, к кафе «Грязный ручей», где дожидался Уолтер, чтобы отвезти меня в аэропорт.
Глава 12
Меня расстроило, что придется возвращаться из Нью-Йорка, так и не получив ответа на вопрос, где же был Джимми Галлахер в тот день, когда мой отец стал убийцей, но у меня не было выбора: я был в долгу перед Дэйвом Эвансом, а он дал ясно понять, что на следующей неделе я ему понадоблюсь в «Медведе» несколько полных дней. К тому же у меня был только рассказ Эдди, что в тот день Джимми и отец встречались. Он мог просто что-то перепутать, и я хотел убедиться в подлинности фактов, прежде чем в лицо назвать Джимми Галлахера лжецом.
Я взял свою машину в портлендском Джетпорте и вернулся домой, где принял душ и переоделся. В какой-то момент я поймал себя на том, что направляюсь к дому Джонсона, чтобы забрать Уолтера, но потом вспомнил, где сейчас Уолтер, и это вызвало во мне черную меланхолию, которая, я знал, не отпустит меня до утра.
Бо́льшую часть вечера я провел за стойкой с Гэри. Посетителей хватало, но у меня нашлось время поговорить с ними и даже заняться некоторой бумажной работой в задней конторе. Единственный волнующий момент был, когда накачанный стероидами жокей, сняв зимнюю одежду и оставшись только в майке и старых трениках, подошел к женщине по имени Хиллари Герман ростом пять футов два дюйма, блондинке, выглядевшей так, словно легкий бриз мог унести ее подобно листку. Когда Хиллари повернулась к нему спиной, у него хватило глупости положить ей руку на плечо в попытке привлечь ее внимание, и в этот момент Хиллари, которая была тренером по дзюдо в портлендском полицейском департаменте, извернулась и заломила непрошеному поклоннику руку за спину, так что его лоб и колени ударились о пол одновременно. Потом она провела его к двери, швырнула в снег, а потом выбросила ему его шмотки. Его дружки хотели было выразить свое неудовольствие, но вмешательство портлендских копов, с которыми Хиллари выпивала, спасло ее от необходимости надрать задницу и им.
Когда стало ясно, что все успокоились и никто никого незаслуженно не обижает, я стал переносить коробки из холодильной камеры к холодильникам для бутылок. До закрытия оставался еще час, но было непохоже, что нас ожидает непредвиденный наплыв посетителей, и это сэкономило бы мне время позже. Перетаскивая третью коробку, я заметил присевшего у дальнего конца стойки человека. На нем был все тот же твидовый пиджак, и справа от него лежал открытый блокнот. Тот конец стойки обслуживал Гэри, но, когда он двинулся обслужить вновь прибывшего, я сделал ему знак, что хочу сам этим заняться, и он отошел поболтать с Джекки Гарнером, к которому, похоже, стал испытывать волнующую привязанность. Хотя Джекки в это время и пытался болтать с миловидной рыжеволосой женщиной за сорок, он вроде бы был благодарен Гэри за компанию. Джекки не очень хорошо ладил с женщинами. Фактически я не мог вспомнить, чтобы Джекки с кем-то встречался. Обычно, когда с ним заговаривала представительница противоположного пола, он страшно конфузился, как ребенок, с которым заговорили на иностранном языке. И теперь он весь покраснел, как и его рыжая партнерша. Похоже, Гэри действовал как посредник, чтобы беседа текла. Если бы он им не помогал, они бы могли впасть в полное молчание или, если бы покраснели еще чуть-чуть, просто взорваться.
– Как дела? – сказал я человеку с блокнотом. – Вернулись добавить?
– Пожалуй, что так, – ответил он и снял пиджак. Рукава его белой рубашки были закатаны до локтей, галстук распущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Несмотря на небрежность наряда, он производил впечатление человека, который собрался приступить к серьезной работе.
– Чего вам принести?
– Только кофе, пожалуйста.
Когда я вернулся с чашкой свежезаваренного кофе, пакетиками с сухими сливками и подсластителем, рядом с блокнотом лежала карточка лицевой стороной ко мне. Я поставил кофе на нее, не глядя, что там написано.
– Прошу прощения, – сказал человек. Он приподнял чашку, взял карточку и протянул мне. Я взял, прочел и положил обратно на стойку.
– Красивая карточка, – сказал я, и это в самом деле было так. Его имя, Майкл Уоллес, было отпечатано золотым тиснением рядом с номером бокса в Бостоне, двумя телефонными номерами и веб-сайтом. Профессия характеризовалась как писатель и журналист.
– Оставьте себе, – сказал он.
– Нет, спасибо.
– Я серьезно.
Мне не очень понравилось выражение его лица – такое выражение бывает у копов, когда входят к подозреваемому без предупреждения.
– Серьезно? – Мне не было дела до его тона.
Он полез в портфель и вытащил пару каких-то книг в мягком переплете, явно не художественных. Мне показалось, одну я видел в магазинах: она подробно описывала случай с человеком на севере Калифорнии, которому чуть было не удалось оправдаться после убийства жены и двоих детей, заявив, что они утонули, когда их катер попал в шторм. Ему бы могло сойти это с рук, если бы в соленой воде в легких у жертв лабораторный анализ не выявил едва заметных химических следов. Они совпадали с пятнами моющего средства, найденными в раковине камбуза катера, и это означало, что муж утопил все три свои жертвы, прежде чем выбросить их за борт. Когда пришлось сознаться, причину убийства он объяснил так: «Они никогда ничего не делали вовремя». Вторая книга, похоже, была более ранней работой, стандартной книжкой про серийных убийц, посвященной в основном сексуальным маньякам. Ее название было почти таким же зловещим, как и содержание, – «Кровь на простынях».
– Это я, – сказал он. В общем-то, в этом не было необходимости. – Майкл Уоллес. Это моя работа. Пишу книги про реальные преступления. – Он протянул руку. – Друзья зовут меня Микки.
– Не похоже, что мы станем друзьями, мистер Уоллес.
Он пожал плечами, словно ничего иного и не ожидал.
– Тут вот какое дело, мистер Паркер. Я много читал о вас. Вы герой. Вы одолели многих негодяев, но до сих пор никто не написал полной истории ваших дел. Я хочу написать про вас книгу. Хочу рассказать вашу историю: про смерть вашей жены и ребенка, как вы охотились за человеком, виновным в их смерти, и как после вы охотились за другими такими же. У меня уже есть издатель и название. Книга будет называться «Ангел мщения». Хорошо, не правда ли?
Я не ответил.
– Во всяком случае, аванс не такой уж большой – пятизначная сумма, что все-таки не слишком мало за такую работу, – но я готов разделить его с вами пополам за сотрудничество. О гонораре мы можем договориться. На обложке будет мое имя, но это будет ваша история, как вы пожелаете ее рассказать.
– Я не хочу рассказывать мою историю, сэр. Разговор окончен. Кофе за мой счет, но не советую вам долго сидеть над ним.
Я отвернулся, но он продолжал говорить.
– Думаю, вы меня не поняли, мистер Паркер. Я не хочу ссориться, но эту книгу я напишу в любом случае, с вашей помощью или без. Многое уже опубликовано и доступно, и я узнаю еще больше, когда продолжу расследование. Я уже провел некоторую подготовительную работу и подыскал пару человек в Нью-Йорке, которые согласны поговорить. Потом найдутся люди среди вашего старого окружения и отсюда, которые помогут мне проникнуть в вашу жизнь. Я даю вам возможность придать материалу ту форму, которая соответствует вашему видению событий. Мне нужно лишь несколько часов вашего времени в ближайшую неделю или две. Я работаю быстро и не хочу навязываться больше, чем это необходимо.
