Полигон - Денис Ратманов
Фобос вскидывает дробовик, стреляет. Беглец вскрикивает, падает на сыпучий склон, на руках пытается ползти, но все равно съезжает.
Фобос кидает цепь, загарпунивает мужика, цепляет цепь на крюк, торчащий из рамы трицикла. Чешуйчатый с диким ревом выжимает педаль газа, и трицикл тащит кувыркающееся тело по камням. А Сандрино силится понять, доставляет ли это гемодам удовольствие, или им по фиг, они просто делают зрителям эффектно и остросюжетно.
Через несколько минут Фобос спешивается, подтягивает тело в изодранной одежде, упирается ногой в позвоночник и с хрустом вырывает гарпун из поясницы.
— Гля, отбивная прям!
Говорит он с закрытым забралом, но Сандрино уверен, что на его губах улыбка. Перевернув труп на спину, Фобос забрасывает его на подставку к ногам Сандрино, пристегивает ремнем. Тело парня — сплошная рана. Кожа с половины лица содрана, торчит лобная кость, глаз вытек, скальп снят почти полностью. Но это точно не Тальпаллис, тот был покрупнее, и волосы у него черные.
— Офень тоффий, — вздыхает чешуйчатый.
Фобос припечатывает пятерню к спине напарника.
— Ниче, ща загоним кого помясистей.
— Фначала бабу!
— Будет, будет тебе баба!
Глава 8
Надана
Надане везет: солнце еще не спряталось за далекими холмами, а она уже стоит возле трехметрового забора периметра, собранного, как конструктор, из тонких бетонных блоков. А может, и не из бетонных, а это имитация, и развалить его при желании не составит труда. Не сдержав любопытства, она протягивает руку, чтобы определить материал, и тут на нее пикирует дрон, стреляет по камням возле ног. Надана отпрыгивает, пятится.
— Ну вас на хрен! — выкрикивает она дрону. — Не очень-то хотелось. Я тут не чтоб сбежать!
Выйдя из тени забора, она становится напротив солнца. Получается, это и есть крайняя западная точка? А как Леон это определит, когда солнце сядет, ведь он, скорее всего, далеко и не успеет сюда так быстро.
Надана шумно скребет в затылке, пытаясь сообразить, что делать дальше. Хорошо если он придет до темноты, а вдруг нет? Ночевать под открытым небом смерти подобно: звери, люди, гемоды-людоеды. Она передергивает плечами, продолжает рассуждать вслух, сама с собой, рисуя хворостиной рожицы в пыли.
— Допустим, вечером ясно, где крайняя западная точка, а утром-то солнце на востоке. Леон по-любому точно вот сюда не придет, а будет шариться по окрестностям… — Надана смотрит на рисунок в пыли, и ее осеняет.
Нужно оставить ему знак! Причем такой, чтобы другие не поняли. Она задумывается. Сунув в рот тростинку, измочаливает зубами ее конец.
Змеи! У нее татухи в виде переплетающихся змей. Сев на корточки и ругая свои кривые руки, она рисует двух переплетенных змей, хвосты подгибает, головы устремляет на север, туда, куда она пойдет. Поднимается, хмурясь, смотрит на художество и для пущей убедительности рисует языки в форме стрелок. Теперь точно яснее некуда.
Итак, надо искать убежище, где можно залечь. Вот только хрен тут такое сыщешь — камни да холмы. Да и что искать-то? В паре всяко спокойнее: один спит, другой на стреме, а так вообще не поспишь… И пить хочется адски. И дернула ж нелегкая заявиться на участие!
Надана шагает вдоль периметра в сопровождении своего дрона и охранных, сменяющих один другого. Солнце клонится к западу, и тень от забора удлиняется, а вместе с тенями растет тревога. Сообразив, что возле забора искать нечего, Надана направляется вглубь Полигона, помечая путь нарисованными змеями. Похоже, ночевать придется на улице, а значит, надо кого-нибудь найти, чтобы образовать временный союз. Драться ни с кем она не собирается, это совсем психом надо быть — вместо того, чтобы сбиться в стаю, где легче выжить, мочить друг друга. Вот потом — да, придется драться за лидерство.
Пить хочется зверски, но Надана бережет воду, потому что знает: дальше будет хуже. Хоть бы лужа какая нашлась. Но — ничего полезного: ни воды, ни убежища, только раскаленные камни, сухие кусты да выжженная солнцем трава. Вдалеке она замечает дерево и топает к нему. Если залезть и устроиться среди веток, звери не сожрут и авось гемоды ночью не заметят. А утром Леон уж точно подтянется, и вдвоем будет проще.
Дерево оказывается непригодным для лазанья, оно сплошь утыкано шипами, ветви тонкие, кривые, переплетенные. Не дерево, а шар из колючей проволоки. Причем на основном шипе — по несколько игл поменьше.
Не оставляя надежды урвать хоть что-нибудь, Надана обходит вокруг него и обнаруживает выложенную из камней голову льва — точь-в-точь, как хренов пазл, который надо собрать из железных кусков.
Сердце пропускает удар. Это что — подсказка, что рядом что-то полезное, или предупреждение о ловушке? Потоптавшись на месте, она осторожно обходит дерево еще раз и замечает нечто металлическое, поблескивающее на верхушке.
Часть пазла⁈ Неужели! С ее-то везением — и улыбнулась удача!
Но нет, там что-то длинное… Цепь! Этим видом оружия она не владеет, но руки-то не из жопы! Научится. Придется осуществлять первоначальный план, обрывать шипы и обустраивать на дереве гнездо. Этим она и занялась — неторопливо, чтобы не пораниться. Когда колючек вырастает целая гора, Надана решает их прикопать вокруг дерева, чтоб враг не подкрался незаметно — звери уколются и взвоют.
Спокойно, не напрягаясь, чтоб не потеть и не расходовать влагу, она принялась закапывать шипы.
— Ты клад ищешь?
Голос бьет кнутом, Надана вскакивает, приготовившись обороняться… И опускает кулаки. Подбоченясь, перед ней стоит коротышка Лекс, лыбится нагло. Вспомнив, что обещала перерезать ему горло, Надана набычивается.
— Все-таки приперся на запад. Че ж сам-то не геройствуешь?
— Потому что не идиот. — Он примирительно поднимает руки. — Я с востока иду. Леона там нет.
— А я с запада.
— Что ты копаешь?
Лекс берцем ворошит грунт, оттуда высовывается шип колючки. Незваный гость переводит взгляд на изрядно ощипанное дерево, на поджавшую губы Надану, которая не хочет, чтобы он обнаружил цепь, потому что нет ему доверия.
С одной стороны — не хочет, а с другой ей нужен напарник.
— Скоро ночь, — говорит он. — Предлагаю поступить здраво и провести ее вместе…
Надана фыркает, он продолжает:
— Если я тебе так уж не нравлюсь… если что, ты мне тоже не особо… утром разойдемся. Но ночью безопаснее вместе, согласись? На оружие, которое на дереве, не претендую. Но помогу тебе его достать, потому что сейчас мы в паре, и твое оружие мне выгодно. К слову, оно не настолько ценно, чтобы за него с тобой драться и рисковать.
— Наверху цепь. — Надана кивает на дерево. — Кто-то прикольнулся и орет с нас, как мы туда будем лезть… Помогай, че уж.
— Там, — Лекс кивает на восток, — развалины. Лучше переночевать, имея за спиной хотя бы три стены. Давай достанем цепь, вернемся и найдем убежище?
— Ладно, уболтал. Кстати, воду ты нашел?
— Нет. Точнее, да, но там, в оазисе, окопалась группа из четырех человек. Подходить не рискнул.
С Лексом дело идет быстрее, меньше чем за полчаса Надана заполучает цепь, а парень — копье, осматривает его и с сожалением говорит:
— Ножа не хватает. Я с собой взял складень, спрятал в ботинок. Вытащили, сволочи.
— Угу. Предупреждали, что так и будет. Мне сигареты оставили, а спички забрали. И как их прикурить?
Надана разглядывает цепь: прочная, блестящая, метра полтора в длину. Желая испытать новое оружие, она несколько раз бьет дерево, цепь отскакивает, лупит ее по руке. Лекс наблюдает со стороны, но советов не дает, только с сожалением отмечает:
— Если бы шипы на конце, толк был бы.
— И так есть толк. Можно свалить противника, зацепив его ноги. Можно вырвать оружие…
— Можно схватить за цепь и забрать ее у тебя. Идем на ночевку. Завтра потренируемся. Но против гиен, согласен, вещь крутая.
Надана рисует метку, Лекс наблюдает, склонив голову набок, и говорит:
— Здорово придумала. Как хорошо иногда ошибаться в людях.
Надана вскидывает голову.
— Не поняла.
— Ты оказалась сообразительнее, чем я думал сначала.
— Да? Зато ты как был надутым говнюком, так и остался. Но ты дружественный говнюк. Веди, давай.
Обещанные Лексом руины напоминают скорее взорванную скалу: хаотичное нагромождение разнокалиберных камней метров пять в высоту, чуть в стороне —
