Андрей Воронин - Сквозь огонь и воду
Из-за скалы абсолютно беззвучно, как показалось Дорогину, выкатилась повозка, запряженная конем. На скамеечке сидел пожилой абхаз с трубкой в зубах. В пустой телеге лежали лишь коса да аккуратно скрученная веревка. Легкий дымок поднимался над трубкой.
Казалось, пожилой мужчина совсем забыл о том, что курит, – не затягивался. Не обращая внимания на местные красоты, к которым привык с детства, мужчина остановил лошадь, вытащил косу и принялся косить траву, взмах за взмахом продвигаясь к пронзительно голубому озерцу.
Дорогина старик не видел. Ему и в голову не могло прийти, что кто-то сидит на камне на самом верху невысокого водопада. Сергей понимал, звать бесполезно. Во-первых, чем поможет ему старик, во-вторых, все равно не расслышит из-за гула воды. Дорогин поднялся, сложил над головой руки и оттолкнулся от камня. Он почти без брызг вошел в ледяную воду, вынырнул и поплыл к берегу. Уставший, он выбрался из воды на четвереньках, поднялся и, пошатываясь, побрел к косившему траву старику.
– Эй, эй! – пытался крикнуть Сергей. Простуженное горло хрипело, булькало. Дорогин положил ладонь на плечо абхазу. Тот медленно с достоинством обернулся, ничуть не испугавшись, хотя появиться пришельцу вроде бы было неоткуда. Старик окинул взглядом мокрого измученного мужчину славянской внешности и отступил на шаг.
– Далеко Гудаута? – спросил Дорогин.
– По прямой – нет, а если по дороге, то километров тридцать, – спокойно ответил старик.
Он правильно произносил русские слова, не коверкал их, чувствовался лишь легкий акцент.
– Как можно отсюда попасть в Сочи? Старик воткнул косу черенком в землю и задумчиво посмотрел на Дорогина.
– Ты откуда и куда тебе надо?
– Это сложно, – вздохнул Дорогин. – Я сам еще во всем не разобрался. В передрягу попал.
Сергей не знал, стоит ли рассказывать старику о том, что произошло. Решил, пока не стоит.
– В аварию попал, теперь выбираюсь, – неопределенно сообщил он. – Ты, отец, не беспокойся, я заплачу, если довезешь меня до российской границы.
– По-моему, ты хотел в Гудауту, а теперь уже нет?
Дорогин вспомнил о сгоревшей на шоссе машине, об убитом Матюхове.
– Лучше к границе, я заплачу.
– Если человек попал в беду, то деньги брать с него грех.
– У меня деньги есть, отец, не беспокойся, – Сергей вытащил из кармана свернутые в трубочку мокрые доллары и показал старику.
Тот никак не отреагировал на вид зеленых сотен.
– У меня сдачи нет, – произнес он.
– Возьми сотню, отец, мне, главное, в Сочи попасть.
– Сильно спешишь? Учти, у меня не такси, я траву косить приехал. Не будет травы – не будет чего корове есть, молока не будет, – рассудительно говорил абхаз. – Если спешишь, вон она дорога, иди. Хотя, по-моему, тебе стоит отдохнуть, и кажется мне, ты уже опоздал, Дорогин почувствовал, что смертельно устал, еле стоит на ногах.
– Я больше не буду спрашивать, кто ты, почему оказался здесь, – абхаз протянул ладонь, – меня зовут Фазиль.
– Сергей, – Дорогин вяло пожал руку.
– Теперь, если ты голоден, а это так, перекуси, – и старик, достав из телеги полотняный узелок, выложил перед Сергеем на чистое полотенце, расстеленное на траве, брынзу, вяленое мясо, порезанное крупными ломтями, и тонкий, немного подгоревший лаваш.
Дорогин ел жадно. Старик сидел рядом, угощаясь лишь ради приличия. Приятная слабость разлилась по телу. Дорогин пробормотал:
– Спасибо.
И, закинув руки за голову, улегся на траве. Он провалился в сон мгновенно, как всегда бывает с сильно уставшими людьми. Сон был глубокий, без видений. И Сергею показалось, что его разбудили тотчас же, только он заснул, но солнце уже клонилось к западу, телега была полна свежескошенной травы.
– Вставай, пора ехать, – проговорил Фазиль, подавая Дорогину руку, чтобы тот мог подняться.
Сергей лежал на благоухающей сочной траве в раскачивающейся на выбоинах телеге, смотрел на небо сквозь проплывающие над ним ветви деревьев. Старик чмокал губами, подгоняя лошадь, медленно тащившую повозку в гору.
Дорога шла сквозь лес, прохладный, затаившийся, таинственный. Когда лес кончился, Дорогин сел. Впереди показалась деревня. Дома уходили ступеньками вверх по склону.
Дом Фазиля стоял чуть на отшибе, у самого подножия горы. Фазиль ни разу не дернул поводья, лошадь сама знала, куда идти. Просторный двор, аккуратно сложенные под навесом дрова, разобранный мотоцикл с коляской под деревянным балконом террасы.
Чувствовалось, что на этом месте люди живут не одно столетие: старая, толщиной с руку, виноградная лоза вспучивала вымощенный диким камнем двор, льнула к стене и рассыпалась зеленью по крыше. На балконе террасы появилась и тут же исчезла старая женщина в черном, лишь качнулись связки вялящегося в тени табака.
– Я помогу, – предложил Дорогин. Фазиль отрицательно качнул головой, провел гостя в дом, усадил на диван в огромной, полутемной после улицы комнате и, ни слова не говоря, вернулся к телеге. О том, что сейчас на дворе не девятнадцатое столетие, напоминали лишь старый черно-белый телевизор, застланный кружевной салфеткой, и лампочка под абажуром, прикрепленная к черной балке.
Старик разбросал траву на дощатом настиле, зашел в дом и кликнул жену. Та быстро и бесшумно собрала на стол и вновь исчезла на втором этаже. Старик разлил красное вино по стаканам и жестом предложил выпить.
– Вы, русские, предпочитаете водку, но у меня ее нет.
– Я больше люблю вино, – Дорогин приложился к стакану и ощутил терпкий запах винограда “изабелла”, закусил соленой брынзой, помидорами.
– Теперь рассказывай, – тихо произнес старик, глядя в глаза Дорогину.
Тот медлил, думая, стоит ли доверять человеку, которого практически не знает. Здравый рассудок подсказывал, что этого не нужно делать, но Сергей в жизни больше доверял интуиции, чем разуму.
Фазиль слушал, чуть склонив голову к плечу, изредка прикладываясь к стакану с вином. Он умудрялся делать такие маленькие глотки, что жидкость почти не убывала. Слушал внимательно, не перебивая, кивал, ничему не удивляясь. Когда Дорогин окончил рассказ, он вновь налил ему вина и поцокал языком.
– Даже не знаю, что тебе сказать, Сергей. Партизаны у нас в горах еще не перевелись, но на них это не похоже.
– Среди них только один был не русский, – сказал Дорогин.
– Тот-то и оно. А детский дом, про который ты говорил, я знаю. На прошлой неделе в Гудауту ездил. Все так, как ты рассказываешь. Жаль, что не довезли вы подарки, наверное, хороший человек был твой Пашка. Про покойного всегда хорошо говорят, но чувствуется, что ты его в самом деле очень любил.
Внезапно старик отставил стакан, прислушался.
– Сиди здесь, – торопливо сказал он, вставая из-за стола.
Он вышел во двор, закрыв за собой дверь.
У ворот остановился потрепанный, старый УАЗик, за рулем сидел густо заросший щетиной мужчина лет сорока в выцветшей, еще советской милицейской форме. На погонах поблескивали три звездочки лейтенанта. Держась за кобуру с пистолетом, милиционер подошел к забору.
Дорогин следил за разговором хозяина и гостя через окно, поэтому слов слышать не мог. Милиционер что-то возбужденно говорил старику, тот на все отрицательно качал головой и бурно выражал неудовольствие. Наконец лейтенант забрался в УАЗик и поехал в деревню. Старик вернулся.
– Кто это?
– Из Гудауты приехал, спрашивал, не слышали ли мы здесь взрывов и стрельбы.
– Что еще спрашивал?
– Нет ли в деревне чужих?
– Что ты, отец, сказал? – настороженно спросил Дорогин.
– Если он поехал дальше, значит, сказал, что никого у меня нет.
– Почему?
– Не знаю, – пожал плечами Фазиль. – Во-первых, ты мой гость, во-вторых, по-моему, ты хороший человек.
– Я по глазам вижу, ты чего-то недоговариваешь.
Старик устало опустился на самодельную табуретку.
– Я осторожно у него выпытывал, и, кажется, милиция уверена, что машину с деньгами расстреляли ты и твой друг.
Дорогин закусил губу. Такого поворота дел он не предвидел. Но, немного поразмыслив, понял: по-другому милиция и думать не может. Вспомнил, что в машине оставались документы, где значились его фамилия и адрес.
"Нет, все сгорело”, – тут же вспомнил он звуки взрыва и отблески полыхающего пламени.
– Мне нужно выбраться отсюда, – горячо сказал Дорогин, наклоняясь к старику.
– Я понимаю, но это будет не сегодня. Может быть, удастся завтра. По дороге тебе нельзя, милиция задержит, придется переправить тебя через горы, а для этого мне нужно найти сына, он этим промышляет.
– Я заплачу, – сказал Дорогин. Старик покачал головой.
– Странные вы, русские, все время о деньгах говорите. Дело не в них. Если захочет, проведет тебя и даром. А нет, никакие деньги не помогут. Фазиль поднялся, зажег керосиновую лампу, лишь слегка разогнавшую сгущающиеся сумерки.
