Сергей Зверев - Холостая война
— Ну, я пошел. — Подполковник надел на себя подвеску и прицепил к ней трос от бортовой лебедки. — Потихоньку стравливай.
Семин был на все руки мастер. Это Лаврухин почувствовал сразу. Лебедка раскручивалась плавно, трос шел без рывков, внатяжку. Когда до скалы оставалось с полметра, спуск еще замедлился, и подошвы берцев Лаврухина коснулись скалы так нежно, словно его поставила туда невидимая гигантская рука.
Ребята жались друг к другу, боясь, что их снесет ветром. Лаврухин махнул рукой и показал сперва один палец, потом четыре. Мол, все четверо по очереди, по одному заберем всех.
Уфологи не спорили о том, кому идти первым. Ребята подтолкнули Катю, она была самой легкой. Несмотря на драматизм положения, девушка все же прикрывала обнаженную грудь руками.
— Да не стесняйся! — крикнул ей Лаврухин. — Ты мне в дочери годишься.
Он помог Кате надеть подвеску, повернул ее к себе спиной и плотно прижал руками.
— Не бойся, ничего страшного. Я такое уже сотню раз проделывал. — Он махнул рукой Семину, давая знак на подъем.
Катины ноги оторвались от скалы, и она инстинктивно завизжала. Трос раскачивался. Девушка смолкла, затихла в руках Лаврухина. Капитан вместе с грузным полковником помог. Лаврухин передал им в руки Катю. Испуганная девица сразу же забилась на скамейку, губы ее дрожали. Одного за другим Владимир Николаевич поднял и остальных уфологов. Последним оказался Роман. Он предусмотрительно прихватил с собой импровизированный канат, связанный из одежды.
Лаврухин ввалился в салон, по лицам спасенных людей понял, что их сильно смущает открытый люк, и задраил его. Разговаривать без ларингофона внутри вертолета было невозможно. Слова тонули в гуле турбин. Уфологи наперебой хотели что-то сообщить, но подполковник махнул на них рукой: мол, все потом, когда приземлимся, тогда и расскажете, а сейчас все равно ничего не понять. Он нагнулся, открыл крышку одного из сидений и подал ребятам большую двухлитровую бутылку с минералкой. Роман трясущимися руками стал откручивать пробку. Газировка, проболтавшаяся в вертолете около часа, брызнула во все стороны фонтаном. Наконец-то на лицах парней и девчонок появились измученные улыбки.
— Блин, так я же почти голая, — спохватилась Наташа, когда пенящаяся вода потекла по ее шее и груди.
Она принялась отвязывать лифчик, прицепленный в самом конце импровизированного каната.
— Ну, ты, Роман, и узлы затянул!
— На совесть старался.
Семин обернулся, и Лаврухин заметил неудовольствие на лице пилота.
— Теперь-то уж на базу возвращаемся? — спросил старлей.
— Пока вперед, вдоль тропинки.
— Есть вдоль тропинки. — В голосе Семина не слышалось воодушевления.
На этот раз Лаврухин смотрел вперед. Он следил за изгибами тропинки и буквально видел людей, идущих по ней. Подполковник уже не сомневался в том, что история, случившаяся с молодыми людьми, как-то связана с этим отрядом, продвигающимся в глубь Таджикистана.
Впереди показался поселок, на отшибе которого громоздилось казенного вида здание из силикатного кирпича, обнесенное высоким забором. Единственным жизнерадостным пятном был остов горбатого «Запорожца», выкрашенный в веселенький желтый цвет.
— «У дяди Вани», — прочитал вывеску подполковник. — Откуда здесь взялся дядя Ваня, а не Саид с Ахмедом? — Он махнул рукой Семину: — Все, возвращаемся на базу.
Вертолет заложил круг. Внизу мелькнул ручей, за ним показались мрачные развалины мавзолея. Потом под брюхом у «Ми-8» вновь поплыли горы.
Глава 7
Трепетала на ветру маскировочная сеть. Пластиковый столик качнулся, когда Лаврухин положил на него руки. Напротив Владимира Николаевича сидел полковник Емельянов и нервно крутил в пальцах незажженную сигарету. Тут имелся свободный стул, но капитан Гришанов стоял, заложив за спину руки, и смотрел на позицию своих бойцов.
Невдалеке виднелась палатка, которую подполковник Лаврухин раздобыл для уфологов на военных складах. Молодые люди обживались на новом месте. Конечно же, их исследования были прерваны, но Владимир Николаевич пока запретил им возвращаться за вещами. Он обещал послать к стоянке своих людей.
Лаврухин расправил карту и стал излагать полковнику свои соображения:
— Смотрите, товарищ полковник, какая складывается ситуация. Вот здесь были убиты пограничники. — Карандаш обозначил точку на карте. — Мы ошибочно полагали, что бандиты вернулись на территорию Афганистана. Наша ошибка стоила жизни старому пастуху, внук которого, к счастью, сумел спастись. — Карандаш обозначил следующую точку на карте, и Лаврухин соединил их прямой линией. — В дальнейшем я не исключаю новых нападений. Бандиты отличились в ущелье. — Подполковник обозначил на карте точку, но пока не стал соединять ее линией с предыдущей. — И вот последнее: нападение на уфологов. О точке в ущелье пока забудем, это лишь мои предположения. Но в этих трех наверняка действовали бандиты. Получается почти прямая линия. У их передвижения есть четкая цель. Они не собираются уходить с территории Таджикистана. Будут новые жертвы.
— Я все это понимаю, подполковник. — Емельянов нервно чиркнул спичкой и закурил. — А потому хочу выслушать ваше предложение.
— Мое предложение таково. Надо отменить учения и бросить подразделение капитана Гришанова на ликвидацию бандитов, прорвавшихся на территорию Таджикистана. Готов взять командование операцией на себя. — Лаврухин посмотрел прямо в глаза полковнику.
— Я ожидал от тебя чего-то подобного. — Емельянов глубоко вздохнул: — Но это же территория другого государства, хоть и дружественного. Мы здесь иностранный контингент. Это если выражаться юридически корректно. А ты предлагаешь развернуть боевые действия, не согласовывая их со здешними властями. Ты же понимаешь, какой потом вой поднимется.
— Затягивание по времени ничего хорошего не сулит, товарищ полковник, — четко излагал свои мысли Лаврухин. — Насчет того, что это другая страна, вы верно подметили. Но у нас есть все основания для преследования и уничтожения бандитов. Мы защищаем жизнь своих граждан. — Он перевел взгляд на палатку, возле которой расположились уфологи. — А потом все можно утрясти задним числом.
— Тоже мне, наши граждане!.. — Емельянов состроил недовольную гримасу. — Придурки долбаные. Нашли куда ехать. Нормальные люди в Египет да Турцию ездят отдыхать. А эти сюда поперлись.
— Все равно они наши граждане, нравится вам это или нет. Да и бандитам, я смотрю, без разницы, кого убивать. Если они ликвидируют всех свидетелей своих перемещений, значит, заметают следы более серьезного преступления. Тут однозначно транспортировка наркотиков. Иного я не вижу. Если у нас есть возможность прикрыть эту лавочку, то мы спасем еще тысячи жизней. Заметьте, именно наших соотечественников. Ведь эта чертова наркотическая зараза растекается по всей стране.
— Думаешь, я этого не понимаю? — Полковник вновь с сожалением вздохнул. — Но только ты мне сам говорил, что победителей не судят. А если победы не получится? Тогда ох как судить станут. Перед нами стоит конкретная задача — провести учения, и никто ее не отменял. Поэтому никакой самодеятельности.
— Неужели вы думаете, товарищ полковник, что действие в реальной боевой обстановке принесет меньше пользы, чем учения? Можно задействовать в операции и таджикских военных.
— Учения никто не отменял и не отменит. — Полковник зло ударил ребром ладони по столу. — После них я согласен. Но для этого мне придется все согласовать, сделать запросы, получить добро.
На этот раз вздохнул уже Лаврухин, поняв, что никакими аргументами Емельянова не прошибить.
Владимир Николаевич не удержался и сказал то, чего говорить не следовало:
— Мне этот принцип хорошо знаком. «Больше бумаги — чище задница». Пишите, делайте запросы, а груз, который притащили сюда наркоконтрабандисты, уже уйдет в Россию.
— Слушай, тебе это надо? Мне — нет.
— Кстати, а наш условный противник в курсе того, что здесь происходит? С ними есть связь?
— По условиям учений, они имеют право хранить режим молчания в эфире. Больше я говорить на эту тему не намерен. — Полковник сделал над собой усилие и унял гнев. — Ты, по большому счету, оказался здесь случайно. Натворишь дел и уедешь. А мне тут служить. Я свою карьеру на кон просто так не поставлю.
— Теперь все понятно, товарищ полковник. Точки над «е» расставлены. Разрешите идти?
— Ну что ты на официальный тон переходишь? Сам знаешь, так дела не делаются. Мы с тобой не на параде. Лучше я сам пойду. Нервы ни к черту.
Полковник поискал взглядом, куда пристроить дымящийся окурок. Ни пепельницы, ни даже жестянки из-под растворимого кофе поблизости не наблюдалось. Емельянов выбил тлеющий табак на землю, растер его подошвой и сунул окурок в спичечный коробок.
