Б. Седов - Культурист
– Ладно. Оставим эту тему. Все уже сказано. Каковы твои планы?
– В смысле? – пожал плечами Невский. – На сегодня? Для начала приму душ, выведу из гаража машину. Заберу из военкомата паспорт. Встречусь с Димкой. А вечером, наверное, пойду в зал. К ребятам и Жоре. А что?
– Знаешь, Владик, я до сих пор всерьез не говорила с тобой об этом, но… – Вера Ивановна присела на краешек кровати, сцепила пальцы в замок на коленях и посмотрела сыну в глаза. – Ты уверен, что хочешь связать свою дальнейшую жизнь с Юлей? И навсегда уехать в Ленинград? Ты хорошо подумал? Вы ведь знакомы меньше недели. За такой срок нельзя узнать человека со всех сторон. К тому же она – опытная женщина, много видевшая и испытавшая в этой жизни, а ты, прости за прямоту, пока еще сущий мальчишка. Не обижайся, сынок. Я хочу, чтобы ты меня правильно понял. Я не пытаюсь отговорить тебя, заставляя остаться в Риге и решая проблемы своего грядущего одиночества. Ты взрослый парень, почти мужчина, и вправе сам за себя решать. Рано или поздно дети должны покидать родительское гнездо и вить свое. Я не пропаду, за меня можешь не волноваться. Просто я хочу, чтобы ты относился к таким вещам, как женщины и место жительства, очень серьезно. Особенно сейчас, когда Латвия объявила суверенитет. Может так случиться, что, разочаровавшись в Юле или передумав, ты через некоторое время захочешь вернуться назад. Но латыши тебя уже не пустят. А если пустят, то не пропишут. Только в гости. А потом скажут: «Убирайся, откуда приехал. Чемодан – вокзал – Россия». Все к этому идет.
– Да, мам, – кивнул Невский. – Я хорошо подумал. Я люблю Юлю. А она любит меня. У нас все будет замечательно.
– Я все понимаю. Квартира бабушки осталась пустой. Терять ее не хочется. Да и Витя Хиляйнен обещал помочь прописать тебя задним числом. И все же. Если ты так в себе уверен, может, стоит попробовать другой вариант? У вас с Димой есть свое дело, приносящее хорошие деньги. И ты бы мог…
– Ясно, ясно, – мягко перебил маму Влад. – Мы с Юлей уже говорили об этом. Она не хочет ехать в Ригу. И не хочет возвращаться в родной Калининград, к родителям. Не говоря уже про Москву. Ей нравится в Ленинграде. Мы будем жить там, мама.
– Хорошо, – помолчав, кивнула Вера Ивановна. – Честно говоря, сынок, меня во всей этой истории с Юлиным прошлым по-настоящему смущает только один момент…
– Какой? Ее деньги? – с ходу предположил Невский. – Да, она богата. Даже после того, как ее словно липку ободрали компаньон мужа и миссионеры. Достаточно богата, чтобы ощущать себя свободной и независимой женщиной. Я не спрашивал про сумму, это невежливо, но, насколько я понял из разговоров с Юлей, деньги у нее хранятся в баксах, а не в рублях, и их хватит до старости. Даже если ничего не делать и плевать в потолок. Но я не альфонс. Я заберу у Димки свою долю, открою кооператив. В Питере пять миллионов жителей и гораздо больше простора для делового человека, особенно если варежкой не щелкать. А я лохом никчемным себя не считаю. Прорвемся, мам.
– Я не об этом хотела сказать, – терпеливо выслушав сына, покачала головой Вера Ивановна. – Я имела в виду ее болезнь. Точнее, даже не болезнь, а… как бы это поточнее сказать… некоторую психологическую зависимость от благотворительной миссии и от религии, случившуюся после гибели мужа и ребенка. Я сама крещеная и не имею ничего против истинно верующих людей, когда это не мешает им жить нормальной, полноценной жизнью. Но когда они слишком зацикливаются на Боге, считая все остальное бренным и несущественным, тогда жить с ними невыносимо. И по силам лишь такому же фанатику. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
– Понимаю. Юля не зацикленная, если ты это имеешь в виду. Просто ей слишком много пришлось пережить. У кого угодно крыша поедет, когда на глазах расстреливают мужа, грудного ребенка, а с ними еще троих человек. А ты остаешься жить дальше со всеми этими воспоминаниями. И религия здесь, может быть, единственная отдушина. Не считая беспробудного пьянства и наркомании. Но от этого Бог миловал… Мы все решили, мам. Она уйдет из миссии и не будет больше ухаживать за больными, – сообщил Невский. – Когда я вернусь, Юля будет свободной. Бабушка умерла, с моральной точки зрения работа выполнена до конца. Бросать никого не придется. Она просто уйдет, и все. Первое время, пока я буду оформлять документы на квартиру и делать ремонт, мы поживем у нее. Хороший старый дом, импортная бытовая техника, камин – в общем, все устроено.
А дальше видно будет. Может, коттедж купим. Поженимся. Внука тебе родим. А, мам?! Хочешь внука?!
– Ты уверен, сынок, что у нее все уже прошло? – серьезно, почти холодно спросила Вера Ивановна. – Что она готова если не забыть свое прошлое, то хотя бы разумно отрешиться от воспоминаний и снова начать жить нормально?
– Я уверен в Юле, – твердо заверил Влад. – А если вдруг… возникнут проблемы, мы обязательно решим их. Вдвоем легче. Согласись.
– Ну, будь по-вашему, – прошептала Вера Ивановна, торопливо целуя сына и выходя из комнаты. В глазах женщины блеснули слезы. – Дома совсем пустой холодильник. Сейчас схожу в магазин. Что тебе приготовить на ужин, сынок?
– Сделай мои любимые ленивые голубцы, – попросил Невский. – И… не плачь, пожалуйста, ладно? Все будет хо-ро-шо…
Трое суток в Риге пролетели, как одно мгновение. Все намеченные дела, кроме денежных, Влад завершил уже в первый же день. Простоявшая два года в гараже «пятерка» завелась сразу, как только к клеммам подключили заряженный аккумулятор. В военкомате, получая паспорт, Невский с порога сообщил офицеру, что вставать на учет в Риге не намерен и что уезжает на ПМЖ в Питер, где его ждет квартира недавно скончавшейся бабушки. Пришлось заглядывать к военкому, подписывать какие-то бумаги и брать предписание, обязывающее Влада в течение двух недель получить прописку и встать на учет в Ленинграде. Сразу из военкомата заранее договорившийся о встрече Невский поехал к Димке, в расположенный в подсобке видеосалона скромный офис, где состоялся предварительный наличный расчет с выдачей натикавшей за два года доли и детальный деловой разговор о разделе бизнеса. Удачно раскрутившийся Димка не имел ничего против того, чтобы стать единоличным хозяином студии и видеосалонов, и единственное, что он попросил у Невского, – это три дня на сбор оговоренной суммы. В итоге сошлись на пяти тысячах баксов и решили отметить встречу и соглашение в ближайшем ресторанчике, где Димку уже хорошо знали. Затем сгорающий от нетерпения Влад рванул в спортклуб. Никого из знакомых мужиков в зале не оказалось, зато Георгий Константинович был на месте. Заметно располневший и поседевший, тренер встретил Невского радушно, вкратце рассказал о «качковских» новостях: кто, где и когда выступал. Пожаловался на ослабление интереса к бодибилдингу и на отход от активных занятий многих перспективных атлетов, в погоне за легкими деньгами подавшихся в рэкет. Заметно расстроился, узнав о намерении Невского уехать в Ленинград. Но позже, после того как Влад закончил тренировку, Маленький зашел в раздевалку, присел рядом на скамью и, оценив спортивную форму бывшего чемпиона, сухо сказал:
– Если хочешь серьезно тренироваться и выступать, тебе нужно сразу же попасть в коллектив спортсменов. Я дам тебе адрес одного зала, недалеко от центра Ленинграда. Там за старшего мой хороший знакомый, Борис Роев. Слышал о таком?
– Конечно, – улыбнулся Невский. – Читал о нем в журнале, фотки видел. В возрасте дяденька, но в отличной форме.
– Я позвоню ему. Предупрежу, что ты придешь. Был где-то в записной книжке номерок. А вот на счет «химии» крутись сам, – хитро подмигнул Маленький. – Решишь этот вопрос так же красиво, как в Риге, – сможешь тренироваться по максимуму. Было бы желание. А то сейчас для молодых здоровых парней вроде тебя, умеющих бить морды, слишком много искушений. Все на деньгах свихнулись. Каждый день разборки.
– Меня бандитская тема не интересует, – перестал улыбаться Влад. – Я хочу просто жить, заниматься своим делом. И качать «железо».
– Дай бог, – кивнул Георгий Константинович. – Будешь в Риге – не забывай старика, заходи. Я тебе часов в десять домой позвоню. После того, как переговорю с Роевым. Адресок клуба дам. А не будет тебя – матери оставлю. Ну, бывай, Рэмбо, – ухмыльнулся Маленький, кивнув на висевшую на крючке мокрую от пота синюю футболку с изображением Сильвестра Сталлоне. – Хотя этого салабона ты уже давно сделал.
– Именно поэтому мне гораздо больше нравится Арнольд! – поддержал тренера Невский.
Через два дня Влад получил от Димки увесистую «котлету» стодолларовых купюр, пожелал бывшему помощнику и компаньону удачного бизнеса, уже в сумерках загрузил в «Жигули» две объемистые спортивные сумки, гитару и рыболовные принадлежности, попрощался с мамой и помчался в Питер. Все восемь часов пути думая лишь о том, как на рассвете подъедет к дому на Обводном канале, бегом поднимется на третий этаж, как Юля – сонная, расслабленная, сладко зевающая, откроет дверь, а он прижмет ее к груди и поцелует. А потом бережно поднимет на руки и отнесет в спальню. Они созванивались каждый вечер, но этого Владу было так невыносимо мало! О своих планах «оторваться по полной» со старыми рижскими подружками он за три дня так ни разу и не вспомнил. Отныне в жизни Невского существовала только одна женщина…
