Борис Седов - Мстительница
— Да, Свет, ты права. Собираем манатки, садимся в машину и едем в деревню. Ты ведь со мной?
— Конечно. Сегодня ж суббота, — обрадовалась предстоящей поездке Светлана Петровна. — Вернусь в понедельник на поезде. А ты уверен, что в состоянии сидеть за рулем?
— Почему же это не в состоянии?!! Не такой уж я инвалид! — Игнат закурил еще одну сигарету и на этот раз досмолил ее до самого фильтра.
Всё! Решено! Катись все к чертям — и воровские понятия, и смертные приговоры!!! Мосты сожжены! Игнат Анатольевич в бегах.
Basta!!!
Но спокойной и беспечной жизни в деревне не получилось.
Взглянуть со стороны, так всё складывалось — лучше не пожелаешь. Никаких забот; никаких угроз по телефону; никаких остававшихся анонимными звонков во входную дверь, после каждого из которых приходилось по полдня приходить в себя. Да и не было здесь телефона, не было даже кнопки звонка возле двери, а сама дверь целыми днями была нараспашку и запиралась лишь на ночь. Мычали коровы, кукарекали петухи и гудел на ветру корабельными соснами бор, начинавшийся прямо за деревенскими огородами. Никого здесь не опасались, ниоткуда не ждали неприятностей, никаких происшествий не происходило даже раз в десять лет. Скоротечная перепалка возле колодца между прожившими бок о бок шестьдесят лет соседками становилась событием дня, а Кирилл Уныченко, вернувшийся под утро из Неблочей с бланшем под глазом, мог с полным правом претендовать на звание героя криминальной хроники деревеньки Капраново, если б, конечно, подобная хроника в деревеньке велась.
Петр Тимофеевич и Анна Ивановна просто стелились перед драгоценным Игнатом Анатольевичем, обеспечив его всеми удобствами, какие только были в состоянии предоставить, и теперь искренне мучались тем, что резервы исчерпаны, и хоть еще чем-нибудь потрафить драгоценному гостюшке они просто не в силах.
«А ни истопить ли Вам опять баньку, Игнат Анатольевич?»
«Хотите, схожу к Рудаковым, спрошу велосипед? Прокатитесь в Неблочи. Проветритесь. Выкупаетесь во Мете».
«Сегодня утром дошла до карьера, набрала стакан земляники. Вот вам, пожалуйста. Попробуйте с молочком».
«Петя завтра на лошади едет в поселок. Вам что-нибудь надо купить? А если хотите, так поезжайте с ним вместе. Тогда я скажу, чтобы подождал, пока вы не проснетесь».
«Игнат Анатольевич, опять вам письмо. Конечно, от Светы. Вот ведь паршивка! Как родителям — так пишет, дай Бог, чтобы раз в месяц. А как любимому мужу — так по письму через день».
Не ведала бесхитростная Анна Ивановна, что не от сладкой жизни и тем более не от страстной любви ее дочь отправляла в деревню по письму через день. Света лишь скрупулезно исполняла просьбу Игната регулярно извещать его обо всех неординарных событиях, обо всех странных звонках, обо всём, что вызывает хоть малейшее подозрение и может иметь к ним двоим даже самое ничтожное отношение.
— Всё гораздо серьезнее, чем тебе может присниться даже в самом кошмарном сне, — озадачил толстуху Игнат по пути в Новгородскую область. — Не хотел бы тебя расстраивать, Света, но, боюсь, что на этот раз я влип основательно. И влип там, где не ждал никаких осложнений. Если эта беда обойдет меня стороной, схожу в церковь и поставлю Николе-угоднику пудовую свечку. Так что, пожалуйста, отнесись к моей просьбе с полной ответственностью. Будь предельно бдительна, не оставляй без внимания даже то, что раньше тебе показалось бы несущественной мелочью. И обо всём обязательно отписывай мне. Через день. Даже если ничего не произошло, всё равно, напиши, что ничего не произошло. А уж если случится что-нибудь из ряда вон выходящее, немедленно отправляй телеграмму. И заказывай телефонные переговоры. Я очень рассчитываю на тебя, дорогая. И уверен, что ты меня не подведешь.
— Конечно, не подведу, — немного испуганно пробормотала толстуха.
И, действительно, не подводила. Минуло уже больше полутора месяцев, а Светлана исправно слала отчеты обо всём, что произошло в течение последних двух дней (или ничего не произошло). И ее письма пока не вызывали никаких поводов для беспокойства. Начиная с конца июня, когда Игнат укрылся в деревне, его спрашивали по телефону всего несколько раз, и Света неизменно интересовалась, кто звонит и по какому вопросу. И ни разу не случилось такого, чтобы звонивший ей не представился. Все это были знакомые, по старой памяти решившие предложить Игнату какой-то товар. И всем Светлана ответила, что ее муж уехал из города до октября. В квартиру один раз заходила женщина из Ленэнерго проверить показания счетчика, два дня по подъезду бродили цыгане, обзванивали все квартиры подряд и предлагали сначала мед, а потом картошку. Еще приходили вызванные Светой рабочие, чтобы снять железо с окна Тамариной комнаты. Вот и все звонки, все посещения. Грузин или его пацаны больше на горизонте не появлялись. Не проявлял пока себя и крысеныш. По-прежнему оставаясь в неведении, что Тамара жива, Светлана писала, что по сведениям, полученным от ее друзей из милиции, сыскари особой активности в поисках девки не проявляли, и всё шло к тому, что ее дело сначала зачислят в разряд «глухарей», а потом и вообще спишут в архив.
Одним словом, в Пушкине тихо, всё хорошо. А ты отдыхай, Игнат Анатольевич, дыши свежим воздухом, пей молочко. И ни о чем не беспокойся.
Это если взглянуть со стороны.
Изнутри же всё было иначе.
Как ни пытался Игнат убедить сам себя в том, что проблемы уже позади, ничего из этого не получалось. Нервное напряжение не спадало ни на секунду. А вытравить страх, въевшийся во все клеточки тела, во все поры души, казалось задачей и вовсе невыполнимой.
«Да этот грузин уже давно забыл обо мне! — в который раз пробовал успокоить себя Игнат, прогуливаясь по бору или куря на скамеечке возле крыльца. — Разве нужна такой щуке подобная мелочь вроде меня? На один кус, как говорится! Не стою внимания! А тем паче того, чтобы тратить на меня, ничтожного, время! А то, что он тогда позвонил и принялся стращать меня прокуратурой и тем, что пришлет пацанов, чтобы меня опустили, так это был просто бандитский кураж. Попался случайно на глаза подвыпившему придурку номерок моего телефона, вот и решил поразвлечься, нагнать страху на дешевого фраера. Нагнал, удовлетворился. И выбросил навсегда меня из головы.
Из-за девки тоже можно не волноваться. Тысяча против одного, что ее уже давно переправили на Кавказ или в Среднюю Азию и загнали какому-нибудь местному нуворишу. А если даже Тамара всё еще в Ленинграде, то свободы передвижений она лишена и (это уж без сомнений!) никогда ее не получит. Было б иначе, так уж крысеныш не упустил бы возможности отыграться за всё, что устроили ей мы со Светланой. И уж точно, не стал бы с этим тянуть, первым делом поперся б в милицию. Без вариантов, что тогда бы уже я сидел не на этой скамеечке, а на нарах. Или под нарами».
Но тут же всем этим доводам (словно специально, чтобы поиздеваться над собой, посильнее растравить в душе страх) Игнат спешил предъявить контраргументы:
«И вовсе не забыл обо мне этот грузин. Подобные волки никогда ни о чем не забывают, ничего не прощают, тем более, таким дешевкам, с их точки зрения, как я. Со мной надо расправиться только за то, что перед тем, как отдать этим бандитам девчонку, я сам ломанул ей целяк. А значит, кинул своих „покупателей“, подсунул им второсортный товар. К тому же, не относящийся к их кругу фраер, изнасиловавший малолетку, для этих бандюг, как бельмо на глазу. По воровскому закону такое нельзя оставлять безнаказанным. Рано или поздно, каких бы это ни потребовало затрат и усилий, но трахнуть в жопу меня должны обязательно.
Так почему же сейчас на какое-то время грузин оставил меня в покое? Этому можно найти хоть сто объяснений.
Например, он затеял какое-то крупное дело, и на меня у него сейчас просто нет времени.
Как только немного освободится, так сразу и…
Или другое: сейчас лето, так почему даже бандюга не может взять на пару месяцев отпуск и не уехать куда-нибудь отдохнуть? Может вполне.
Как только вернется, так сразу и…
И вообще, чего это я там нафантазировал с тем телефонным звонком? Типа «попался случайно на глаза подвыпившему придурку номерок моего телефона». Какое случайно !!! Ведь грузин тогда не раз повторил, что ему до меня никак не дозвониться. А значит, набирал мой номер и раньше. Не ради какого-то там бандитского куража, а вполне целенаправленно — надо было сделать первый шаг в претворении в жизнь запланированной расправы, припугнуть меня так, чтобы от страха я не мог найти себе места. А потом уже довести месть до конца, опустить меня, предварительно заставив помучиться от неопределенности своего положения. Кстати, вот еще одно из объяснений тому, что грузин пока никак не дает о себе знать. Не спешит, и делает это умышленно, отлично зная, что ожидание наказания всегда гораздо мучительнее самого наказания.
