Сергей Донской - Волки в погонах
На улице было душно и абсолютно безветренно. Люди, шагающие по тротуарам, казались слегка одуревшими. Многие из бредущих неизвестно откуда непонятно куда едва волочили ноги и собственные тени. Воздух – разогретый кисель, солнце – бесформенное пятно, плавающее в жарком мареве. Бросив на него ненавидящий взгляд, Шадура потрогал ладонью горячее темечко и подумал, что так недалеко и до солнечного удара.
Взамен порванной рубашки ему выдали новую – плотную, тесную, почему-то с несуразно длинными рукавами. Стоя на самом солнцепеке в этой грубой робе из джинсовой ткани и стильных брюках от делового костюма, он чувствовал себя на редкость отвратительно. Да и вообще торчать на улице Шадура отвык. Тем более без поджидающего рядом автомобиля.
Все, что происходило с ним после злополучной порции текилы, Шадура называл емким словом «каскахуина». Оставалось лишь надеяться, что черная полоса, в которую он вступил, стелется поперек его жизненного пути, а не вдоль. Иначе впору удавиться. Вот хотя бы длинным, как кишка, рукавом джинсовой рубахи. Самое подходящее ему применение в такую несусветную жару. Манжеты доходили Шадуре чуть ли не до кончиков пальцев, поэтому постоянно приходилось держать руки чуть на отлете, что создавало дополнительные неудобства. И все равно у наряженного подобным образом депутата вид был далек от бравого. Настолько далек, что две пигалицы, прошмыгнувшие мимо него, сначала прыснули, а потом, отойдя подальше, вообще засмеялись во весь голос. «Вылитый пингвин», – донеслось до Шадуры.
Мысленно обозвав хохотушек безмозглыми сучками, он сунул руки в карманы. Ладони моментально взопрели, но зато в такой позе можно было сосредоточиться не на съезжающих манжетах, а на порученном задании. Одной рукой Шадура поглаживал гладкий пластмассовый корпус плеера, врученного ему седым полковником, а пальцами второй машинально теребил прилагающийся к нему шнур с наушниками. Дельце предстояло простое. Дождаться Громова, который узнает его сам и подойдет. Предложить ему прослушать запись беседы Эдички с каким-то Артуром Задовым. Вставить штырек провода в плеер и протянуть Громову наушник, дабы тот мог убедиться, что ему подсовывают не какую-то липу. Потом, сказал полковник, Громов удалится с магнитофонной кассетой, а его, Шадуру, заберут от здания Художественного театра и доставят по назначению. По какому назначению? Куда? Ответом на эти вопросы была загадочная улыбка полковника. Шадуре ужасно хотелось расценивать ее в качестве намека на какой-то приятный сюрприз, но на душе скребли кошки.
Во всем виновата проклятая жара, сказал он себе. Что толку строить какие-либо предположения, когда мозги буквально плавятся. Нужно выполнить поручение, и все. Расмышления лучше оставить на потом.
Чтобы свериться с часами, ему пришлось не просто вытащить левую руку из кармана, а поднять ее повыше. А потом манжета опять нырнула вниз, задев сорванный ноготь. Шадура зашипел от боли и моментально забыл, сколько минут осталось до условленного времени – пять или десять.
Немного потоптавшись на месте, он огляделся по сторонам. Никто за ним не следил, никто не спешил к нему, забытому всеми на самом солнцепеке. Редкие прохожие обращали на опального депутата внимания не больше, чем на любой из столбов, торчавших вдоль проезжей части. И все эти муки претерпевал он из-за паршивца Эдички, которому в жизни не сделал ничего плохого. За что такая несправедливость? И за сколько сребреников продал этот иуда своего наставника и покровителя?
Руки Шадуры сами извлекли из карманов плеер и проводок. Он только послушает одним ухом таинственную кассету, прежде чем отдать ее Громову. Разве человек не имеет права знать, кем, как и почему была сломана его судьба?
Еще некоторое время Шадура колебался. Седой полковник вряд ли одобрит самодеятельность такого рода. Но, с другой стороны, его здесь нет, а другого случая разобраться в происходящем может и не представиться.
Настороженный взгляд Шадуры пробежался по улице, не выявив среди пешеходов ни одного подозрительного человека. Люди шли по своим делам, болтали, ели мороженое, покупали сигареты. Кто-то катил коляску, кто-то терпеливо ожидал, когда его собака, раскорячившаяся на газоне, закончит свое дело. Из «Жигулей», стоящих поодаль, выбралась молодая женщина и, вульгарно поправляя грудь под скособочившимся платьем, двинулась вдоль тротуара в направлении Шадуры. Явно не Мата Хари. Косясь на нее, он воткнул в ушную раковину поролоновый шарик и присоединил проводок к плееру. Так, это перемотка, это запись, это пауза. А где же воспроизведение?
Женщина управилась с грудью и принялась вихлять бедрами на ходу. Шадура с трудом подавил желание сплюнуть. Он терпеть не мог особ подобного рода. Если бы ему поручили изничтожить женский пол под корень, он начал бы с тех, кто передвигается такой вот развратной походкой. Что за идиотская манера вертеть задом? У некоторых мужчин он ничуть не меньше, однако они не выставляют его напоказ каждому встречному-поперечному. И за пазуху себе руки не запускают, хотя им, этим мужчинам, бывает невыносимо жарко в рубашках из плотной джинсовой ткани. Звук включился совершенно неожиданно. Вертя в руках плеер, Шадура нечаянно сдвинул какой-то рычажок, и в ухе у него многообещающе зашипело.
– Вы не подскажете, музей Немировича-Данченко в этом здании находится?
– Что? – Шадура в полном недоумении уставился на незнакомку, которая замерла прямо перед ним, продолжая по инерции покачивать бедрами.
«Пш-шш, – звучало у него в голове. – Пш-шш».
– Музей Немировича-Данченко. – Женщина улыбнулась. Надо полагать, она мнила себя прямо-таки неотразимой, обворожительной.
– Понятия не имею. – Шадура опустил голову, давая понять, что считает разговор исчерпанным.
Шипение сменилось странным попискиванием: пиуп… пиуп… пиуп…
Некоторое время Шадура тупо смотрел на плеер, а потом тот вдруг исчез. И руки, которые его сжимали, тоже исчезли. Ничего не осталось.
* * *– Ужасно жарко, – пожаловалась Лариса. – Я прямо взмокла вся. Давай хотя бы выйдем из машины.
– Сиди, – бросил ей Громов.
– Но в двух шагах отсюда тень. Разве нельзя там подождать твоего человека?
– Нельзя.
– Почему?
– Потому что мой человек уже давно появился. Я хочу понаблюдать за ним немного.
– Чего за ним наблюдать? Псих какой-то, – фыркнула Лариса, проследив за направлением громовского взгляда. – Это же надо, вырядиться по такой жаре в дэним!
– Да, странно, – согласился Громов.
– И плеер в руках вертит. Музыку собрался слушать, что ли?
– Такие музыку не слушают.
– Вот и я о том же. Он просто ненормальный, этот тип. Какие у тебя могут быть с ним дела?
– Вот и я себя об этом спрашиваю, – пробормотал Громов.
На самом деле подобных вопросов у него накопилось значительно больше, хотя делиться своими подозрениями с Ларисой он не собирался.
За те десять или пятнадцать минут, на протяжении которых Громов самым внимательным образом наблюдал за улицей и стоящим на углу здания театра Шадурой, на глаза ему не попалось ничего настораживающего, и все же вся эта история нравилась ему все меньше. Каким образом беглый депутат раздобыл номер его домашнего телефона? Откуда он вообще знает о существовании майора Громова? Кто подсказал ему назначить встречу возле театра, куда можно быстро добраться с Большой Дмитровки? И вообще, какую цель преследует Шадура или те, кто направил его сюда?
Депутат расположился возле глухой стены дома, соседствующего со зданием МХАТа. Фоном ему служил лишь гигантский рекламный щит с ковбоем «Мальборо» да три слепых окошка под самой крышей. Так оно выглядело. Но на самом деле можно было предположить, что за спиной Шадуры стоят какие-то невидимые силы, не желающие обнаруживать себя. И в таком случае приглашение встретиться могло преследовать самые неожиданные цели.
Если бы Громову просто хотели сесть на «хвост», это можно было сделать и без подобных сложностей. Зачем вытаскивать его на малооживленную улицу, тогда как номер телефона и адрес его и без того известны? То же самое касалось возможных попыток ликвидации.
Таким образом, наиболее вероятной представлялась иная версия. Кто-то намеревался вступить с Громовым в контакт, не обнаруживая себя. И, когда на свет божий был извлечен плеер, он окончательно утвердился в этом мнении. Сейчас через Шадуру ему будет передана некая информация. За нее могут потребовать что-либо, а могут и «слить» ее совершенно безвозмездно. И в том и в другом случае история пахнет нехорошими последствиями. Майор ФСБ, ведущий переговоры подобного рода без согласования с руководством, рискует скомпрометировать себя настолько, что потом вовек не отмоется. Достаточно будет видеосъемки его беседы с находящимся в розыске Шадурой. Или даже пары фотографий на фоне театральной афиши с сегодняшним числом. Вот, кстати, объяснение столь странного выбора места встречи. И вот почему депутат торчит у всех на виду с плеером в руках. Это подсадная утка. И его, и Громова пытаются использовать втемную. Для чего? Чтобы выяснить это, необходимо сначала обнаружить прикрытие Шадуры, а потом уже соображать дальше.
