Сергей Зверев - Потерянный взвод
И вдруг, оказавшись в одном из углов камеры, он почувствовал, как нога его ударилась обо что-то твердое. Стольников наклонился и на ощупь определил очертания предмета.
Под его ногами лежало тело мертвого, замерзшего, словно кость, человека. Очень мило. Его предшественник тоже не пользовался большим выбором в решении вопроса — как умереть. Ему было суждено замерзнуть. Здраво рассудив, что сейчас не самый подходящий момент для паники, Саша вернулся на середину камеры. Размахивая руками и насвистывая, он разгонял остывшую от холода и страха кровь.
Не боится только дурак. Все боятся. Страх — такое же нормальное человеческое чувство, как радость. Главное, чтобы эти чувства не начали безраздельно властвовать над тобой…
— Ислам, — позвал Алхоев, сидя на стуле и просматривая газету на арабском языке. — Он пришел в себя?
Дверь в холодильную камеру была частью одной из четырех стен помещения, похожей на комнату для допросов в полицейском участке. Мебель от ИКЕА — два сдвинутых стола, настольная лампа, четыре стула. На одном из них сидел Магомед Алхоев, полевой командир. Высокий, широкоплечий, он давно заслужил славу беспощадного к неверным воина. Непостижимым образом он оставался неуловимым для федеральных сил и всякий раз, когда оказывался в засаде, уходил вместе с людьми и ранеными. Нельзя сказать, что Алхоев полностью контролировал южные подступы к Грозному, но каждый раз, когда появлялся со своей группой, численность которой иногда доходила и до двухсот человек, наводил ужас на мирных жителей и поднимал на ноги федеральные силы. Его особенной, ничем не объяснимой тактикой во время ухода от преследования и окружения было стремление уйти под Ведено. И там исчезнуть. Именно — исчезнуть, потому что, сколько бы человек ни было с ним и какой бы груз ни несла банда, разведка федеральных сил, стиснув кольцо окружения, натыкалась лишь на перепачканные кровью бинты, шприцы с остатками обезболивающего и героина, пустые бутылки и окурки.
Алхоев последние два года искал Стольникова, опозорившего его тейп, а Стольников тем временем не прочь был познакомиться со старшим из братьев Алхоевых. И теперь они находились на расстоянии трех метров друг от друга. Командир разведвзвода в промышленном холодильнике для хранения мяса, а полевой командир в комнате с кондиционерами. Их разделяла только дверь.
Алхоеву было около сорока, он был старшим из братьев Алхоевых. Самые младшие два брата отдали жизни Аллаху во время первой чеченской кампании, средний проявил себя не с лучшей стороны, не сумев справиться с русским во Владикавказе. Старший сейчас сидел на стуле и читал египетскую «Аль-Ахрам». Алхоев был бы красив по европейским меркам, наверное, если бы не длинная, сантиметров тридцать, борода и отсутствие усов. В костюме от Бриони, он со своим рубиновым перстнем на безымянном пальце левой руки мог подходить к дверям любого отеля в Европе, не беспокоясь о том, что дверь не успеет открыться.
В самом начале девяностых двадцатилетний Алхоев по рекомендации родственников в Грозном уехал к родственникам в Москву и некоторое время промышлял разбоями на западе столицы. После одного провала ему пришлось бежать домой.
— Он занимается спортом.
Алхоев уставился на боевика немигающим взглядом. Он подумал, что ослышался. Ислам наверняка сказал — «плачет», «кричит» или «зовет».
— Я говорю — капитан занимается спортом.
Магомед раздраженно подошел к стенке холодильника и обратился в слух. Отсюда ему хорошо было слышно частое дыхание разведчика. Тот или отжимался от пола, или приседал.
— Может, уже пора выпустить? — предложил боевик.
Вместо ответа Алхоев подошел к двери.
— Сашья!
— Оу! — раздался голос из камеры. — Привет, Магомед!
— Не холодно?
— Холодно, — крякнул Стольников. — А что поделаешь?
— Ничего, — согласился Алхоев. — Где навигатор, Сашья?
После короткой паузы — узник отжимался от пола — из морозильника донесся голос:
— Ты же знаешь — я все равно не скажу.
Алхоев оскалился и погладил бороду. Посмотрел на Ислама.
— Ну-ка, добавь парку.
Боевик двинул ручку вниз, и через пять минут наружный термометр стал показывать температуру не восемнадцать, а двадцать два градуса ниже нуля. В майке и тонких брюках находиться на таком морозе неуютно. «Все равно откроют, — думал Стольников. — Не в его интересах меня убивать. Потом — конечно. Но пока я знаю, где и у кого навигатор, а Алхоев — нет, я — жив. Значит, нужно потерпеть».
— Магомед, куда прицепить датчик? — спросил Ислам, вынимая из кармана предмет размером с десятикопеечную монету. — Он в одной майке. Дождаться, пока сознание потеряет, и сунуть в карман брюк?
— Если он потеряет сознание от переохлаждения, датчик будет уже не нужен. — Поднявшись со стула, Алхоев в задумчивости стал ходить по комнате. — Убери автоматы из комнаты.
Ислам поднял со стола два АКС и положил на пол в подсобном помещении. Вряд ли русский капитан будет осматривать подсобки. Дверь на выход — вон она, ее ни с какой другой не спутать… «Кольт» на поясе полевого командира оставался единственным оружием.
— Выйди на улицу, — приказал Алхоев. — Кто у двери?
— Кахир.
— Поговори с ним… — Алхоев прищурился и погладил бороду. — В его разгрузочном жилете достаточно места для глаза Аллаха.
Ислам понимающе кивнул и направился к двери…
Полевой командир сел на стул и развернул газету. Ему хотелось читать, но он пробегал глазами строчки и не понимал прочитанного. Все его мысли занимал человек, который даже сейчас продолжал оставаться человеком. Встряхнув газету, от чего Ислам вздрогнул, как от удара, он встал и решительно подошел к двери.
— Раз, два!.. Раз, два!.. Сели, встали!.. Сели, встали!..
Что над ним издеваются, сомнений не было. Почти нагой человек находился в морозильной камере уже второй час. С яростью плюнув в угол комнаты, Алхоев вернулся к газете.
Голос внутри становился все глуше и прерывистее. Человек замерзал. Замерзал, но продолжал бороться со смертью. Он не звал на помощь, не впадал в истерику. Он просто замерзал, окоченевшими губами считая количество выполненных упражнений. И Алхоев понял — даже если бы не шла сейчас речь о навигаторе, а если просто сейчас дать ему умереть — он, Алхоев, проиграл. Этот неверный так и уйдет непобежденным.
— Открой, — сквозь зубы процедил Магомед.
Ислам быстро исполнил приказание, и уже через секунду из открытых дверей камеры вырвался пар. В комнате мгновенно установился холод. Но капитан выходить не торопился. Умер?!
Ислам метнулся было внутрь и чуть не столкнулся с подошедшим к двери Стольниковым. На капитана было страшно смотреть. Он был синим. Ислам вывел его из камеры и усадил в кресло напротив Алхоева. На столике стояла пузатая бутылка армянского коньяка и несколько стаканов. Ислам плеснул коньяку в стакан Алхоева. Обслуживать капитана он не собирался.
— Алхоев… — едва слышно прошептал Стольников. Его тело била дрожь. — Тебя мама учила… прессу вверх ногами… читать?
Алхоев с досадой отшвырнул газету. А Стольников дотянулся до коньяка. Он около минуты наполнял свой стакан. Но налил только до половины. Двумя руками поднес ко рту и выпил. Были слышны лишь судорожные глотки и клацанье зубов о стекло. Возвращение к жизни всегда дается тяжелее, нежели приход смерти. Посидев некоторое время со склоненной над столом головой, разведчик наконец выпрямился. Алкоголь совершенно не брал его здоровый организм. Он лишь почувствовал невыносимую боль в отмороженных кончиках пальцев рук и ног. Сжав кулаки, Стольников спокойно посмотрел на Алхоева.
— Где прибор, капитан? Я буду задавать этот вопрос до бесконечности, пока ты не сойдешь с ума. А тебе недолго осталось.
— Прибор у Жулина. Но куда он ушел — я не знаю. Чечня большая.
— Чечня?
— Мы же в Чечне?
Алхоев выдохнул и почистил зубы языком.
— Сашья, я тебя убью все равно. Но у тебя есть выбор. Или я буду убивать тебя долго, сутками, или просто приставлю пистолет к твоей виску и нажму на курок. Есть разница?
— На курок нельзя нажать, Алхоев. Нормальные люди нажимают на спусковой крючок.
— Ислам! — позвал полевой командир и погладил бороду.
Боевик быстро зашел в морозилку и выволок оттуда труп.
— Узнаешь?
Антон с ужасом глядел в застывшие голубые глаза Пушкова и не мог поверить, что это тот самый начальник разведки бригады, которого он знал. Он видел его окоченевший труп, переломы на руках и ногах и понимал, что подполковник умер не самой легкой смертью.
— Что скажешь? — продолжал, жадно глядя в лицо Стольникову, Алхоев.
Происходящее здесь и сейчас выглядело ирреально, так что кружилась и болела голова.
— А что ты хочешь от меня услышать? — Саша покрепче охватил себя руками. Озноб понемногу стал отступать.
