Олег Алякринский - Я — вор в законе: Общак
Пять миллиардов баксов! От осознания того, насколько это гигантские, колоссальные, невозможные бабки, у него даже дух захватывало. Для него это был не оборотный капитал для коммерческих проектов — хрен с ней, с коммерцией, коммерция теперь подождет! — а солидный бюджет будущей ірандиозной политической игры.
Он рассеянно переключал каналы, думая о своем. Вдруг на телеэкране мелькнуло очень знакомое лицо. Это была крупная фотография мужчины лет сорока с широким открытым лицом и ямочкой на подбородке. Александр Иванович врубил звук и вгляделся в изображение. Но картинка сменилась — и фотографию мужчины сменило живое лицо дикторши. Шли новости популярного российского канала.
— …объявленный Генеральной прокуратурой в международный розыск известный российский предприниматель Владислав Геннадьевич Игнатов. Местонахождение Игнатова, с именем которого связан целый клубок самых противоречивых слухов, по-прежнему остается неизвестным. По некоторым непроверенным данным, он в настоящее время скрывается за границей. Переходим к другим темам дня…
Но другие темы дня не интересовали Сапрыкина. Зато его крайне заинтересовало то, что он услышал. Итак, Владислав Игнатов исчез. Снова исчез. А что значит — снова?
А это значит, что Варяг сначала нашелся, а уж потом исчез. Но значит ли это, что бывший фактический руководитель «Госснабвооружения» вышел из тени? И почему ему, Александру Ивановичу Сапрыкину, об этом ничего до сих пор не известно? Хотя он, находясь в Будапеште уже месяц, регулярно читал российскую прессу и смотрел российские телевизионные каналы. Значит, Варяга объявили в розыск только на днях. С какой целью? Просто так Генпрокуратура в розыск не объявляет. Только по команде «фас». И кто же Генеральному прокурору Бусинову дал такую команду? Кому же теперь помешал Варяг, лишенный всего — воровской казны, легальной коммерческой крыши в виде «Госснабвооружения», поддержки своего сходняка! Да он должен сейчас чувствовать себя как загнанный рысак за полтора круга до финиша. Кому же он помешал?
Похоже, подумал Александр Иванович, в Москве за эти несколько недель моего отсутствия произошло нечто такое, что сразу поменяло конфигурацию шаров на бильярдном столе. Не пора ли связаться с верными людьми в российской столице и узнать последние новости, о которых не сообщают в телевизионных сводках вестей?
И в ту же секунду стоящий на журнальном столике телефонный аппарат взорвался нежной трелью звонка. Он снял трубку и, уже поднеся ее к уху, с тревогой подумал, что в этом городе ему никто звонить не может — даже красавица Маргит.
Глава 12
Неподалеку от роскошной жилой новостройки, чьи двадцать два этажа из стекла и бетона массивной глыбой нависли над облезлыми послевоенными шестиэтажками, в отреставрированном двухэтажном особнячке с желтыми колоннами на фасаде размещался клуб «Ночная бабочка». В дневные часы элегантные белые двери заведения всегда были плотно заперты, неоновая вывеска над входом не горела, а бесплатная стоянка во дворе пустовала. Зато по вечерам вспыхивала голубым сиянием вывеска, и гроздья желтых огней сияли во тьме, а к дверям то и дело подкатывали сверкающие иномарки, из которых выходили элегантно одетые мужчины средних лет и скрывались за белыми дверями клуба. Порой у входа их встречала сама хозяйка — иначе говоря, заведующая — Мильва Гаврилова, миловидная брюнетка с черными, как антрацит, глазами, женщина во всех отношениях примечательная. Мильва была красива, как Юнона, умна, как Клеопатра, хитра, как Мария Медичи, и обладала недюжинным дипломатическим талантом Александры Коллонтай, то есть умела с ходу подобрать ключ к сердцу самого капризного и своенравного мужчины, чтобы впоследствии вертеть им как вздумается, извлекая из его благосклонности свою выгоду. Репутация «Ночной бабочки» за все пять лет ее существования на Бутырском валу ни у кого из окрестных жителей не вызывала никаких сомнений. Репутация эта была весьма скверная: «Ночная бабочка» виделась мерзким «гнездом разврата», а сама заведующая именовалась не иначе как «бандерша-крестьянка» (последнее определение, очевидно, прилипло к Мильве из-за ее тяги к длинным цветастым платьям и кружевным фартучкам а-ля эльзасская пейзанка). Но сколько бы жалоб и петиций ни посылали возмущенные ревнители нравов в префектуру и мэрию, никаких карательных действий в отношении «гнезда разврата» не предпринималось. Понятное дело! Ведь зоркие наблюдатели нередко замечали на пороге «Ночной бабочки» ответственных работников разных рангов, которые, по всей видимости, и обеспечивали «крышу» Мильве и ее «бабочкам».
Официально клуб «Ночная бабочка» был зарегистрирован как «малое предприятие общественного питания и сферы развлекательно-увеселительных услуг».
Евгений Николаевич Урусов бывал тут не раз, причем обыкновенно он приезжал сюда в своей спецуниформе — кожаной черной куртке-косухе и черных же сапожках на каблуке. В таком виде ему легко было смешаться с пестрой толпой гостей клуба и выведать интересную информацию о посетителях. Но сегодня он отправился к Мильве официально.
Черная «ауди» с синими мигалками со свистом притормозила у белых дверей, и из машины легко выпрыгнул моложавого вида генерал-полковник милиции. Он взбежал по ступенькам к двери и решительно нажал на кнопку звонка. В руках он держал видеокассету. Минуты этак через две-три дверь слегка приотворилась, и в щелке показался заспанный мордатый парень с узкими свинячими глазками. Парень был в форме сержанта-мента,
— Че надо? Закрыто у нас! — прогнусавил он, не удосужившись даже всмотреться как следует в того, кто пришел.
Урусов от такой наглости вмиг рассвирепел. Он толкнул дверь ногой, но дверь не поддалась. От такого конфуза Евгений Николаевич еще больше обозлился.
— Открывай, мудила грешный! — рявкнул он. — Глаза протри, подонок — не видишь: перед тобой генерал-полковник МВД! Или тебе в теплой и сытной Москве служить наскучило? Так я тебе, блин, устрою командировку в Урус-Мартан на блок-пост!
Только теперь до мордатого охранника дошло, кто в самом деле стоит на пороге клуба. Сон как рукой сняло — он распахнул дверь, изогнув дугой спину, и угодливо, по-щенячьи затявкал:
— Извините, тарищ генерал! Проходите!
— Мильва где? — бросил Евгений Николаевич, все еще кипя гневом.
Сержант неопределенно пожал плечами:
— Так это… рано еще. Мы закрыты…
— Ну что ты заладил, как попугай: закрыты, закрыты? — передразнил Урусов. — Здесь она, что я, не знаю? Уже второй час дня! Сидит у себя в кабинете и навар подсчитывает, по кубышкам рассовывает! Веди меня к ней!
И Евгений Николаевич, решительно расстегнув китель, зашагал по ковровой дорожке, убегающей куда-то в глубину здания.
Это был самый настоящий старинный особняк, каким-то чудом уцелевший после всех реконструкций московских окраин, которыми увлекались городские власти на заре века. Когда-то, говорят, в доме жил известный московский купец Родионов, потом тут разместился какой-то профсоюз, а до недавних пор здесь находилось торгпредство то ли Гвинеи, то ли Габона. Словом, в итоге приватизации особняк, формально находившийся на балансе московской мэрии, был передан в долгосрочную аренду клубу Мильвы Гавриловой, которая восстановила былую купеческую роскошь интерьера. Евгений Николаевич шагал по длинному Коридору, по стенам которого были развешаны картины русских художников, а по углам вперемежку со старинными китайскими вазами стояли мраморные бюсты неизвестных государственных мужей и статуи обнаженных психей и нимф — последние как нельзя лучше соответствовали нынешнему назначению здания. Потолки во всех помещениях особняка были зеркальные — что особенно было уместно в укромных кабинетах на втором этаже, где ежевечерне разыгрывались основные мизансцены озорных шоу «Ночной бабочки».
Урусов знал дорогу и шагал уверенно. А непроспав-шийся сержант едва за ним поспевал. Наконец показалась обрамленная золотыми виньетками белая дверь с резной бронзовой ручкой. На двери висела табличка:
ЗАВЕДУЮЩАЯ КЛУБОМ
Ручка со скрипом повернулась — и Евгений Николаевич вошел в кабинет.
Мильва сидела за столом и что-то быстро писала в толстом блокноте. Как только она увидела Урусова, блокнот ускользнул в ящик письменного стола, а на полных, чувственных губах Мильвы заиграла чарующая улыбка. Она встала из-за стола и плавно, точно массивный лебедь, подплыла к генералу.
— Евгений Николаевич! Вот так сюрприз! — проворковала она, томно поводя черными глазами. — Какими судьбами в столь ранний час? — И, помассировав взглядом генеральский китель, слегка опечалилась. — Неужели вы у нас по делам службы?
Урусов сел без приглашения в мягкое кресло и мрачно отрезал:
