Данил Корецкий - Найти «Сатану»
Но вот генерал взглянул на часы и встал, держа рюмку в руке, на уровне пояса.
– Дела вынуждают меня возвращаться в дивизию, – с расстановкой произнес он, обращаясь, в основном, к Кларку и его спутникам. – Если вы хотите проконтролировать уничтожение ракет в третьем полку, я могу взять вас с собой…
Кларк покачал головой.
– Спасибо, мы удовлетворены тем, что видели, и возвращаемся в Москву. Наше задание выполнено. Возможно, поступит новое…
Васильцов кивнул и поднял рюмку повыше.
– По русскому обычаю я предлагаю выпить «на легкую ногу за короткую дорогу» для наших гостей! Наша совместная работа и общее застолье укрепят дружбу между нашими народами!
Выпив, он пожал гостям руки и направился к выходу. Зуев последовал за ним, а Петренко отправился проводить начальство.
– Селезнев ведет стол, – привычно скомандовал комполка. – Заботится о гостях и о порядке.
– Есть, товарищ полковник, – бодро ответил замполит. Ему сокращение не грозило, напротив, впереди светило назначение в Москву. – Ну-ка, лейтенант, наливай, ты самый молодой!
Генерал и полковники оделись, вышли на морозец и пошли к стоящему в отдалении вертолету. Яркий свет желтой луны освещал в голубой ночи темные фигуры. Снег хрустел под сапогами. Пахло тротиловой гарью и разорением. Чувствовалось, что часть доживает свои последние дни. И идущие к вертолетной площадке ощущали это особенно сильно.
– Вот мы с этими, американцами, водку пьем, политесы разводим, улыбаемся, – сказал Петренко. – А чему веселиться? Тому, что из-за этого разоружения раньше времени на пенсию отправимся? Что ракеты боевые своими руками порезали да взорвали?
– Это политика, дипломатия, – вздохнул Зуев. – А мы люди военные, к этому не привыкшие… Нам привычней бить врага, а не чокаться с ним…
– Может, переночуете у нас, товарищ комдив? – выполняя долг хозяина, предложил Петренко. – Сами своей компанией догуляем, а завтра уже вернетесь к себе.
– Ты особо не расслабляйся, сейчас не время для гулек, – отрезал Васильцов. – К тому же мне надо сообщить в Москву, что они возвращаются. А завтра я пришлю вертушку, отправь их на аэродром, лично посади в самолет и доложи мне!
– Есть, товарищ генерал! – вытянулся Петренко.
Через несколько минут вертолет взлетел. Командир полка долго стоял и смотрел вслед движущимся между звезд сигнальным огням, пока гул двигателя не растворился в темном небе. Потом направился было к освещенным окнам столовой, но передумал и пошел к себе на квартиру.
– Действительно, не время гулять, – пробурчал он. – Везет Скидану – работает себе неспешно, без нервотрепки… А тут и встречаешь, и провожаешь, и все под запись и фотографии! Хотя… – Комполка махнул рукой. – На пенсию и со строгим выговором примут. Но все равно, пусть без меня гуляют…
Он бросил взгляд на освещенные окна столовой и двинулся к дому. А за освещенными окнами продолжалось застолье.
– Я хочу спросить этот молодой офицер, – обратился Мэтью Кларк к Балаганскому. – Почему вы с солдатами улыбались, когда взрывали ракету?
И гости, и хозяева согрелись, выпили, закусили и находились в благодушном настроении. Но бдительные советские военные помнили, что они сидят за столом с потенциальным противником, и не расслаблялись.
– Да, чего ты лыбился?! Чему радовался?! – рявкнул на лейтенанта замполит, но наткнулся на холодный взгляд особиста и осекся.
– Да потому, что саперы быстро сработали – и всё! – честно объяснил Георгий. – А если бы решили резать, то это пришлось бы мне с солдатами делать. И до позднего вечера на морозе возиться…
Замполит индифферентно ел глухаря, как будто совершенно не интересовался разговором молодого летехи с посланцем вражеской страны. А ведь это было совершенно против правил! Сопливого мальчишку в такой круг вообще допускать нельзя! Тем более без инструктажа… Вон какую херню плетет: радовался потому, что работы выпало меньше! Разве должен советский офицер работы бояться? Но раз его Кривцов позвал, то это неспроста… Тут лучше в сторонке держаться… А то вместо теплого места в Политуправлении РВСН можно получить предписание на увольнение, как остальные командиры.
– Вас как зовут, молодой человек? – Мэтью Кларк поднял рюмку.
– Георгием.
– Можно я буду называть вас Джорджем?
– Конечно, товарищ капитан, – машинально произнес Балаганский и тут же поправился: – Конечно, капитан!
– Давайте выпьем за нашего молодого друга! – предложил американец. – Это ему сидеть за оперативным пультом ближайшие десять лет! Потом, в штабах, ему вырабатывать военную стратегию еще лет пятнадцать. Будущее мира – в его руках!
Иностранцы с готовностью встали, Селезнев замешкался было, но, увидев, что Кривцов поднимается с дружелюбной улыбкой, последовал его примеру. Балаганский покраснел, вскочил и встал по стойке «смирно». Первый раз за него пили старшие офицеры и иностранцы.
– Только хочу сказать тебе, Джордж, – начал Мэтью, когда все выпили, сели и закусили. – Для экологии полезней разрезать ракету на части, вывезти на завод и переплавить. Чтобы природа была чистой. Этот лес, эта земля… Взрыв грязный, он запачкал все вокруг, разбросал капли топлива…
– Что вы, коллега! – активно вступил в разговор замполит, почувствовав, что наступило его время. – Здесь будут проведены масштабные экологические работы! Мы соберем каждый осколок металла, каждый кусок бетона, проведем дегазацию окрестностей и рекультивацию земли! Вывезем все лишнее, завезем чернозем! Через три, нет, два года здесь будет совхоз, выпускающий самые чистые продукты! Приезжайте, я угощу вас парным молоком и свежим хлебом из пшеницы лучших сортов!
– За ваши успехи! – улыбнулся американец. – Мы не можем за два года превратить стартовую площадку в экологически чистое поле!
Они выпили в очередной раз. Иностранцы заметно опьянели.
– Мне говориль, – с сильным акцентом заговорил Курт, – что, когда мы приехать в Советы, с нами всегда есть KGB-men. Всегда! Здесь он есть? Кто он?
Лицо у Селезнева вытянулось, он машинально бросил взгляд на Кривцова, но тот с веселой улыбкой продолжал подкладывать еду в тарелки гостей. Курт с пьяной улыбкой рассматривал хозяев, американцы сделали вид, что поглощены закуской, хотя Джон не попадал вилкой в тарелку. Наступила томительная пауза.
– Это я! – вдруг сказал Балаганский. – Разве сразу не видно?
Все рассмеялись, напряжение рассеялось.
– Вот и скажите мне, я никак не пойму: зачем вы вообще сюда приехали? – спросил Георгий. – У вас что, все спутники сломались? Вы же из космоса и так всё видите…
Мэтью Кларк улыбнулся.
– Добрая воля, мир, дружба… Москва сама нас пригласила. А ваши к нам поехали. И от ООН наблюдатели, чтобы все было честно… Только Курт немного взял лишнего… Да и Джон…
– Ну, и пусть идут дрыхнут, – махнул рукой Балаганский.
– Что есть дрыкнут? – удивился Кларк.
– Дрыхнуть. Спать, значит.
– Ты это, лейтенант, чего раскомандовался? – возмутился замполит. – Тут два майора есть!
– Нет, Джордж прав! – сказал капитан. – Пора делать отдых!
Иностранцев проводили в общежитие.
– Интересный у вас знак, – сказал Георгий, пытаясь в свете луны рассмотреть нашивку на рукаве Мэтта.
– Возьми на память! – сказал капитан и отодрал крепящийся «липучкой» шеврон.
– Ну, тогда обменяемся! – Балаганский снял офицерский ремень и протянул американцу. – На дружбу!
– Дружба! – в порыве чувств Кларк обнял лейтенанта. – Спа-си-бо, Джордж! Завтра еще увидимся!
Но когда иностранных наблюдателей провожали к вертолету, лейтенант Балаганский занимался своими делами по штатному расписанию и на процедуру прощания его, естественно, никто не пригласил.
Только вечером Кривцов, выбрав момент, похлопал молодого человека по плечу:
– Отчет нормальный! И вообще хорошо справился, молодец! Вон, Селезнев от зависти аж зубами скрипит! Слушай, может, ты по нашей линии пойдешь?
– Это как? – не понял Георгий.
– Очень просто! Пройдешь переподготовку и будешь продолжать службу в военной контрразведке.
Лейтенант растерялся.
– Да я как-то об этом не думал… Я же на ракетчика учился.
– Ну и что? Образование поможет службе в ракетных частях. Мало кто с самого начала в нашу епархию готовится. Многие с другими специальностями приходят. И танкисты, и летчики, и моряки…
– Это как-то неожиданно… Но я подумаю!
* * *Мишень повесили на дверь, а бросали метров с четырех, от окна.
– Бац! – дротик воткнулся в десятку.
– Бац! – девятка.
– Бац! – еще одна девятка.
– Давай, Руков, твоя очередь, – довольно улыбаясь, предложил Филинов.
– Не хочу, мне уже это осточертело, – меланхолично отозвался Мощенко. Он валялся на кровати и в сотый раз листал старые журналы.
