Ядовитая тропа - Александр Александрович Тамоников
Ян попытался что-то сказать, поспорить, но Семен взмахнул рукой, показывая, что он уже выслушал мнение инженера, пусть теперь тот послушает его.
– Ты подумай сам. Тут для них была фашистская Германия. И приедут люди смелые, отчаянные. Рыбаки, например. Ты только подумай, как это выйти в море, зная, что тут заминирован буквально каждый метр? Кто будет в полях сажать? Чтобы всем этим твоим благородным и умным господам было что есть? Те же самые крестьяне. Я видел, кстати, вербовочные ведомости.
– И что в них? Графья? – набычившись, спросил Ян.
– В них список областей. И профессий, которые нужны. И наравне с крестьянами там врачи. Инженеры. Строители. Только за четыре года мало нас, образованных, осталось. Потому защищали нас те самые мужики рогатинами и вилами. Мало от нас, образованных, толку на войне оказалось.
Семен оставил свое мнение при себе. О том, как много умов было расстреляно как врагов народа. И если бы подумали, если бы удержали, то, может быть, и не было бы столько потерь во время войны. Взять того же Ворошилова с его кавалерией. В группе шутили, что к Ворошилову у Серабиненко были свои личные претензии. Ну как можно танки разворачивать, как кавалерию во время наступления? Где тактика? Где стратегия?
Хорошо быть в СМЕРШ. Потому что там можно думать. Выполнять свою работу, но думать. Учитывать ошибки прошлого.
Ян вздохнул:
– Да. В этом ты прав. Прости. Но ты же понимаешь, что голод обязательно будет!
– С чего ты взял? – удивился Семен резкому переходу в разговоре.
– Четыре года войны, и не до урожая всем. У нас в области сотни тысяч немцев. И кормить их будем мы. Они будут работать, но мы кормить. Ты же уже знаешь, что даже специальная карточная система разработана. Мы – Страна-Победитель, поэтому не можем позволить, чтобы наши пленные голодали. Они получают карточную пайку наравне с советским гражданином. А ты знаешь, что они ели людей? Ходили слухи. Голод будет еще и по другой причине. И будет он у нас.
– И по какой же?
– А разве мы признаемся, что у нас тут не хватает еды? Что освобожденная от фашистского гнета территория не такая уж процветающая? Нет. Мы будем держать это в секрете, даже если люди тут будут есть друг друга.
– Подожди. До каннибализма все-таки еще далеко. Я читал, что люди будут приезжать со своим скотом. Кто корову привезет, кто козу. Кони, опять же. Для распашки, работы в поле.
Ян вздохнул и сказал:
– Ты видел, какие тут местные лошади? Когда будет время, посмотри на их копыта. Я был на обучении в Голландии. И там такая же земля, как тут. Половина области ниже уровня моря. Голландцы построили вальные укрепления. Тут их не строили. И вот приедет коровка из теплого климата к нам, на мокрую землю, и будет стоять постоянно в воде. У них будут гнить копыта. Я уверен.
Ян с такой злостью посмотрел на очередной чертеж, словно именно он был виноват в том, что у коров и коз будут гнить копыта. И не заметил, как внимательно посмотрел на него Семен. Раглан поднял голову. Не так прост этот Ян. Ну или слишком прост и наивен. Вот это и нужно понять.
– Видишь, слишком много говорю и слишком много рублю сразу. Категоричен очень, я понимаю, именно поэтому никак не могу себе даже простого приятеля найти, – улыбаясь, развел руками Ян. – Это вал. Это не ступенька, а вал у тебя на чертеже. Вал такая штука, как ступеньки, но на колесе.
Семен кивнул:
– Ну да. Тебе бы поменьше болтать, а то примут, как антисоветский элемент… А откуда ты вообще про все это знаешь?
– А вот поэтому я радуюсь, что я нужный и умный. И образованный. А пока я нужный, могу позволить себе и поболтать немного, – невесело усмехнулся Ян. – Пока я полезен, то меня будут держаться. Мне еще и лекции предложили читать, чтобы образовывать народ.
Семен сам не выдержал и рассмеялся. Да, кажется, он все-таки нашел себе еще одного если не приятеля, то союзника в этом городе.
– Но знаешь, пока еще февраль. И голод нам не светит, – неожиданно сказал Ян. – Фашисты очень боялись длительной осады. И они сделали огромные запасы, чтобы можно было продержаться минимум полгода всему командному составу и гарнизонам.
– Такие уж огромные запасы. Половину из них с момента подписания мирных договоренностей уже разворовали, – скорее для порядка проворчал Семен, снова уходя с головой в перевод.
– В порту стоят большие зернохранилища. Холодильники. Это такие большие склады из темно-красного кирпича. И вальцовая мельница. Ведь у нее свои хранилища муки. Это огромный запас. И еще склады на фортах. Их просто еще не разобрали. Немцы, уходя, подорвали проходы. Нужно следить за крысами.
Семен внутренне напрягся. Игорь говорил то же самое.
– Зачем?
Ян посмотрел ему в глаза и холодно улыбнулся. Скорее даже не улыбнулся, а просто раздвинул губы в улыбке, но глаза оставались холодными. Видимо, успел поголодать, поэтому первым делом, как прибыл в город, постарался узнать о запасах продовольствия. Точно. Он же был в Ленинграде. Оборонял город во время блокады?
– Крысы живут там, где есть еда, – произнес Ян. – Я видел, как они ручейками стекались к подвалам, где лежали мешки с зерном.
– Да. У нас в окопах тоже крысы были первыми помощниками.
– Тоже приводили к провианту?
– Не давали сойти с ума, – хмыкнул Семен. – Так вроде бы и живая душа рядом. Не кусали нас почему-то. Я часто видел, как многие солдаты, ложась на ночевку, не прогоняли крыс, которые прятались у них в шинелях. Для тепла. В случае опасности крыса первая отреагирует и человека разбудит. Многие даже делились с ними сухарями. В Кенигсберге много крыс до сих пор. Кстати, я не знал, что они вполне себе неплохо плавают.
– Это водяные крысы. Ондатры. Они живут у рек, тут и бобров много. Немцы их, к моему удивлению, не съели, – ответил Ян. – Все живое уходит от взрывов, шума, а бобры нет. Странные они… Я тут подружился с одной
