Стивен Хантер - 47-й самурай
Но тот его понял.
— Все это очень печально, — ответил японец. — Он был герой. Пожар. Он сам, его семья — все погибли.
Глава 13
КОНДО ИСАМИ
Он находился у себя в мастерской. Все домочадцы давно спали наверху, но Филипп Яно, несмотря на поздний час, оставался один на один с мечом своего отца.
Изогнутое лезвие, покрытое царапинами, потертостями, пятнами ржавчины и сколами, лежало на аккуратно сложенном хлопчатобумажном покрывале.
В лучах света оно не сверкало — для подобного оптического явления его поверхность обладала слишком большим количеством изъянов, — а скорее тускло отсвечивало, демонстрируя все свои неровности. Больше всего лезвие напоминало спокойную грязную лужицу с беспорядочно разлившимися ядовитыми пятнами, источающую зловоние.
«Какие же в тебе скрыты тайны? Следует ли мне потратить шесть месяцев и пятнадцать тысяч йен за квадратный дюйм, чтобы тебя отполировать? И предположим, что это… ничего не даст. Предположим, что ты не меч, а старая кляча и полировали тебя уже столько раз, что ты стал хрупким и рассыплешься от одного дуновения. Ты жаждешь покоя, и еще одна полировка — десятая, пятидесятая, пятисотая? — лишь отнимет у тебя еще что-то, сделает тебя более слабым, лишит уникальности. И я напрасно потрачу на тебя деньги, время и душу».
Филипп Яно пытался умом принять то, что лежало перед ним: скромный, ничем не примечательный старый меч, созданный в далеком прошлом заурядным кузнецом. Ты был не хуже и не лучше сотен тебе подобных. Ты верно служил: война здесь, казнь там, быть может, поединок, засада, заговор, быть может даже, политика, честолюбие и стратегические замыслы, торжественная церемония в Эдо или в Киото, и наконец, через несколько сотен лет после того, как ты родился в огне и глине, тебя облачили в убогий армейский наряд и отправили на войну, и ты ненадолго попал ко всеми забытому офицеру Хидеки Яно, который сражался и погиб на Серном острове во имя… А действительно, во имя чего? Во имя своих забытых предков? Какое это имеет значение? Да почти никакого: эту же самую историю может поведать миллион других лезвий и миллион других воинов.
«У тебя в руках меч твоего отца. И этого достаточно».
И все же… и все же…
Меч такой старый. Определенно он по меньшей мере кото, сделанный в шестнадцатом веке. Лезвие необычайно, сказочно острое. Даже сейчас, по прошествии многих столетий, когда он и Свэггер-сан бросали на него листы бумаги, меч разрезал их быстро и прямо.
Филипп Яно вспомнил одну старинную историю.
Ученик величайшего японского кузнеца-оружейника Масамуне приходит к выводу, что ему наконец удалось выковать более совершенное лезвие, чем делает его учитель. Преисполненный тщеславия и честолюбия, он вызывает Масамуне на состязание.
Старик долго сопротивляется, но все-таки дает свое согласие.
Молодой кузнец опускает лезвие в ручей, острием против течения. На него плывут разные предметы, и оно режет… все. Ветки, листья, рыб. Лезвие режет мусор, бумагу и даже пузырьки воздуха. Оно рассекает все, что плывет в ручье.
Затем старик опускает в ручей свое лезвие.
Его лезвие… ничего не режет.
Bсe, что плывет по течению, словно по волшебству отклоняется от лезвия в сторону и проплывает мимо.
Через какое-то время молодой кузнец приходит в восторг:
«Я победил! Мое лезвие лучше! Мой меч режет все, а его не режет ничего!»
Старый Масамуне с усмешкой вынимает свое лезвие из ручья.
«Учитель, ну признайтесь же, — настаивает молодой кузнец. — Мое лезвие лучше. Оно режет все».
Но старый Масамуне молча уходит прочь, полностью удовлетворенный.
Тут молодой кузнец замечает монаха, который видел все происходящее.
«Святой отец, объясните же этому упрямцу, что мое лезвие лучше. Помогите ему прозреть».
«Нет, — отвечает монах. — Его лезвие мудрое. Оно не увидело ничего такого, что нужно было бы разрезать. Оно не принесло в наш мир насилие и боль. Его лезвие пришло в наш мир, чтобы помогать; это лезвие справедливости… Твое же лезвие, напротив, режет все без разбора. Оно олицетворяет зло. Ему неведома мораль. Его следует уничтожить».
Яно посмотрел на тусклое лезвие. У него возникло предчувствие: это лезвие олицетворяет зло. И тотчас же он ощутил холодную дрожь, словно по телу пробежал они, злой демон.
Молодого кузнеца звали Мурамаса, и его мечи снискали себе дурную репутацию. В них действительно было заключено зло, они жаждали крови, и те, кто ими обладал, прославились как беспощадные воины. Но и сами они погибали от меча. Особую жажду лезвия Мурамасы питали к крови сёгунов; на протяжении столетий они обагрились кровью нескольких представителей семейства Токугава и в конце концов были запрещены. Все те мечи, что удалось обнаружить, были собраны и уничтожены, остались лишь считанные лезвия. Неужели этот клинок выковал Мурамаса?
Филиппу Яно еще никогда не доводилось видеть, чтобы лезвие резало так прямо, так чисто, так быстро.
Американец ничего не понял, Томоэ, еще ребенок, тоже ничего не поняла. Но он понимал все.
Этот острый меч словно пришел из легенды. Он режет все. Его выковал не Масамуне; это клинок работы его ученика.
Филипп Яно снова посмотрел на хвостовик. По полосе металла ползли иероглифы, каждый из которых представлял собой поэму, праздник для глаз, — полустертые от времени, разъеденные ржавчиной, уничтоженные отверстиями. Всего отверстий было три — каждое следующее появлялось тогда, когда очередному воину, обладателю меча, приходила мысль чуть укоротить лезвие. В последний раз это произошло где-нибудь году в 1941-м, когда какой-то простой слесарь военно-морского завода в Токио зажал лезвие в тиски и опустил вращающееся сверло, прежде чем захоронить его тайны в дешевой металлической фурнитуре син-гунто образца 1939 года. И то, что прежде было утонченным, стало примитивно-банальным.
Склонившись над лезвием, Яно стал изучать выбитую надпись.
Он тщетно бился над иероглифами несколько часов, используя все имеющиеся под рукой справочники.
В первую очередь Яно исследовал «Справочник старинных лезвий», изданный ограниченным тиражом тысяча двести экземпляров. Затем он обратился к работам Сасано Масы и Кадзимы. Труд Икеды Суэмацу, посвященный знаменитому мастеру Нацуо, Яно лишь быстро пролистал, поскольку Нацуо работал значительно позднее, но, возможно, он перенял у древнего кузнеца какой-то прием. По той же самой причине Яно бегло просмотрел «Настольную книгу японских мечей» Нагаямы.
В библиотеке университета обязательно должны быть и другие работы, и, возможно, ответ отыщется в одной из них. Однако второстепенным кузнецам кото, чьи мечи составляют основу большинства коллекций старинного оружия, в этих трудах почти не уделено внимания, а скорее всего именно среди них и следует искать мастера, который выковал этот клинок.
Оставалась еще одна возможность — книга под названием «Кото бендзи», в которой перечислены многие менее известные старые кузнецы, с поразительно точными репродукциями и описанием характерного рисунка ковки, что полезно для распознавания подделок. В этой работе представлены годы с 1345-го по 1590-й, в ней собраны четкие изображения практически новых хвостовиков, еще не тронутых ржавчиной.
Но у кого она может быть? Придется поискать. Этот труд никогда не переиздавался, а если ответ где-то и есть, то именно в нем.
И вдруг Филиппа Яно осенила одна мысль.
Сместившись влево, он устроился за компьютером и быстро вошел в Сеть. Проверив электронную почту, Яно ничего не обнаружил в своем почтовом ящике — впрочем, в нем никогда ничего не бывало, — после чего запросил поисковую систему на английском языке. Он ввел «Кото бендзи», подождал, пока под аккомпанемент щелчков и жужжания компьютер копается в необъятной электронной вселенной, и наконец получил десять возможных вариантов.
Гм, первой шла электронная энциклопедия, затем несколько интернет-магазинов, предлагающих состоятельным американцам старинное оружие с накруткой всего семьсот процентов, потом ссылки на другие сайты, в том числе сайты магазинов, торгующих книгами по данной тематике и разной мелочью вроде накладок на рукояти и ножен.
Яно наугад ткнулся по нескольким адресам — везде безрезультатно. Однако через час исследований он вышел на страничку маленького оружейного магазинчика в Талсе, штат Оклахома (подумать только!), высокопарно именующего себя «Самурайским магазином». Яно быстро просмотрел изображения непомерно дорогих, но, несомненно, настоящих мечей (многие были с документами, то есть имели сертификат Японской ассоциации холодного оружия) и наконец открыл раздел «КНИГИ» и запросил список работ. Где-то в середине он нашел: «Кото бендзи», издание 1823 года, очень редкое, состояние удовлетворительное, переплет потрепанный, пятна на обложке, цена 1750 долларов.
