Александр Бушков - Пиранья. Озорные призраки
Глава 11
Самые светские увеселения
Еще издали, когда такси свернуло на широкую, ярко освещенную улицу, Мазур увидел вывеску из желтых неоновых трубок – причудливые буквы, складывавшиеся в слова «Ацтекская принцесса», какие-то экзотические узоры. Судя по зданию, кабак был не из дешевых, а самый что ни на есть респектабельный – вполне логично, учитывая, какой роскошной была яхта под американским флагом. В уныние это его ничуть не повергло: одет он был прилично, а в кармане лежали все без изъятия неправедные денежки, полученные за продажу вымышленных секретов Бешеного Майка. Наверняка достаточно, чтобы заказывать омаров в шампанском, по-купечески мазать официантов горчицей и писать в рояль... стоп-стоп, вряд ли в этом недешевом заведении принято развлекаться подобным образом. Но все равно, не придется мусолить весь вечер самый дешевый коктейль...
Швейцар, высоченный негр в белоснежной униформе, щедро изукрашенной золотыми галунами, распахнул перед ним высокую стеклянную дверь, и Мазур в нее прошествовал, не моргнув глазом. Пока что он был на уровне. Картину портила только спортивная сумка, висевшая на плече, но тут уж ничего не поделаешь: все мое ношу с собой, как выражались древние, он просто обязан был попасть сегодня на «Доротею», и непременно с ночевкой, потому что приказы не обсуждаются...
Навстречу ему проворно выдвинулся самый настоящий метрдотель – допрежь того Мазур о них только читал, а теперь увидел воочию и сразу понял, что это именно метрдотель: невыносимо вальяжный седовласый субъект в безукоризненном смокинге. Вполне могло оказаться, что фасонная цепь у него на шее не позолоченная, а натурально золотая. «Высоконько мы залетели на этот раз», – подумал Мазур философски.
– Сэр, на чье имя у вас заказан столик? – осведомился субъект с цепью.
Тон был безукоризненно вежливый, но моментально чувствовалось, что порядки тут свои и попереть отсюда недостойного могут в два счета.
Мазур смущаться не стал. Он посмотрел куда-то сквозь этого персонажа, прежде виденного исключительно в кино, и сказал как мог небрежнее:
– Собственно, столика я не заказывал, меня пригласили... Молодая девушка, блондинка, с яхты «Доротея»...
И подумал рассудочно: «Ну все, сейчас попрет в шею...»
Однако ничего подобного не произошло. Седовласый вдруг неуловимо помягчеллицом – хотя его выражение ни капельки не изменилось – и чуть склонил голову:
– Ну разумеется, сэр. Ее светлость меня предупредила. Прошу.
«Как-кая еще светлость? – возопил Мазур мысленно и едва не разинул рот самым простецким образом. – Это с кем мы на сей раз связались?»
– Быть может, вам будет удобнее оставить сумку в гардеробе, сэр?
– Э-э-э, пожалуй, – светски ответил Мазур, малость опомнившись. – Только осторожнее, у меня там стекло, только что купил и не успел отослать...
– Все в порядке, сэр.
К ним, повинуясь жесту седовласого, проворно подбежал еще один тип в смокинге, принял от Мазура сумку и понес в сторону гардероба. Мазур задержался, но никто так и не собрался дать ему номерок – видимо, в заведениях подобного полета обходились без них, надо будет учесть...
И непринужденно направился следом за метрдотелем, стараясь не зыркать по сторонам откровенно, словно какая-нибудь деревенщина с соломой в волосах. Интерьер, насколько он мог разглядеть, названию полностью соответствовал: куда ни глянь, замысловатые мозаики в стиле тех самых то ли ацтеков, то ли май: статуи жутко выглядевших богов и зверей и прочие дурные красивости. С радостью Мазур констатировал, что большинство посетителей одеты вовсе не во фраки и вечерние платья, а довольно-таки простецки, кое-кто совершенно по-пляжному, да и держатся далеко не чопорно. Это уже проще, не надо думать, если что, которой из двадцати вилок устриц распечатывать, а которой в ухе чесать...
Седовласый провел его в дальний угол зала, где на длинном диване в виде прямого угла расположилось человек шесть. Точно шесть. Три эффектных девицы, какой-то мрачный тип при полосатом галстуке, что-то отрешенно жевавший, Гай Близард, снова в шортах и гавайке (разве что другой расцветки, но столь же ядовитых тонов) и, наконец, загадочная блондинка, которую отчего-то титуловали светлостью, восседавшая с краешку – на сей раз, конечно, не в скупом купальнике, а в открытом синем платье. Мазур краем уха слыхивал что-то о таких вот тряпках, которые выглядят просто и буднично, но стоят бешеных денег. У него возникло подозрение, что это как раз тот случай.
Судя по лицам тех двоих, его моментально узнали.
– Черт возьми, кого я вижу! – возопил Близард. – Пришел все-таки? Вот и молодец... слушай, я что-то запамятовал, как тебя…
– Ничего удивительного, я не представился, – сказал Мазур, присаживаясь рядом с блондинкой согласно ее недвусмысленному жесту. – Дик Дикинсон. Странствующий моряк.
Эффектные девицы, уже определенно поддавшие, наперебой принялись выкрикивать свои имена, которые Мазур не особенно и запоминал, а мрачный тип, не переставая жевать, ограничился поклоном. Вряд ли он выпендривался именно перед Мазуром – судя по первым наблюдениям, просто-напросто таким уж уродился нелюдимым.
Без церемоний перегнувшись через колени одной из девиц, Гай сунул ему в руку полный бокал и жизнерадостно поинтересовался:
– Ну что, надумал? Предложение в силе.
– Запросто, – сказал Мазур.
– Вы о чем? – вклинилась блондинка.
– У меня, если ты помнишь, рулевой выпал из игры. Вряд ли Дик окажется хуже, у него вид добропорядочный...
– Ну-ну, – загадочно ухмыльнулась блондинка. – Желаю удачи, ребята. Сама бы сплавала...
– Кристина!– воскликнул Гай совершенно серьезно, молитвенно сложив руки на груди. – Ты же знаешь, на что я готов...
– А шиш тебе, – безмятежно выпалила блондинка.
Ну, предположим, она не «шиш» произнесла без запинки розовыми губками, а нечто гораздо покруче, настолько смачное, что оно нисколечко не вязалось ни с роскошным кабаком, ни с титулом светлости, которым ее отчего-то наградил метрдотель. Однако все приняли это как должное, никто и ухом не повел – должно быть, притерпелись.
Блондинка Кристина протянула руку и указательным пальцем легонько постучала Мазура по нижней челюсти:
– Дик, верни челюсть на место. Неужели я тебя, бедняжку, шокировала? Это странствующего-то моряка? Я в наивности своей полагала, что вам и черт не брат... – И звонко, искренне расхохоталась: – Честное слово, у тебя вид сконфуженный. Ах ты лапочка... Неужели существует еще добродетель?
Мазур постарался придать себе равнодушный вид. Он уже понял, что столкнулся с созданием взбалмошным и своенравным, капризнее некуда – и не конфузился (еще чего не хватало!), просто не мог с ходу выбрать подходящую линию поведения. Нужно было на нее настроиться, фигурально выражаясь, поймать ветер...
– Ну, не надувайся. – Кристина положила ему руку на колено. – Я, просто-напросто, очень трудный ребенок. Маму почти не помню, отец воспитанием не занимался, откровенно говоря, все прочие сюсюкали и высоких требований не предъявляли. Вот и получилось чудовище, своенравное и дерзкое... Давай я тебе еще налью, а то робкий ты какой-то, ничуть на моряка не похож – и ходишь не враскачку, и табаком жевательным не плюешь по углам, и рома не требуешь громогласно, и коленкой ко мне не прижимаешься... – и тут же сама непринужденно прижалась бедром, посмотрела внимательно: – Хорошо хоть, в краску тебя не бросает, иначе не знала бы, что и делать... Ничего, что мы так тесненько сидим? Вот и молодец...
Она была красивая, спасу нет, но Мазур всю сознательную жизнь пребывал в убеждении, что девиц такого типа допрежь всякой лирики следует вдумчиво высечь – не в смысле эротических извращений, а в самом утилитарном. Иногда помогает, но чаще всего – черта лысого...
– Ну так как? – спросила она с любопытством, подливая ему в бокал. – Шокирую я тебя?
– А хочешь?
– Не знаю, – пожала она голыми плечами. – Забавляюсь вот... В тебе, по-моему, есть нечто непорочное, а это занятно...
– Это в морском бродяге-то? – усмехнулся Мазур.
– Дик, у непорочности столько видов, подвидов, разновидностей и категорий, что перечесть нельзя... Бесчисленное множество. Со шлюхами хороводился?
– Да, в общем, было дело...
– Людей убивать приходилось?
– Ну, как тебе сказать...
– Значит, приходилось, – уверенно сказала Кристина. – И спиртное, конечно, лакал до посинения, тут и гадать нечего... И что, ты решил, будто этот кратенький список банальных пороков тебя испортил? Говорю же, у непорочности столько обличий... И чем-то таким от тебя определенно веет, поверь опытной девушке, ужасному невоспитанному созданию...
– Это плохо?
– Наоборот, это ужасно интересно. Обычно ко мне прибивает течением гораздо более примитивных и потому неинтересных индивидуумов. Вроде вот этого, – она показала подбородком на что-то усердно жевавшего угрюмого типа. – Плоский, как сковородка, убила бы... Но приходится улыбаться.
