Валерий Горшков - В рясе смертника
Перед тем как покинуть храм, я взял на себя грех немного слукавить – сославшись на желание поснимать на память православные храмы Санкт-Петербурга, попросил у отца Сергия замеченный мной в его комнатке на книжной полке японский фотоаппарат. На пленке, отснятой кем-то из участников паломнической поездки в Пюхтицкий монастырь, оставалось еще пять чистых кадров. Если я стану свидетелем шабаша сектантов, даже не очень четкие фотографии вполне сгодятся в качестве вещественного доказательства капитану Томанцеву или генералу Корначу, если тот все-таки объявится и подключится к розыску…
– Не красотой храмов идешь ты любоваться, неужто я не вижу! – протягивая фотоаппарат, угрюмо произнес проницательный протоиерей. – Ну да господь с тобой, отец Павел. Не из корысти решил ты меня, старика, не посвящать в дела предстоящие. Видно, неймется тебе… Бог в помощь. Иди…
Дом в старой части Васильевского острова, где находилась «нехорошая квартира», оказался, как и многие здешние постройки, облезлой пятиэтажкой с грязно-серыми стенами в разводах, высокими окнами с облупившимися рамами и пропахшим мочой и кошками обшарпанным подъездом. Не воспользовавшись допотопным лифтом в сетчатой шахте, я поднялся по широкой, выбитой ногами лестнице на последний этаж. Двери большинства квартир в подъезде были заколочены; в одной, судя по доносившимся изнутри звукам дрели и следам мела на полу, полным ходом шел ремонт. На третьем, единственном ярко освещенном этаже вместо двух замурованных дверей справа и слева появилась одна в центре, неприступная даже на вид, с вмонтированным в сталь панорамным глазком. Короче, типичная для расселенных старинных коммуналок картина – бывшие барские апартаменты в ожидании новых хозяев.
На верхней площадке я огляделся. Забранная решеткой лестница, ведущая к обитой железом чердачной двери с тяжелым навесным замком. Две ничем не примечательные деревянные двери квартир. Одна, искомая, обита старым дерматином с торчащими из прорех клочьями утеплителя. На косяке каждой двери по три захватанных пальцами звонка, рядом наклеены бумажки с фамилиями жильцов… Свисающая с потолка пыльная лампочка без плафона. Похоже, самые обычные коммуналки, в которых до сих пор живут люди. У стены – стеклянная банка с окурками и смятой пачкой «Беломора»… Поколебавшись, я все-таки прижался ухом поочередно к каждой из дверей. За одной – полная тишина. За обитой дерматином едва слышны приглушенные звуки. Слов не разобрать, но очень смахивает на кухонный скандал. Видно, у старушки действительно богатое воображение…
Постояв немного на площадке, я спустился вниз, решив на всякий случай немного понаблюдать за окнами квартиры из дома напротив. Вышел через черный ход в глухой двор-колодец с выходящей на соседнюю улицу мрачной аркой, нырнул в подъезд и снова окунулся в годами настаивавшуюся вонь. Прикрыл ладонью нос, поднялся наверх почти на ощупь – горела только лампочка между первым и вторым этажами. На тесной площадке между пятым этажом и дверью на чердак я остановился у низкого полукруглого окна. Солнце, которое скрывали дома, судя по стрелкам наручных часов, уже вот-вот должно было скрыться за свинцовой гладью Финского залива. На двор-колодец стремительно опускались короткие летние сумерки.
Я присел на подоконник и попробовал определить, какие окна принадлежат той квартире…
Кажется, вон те четыре, из которых одно кухонное. Два крайних светятся и действительно занавешены тяжелыми шторами. Через крохотную щель между шторами в одном из окон можно рассмотреть… Стоп!
Мне на мгновение показалось, что в тускло освещенной красным ночником комнате промелькнула фигура грузного мужчины. Он размахивал руками, словно делал зарядку или чересчур оживленно с кем-то беседовал. А чуть позже я разглядел… еще одного человека высокого роста.
Шагнув из глубины комнаты в полосу тусклого света, он словно специально остановился прямо напротив меня. Ни его лица, ни фигуры я не разглядел по одной очень объективной причине.
На человеке был длинный черный балахон с накинутым на голову капюшоном!
Я похолодел. Вот вам и байки слабой на голову бабули…
Не слишком надеясь, что с такого большого расстояния практически в темноте фотоаппарат без объектива, заряженный обычной «двухсоткой», способен запечатлеть эту сюрреалистическую фигуру, я все же сделал снимок. И для подстраховки – еще один. В сгустившейся темноте причердачного закутка две фотовспышки показались необычно яркими. И, вне всякого сомнения, они были хорошо заметны с противоположной стороны двора – блики отразились в темных окнах дома напротив.
Практически одновременно со второй вспышкой человек в балахоне вдруг резко обернулся в сторону окна и стремительно задернул шторы, тем самым лишив меня возможности наблюдать за происходящим в квартире. Но и того, что я уже увидел, было вполне достаточно.
Я увидел показавшееся на миг в окне лицо.
Это был длинноволосый мужчина со впалыми щеками и сильно выступающим вперед подбородком. Неужели… Люцифер?! А второй, толстяк… Порос?!
И что теперь делать? Ведь что-то обязательно нужно делать!.. Бежать на улицу, в телефонную будку на углу Малого проспекта, набрать «ноль-два» и убедить милиционеров ворваться в квартиру на том лишь основании, что там бродит человек в темном балахоне? Бред! А если добавить, что этот человек – главный подозреваемый по делу о похищении ребенка?.. Нет, нужно сразу звонить не в Василеостровский райотдел, до которого отсюда рукой подать, а капитану Томанцеву. И услышать его первый вопрос: как я здесь, в потемках, оказался с фотоаппаратом в руках? Значит, придется все-таки рассказывать про пришедшего на исповедь киллера и про наблюдательную даму-хроника, находящуюся под медицинским наблюдением… Кто в это поверит? Кстати о старушке… Она ведь, скорее всего, живет вот в этой квартире, номер десять. В нескольких шагах от окна, возле которого в растерянности топчусь я…
Фотовспышки заметили, это плохо. Тот тип в балахоне понятия не имеет, кто следил за квартирой и был ли у фотоаппарата дальнобойный объектив. Зато точно знает, что его подловили в более чем необычном наряде… Если предположить, что именно он с подельниками похитил Лизочку, то что из этого следует? Он и его толстый дружок наверняка постараются как можно скорее смыться из квартиры и какое-то время в нее даже носа не казать. Никаких оргий и шабашей с закланием козла больше здесь не будет!
Надо немедленно что-то делать, нельзя терять ни секунды. Возможно, они уже спускаются вниз… Нельзя дать им уйти, другого такого шанса одним махом расставить все точки над «i» может уже не представиться. Да и времени бежать и вызывать группу захвата у меня нет. Сейчас бы сотовый телефон, но где его взять?..
Словно в подтверждение моих слов оба тускло светящихся из-за штор окна квартиры напротив погасли…
Запихнув фотоаппарат в невесомую матерчатую сумку, я закинул ее за плечо и бегом бросился вниз. Скатился по ступеням лестницы, пересек двор, разогнав бросившихся врассыпную кучкующихся возле мусорных баков котов, через черный ход ворвался в подъезд, взлетел на площадку первого этажа, остановился возле почтовых ящиков и прислушался. Гулкие удары сердца отдавались в ушах, мешая уловить другие звуки. Кажется, тихо… Вряд ли они успели так быстро сделать ноги. Вполне могли и затаиться, справедливо рассудив, что уж коли за ними следят и даже фотографируют, то внизу может ждать засада. Что ж, подождем. Вечно так продолжаться не может – или эмир помрет, или ишак сдохнет… Если в течение трех-пяти минут сатанюги не предпримут попытки ретироваться, значит, бегство не входит в их планы. Тогда можно бежать к телефону-автомату, коротко, не вдаваясь в детали, доложить капитану Томанцеву обстановку и ждать прибытия ОМОНа…
Где-то на верхних этажах тишину подъезда нарушил отчетливый щелчок замка, а затем послышался чуть слышный скрип осторожно открываемой двери. Ага! Вот и дождался, не успел даже пот со лба утереть… Что ж, придется встретить беглецов в одиночку.
Вспомнив, что во время нашей предыдущей встречи с Люцифером у того при себе был «бульдог», я ощутил, как не только лицо, но и спина покрываются холодным потом. Отступать в любом случае поздно, а сидеть в темном углу, притаившись как мышь, и дать этим нелюдям спокойно скрыться – ну уж нет! Будь что будет… После рукопашной схватки с убийцей Маховским, когда лишь чудо и приобретенные в армии навыки рукопашного боя спасли мне жизнь, я стал регулярно заглядывать в тюремный спортзал. Похоже, не зря.
По лестнице явно спускались двое, шаги быстро приближались, слышался приглушенный шепот. Вот они миновали последний лестничный пролет, на сером фоне окна между этажами появились два силуэта – один массивный, другой тонкий, с ниспадающими на плечи длинными волосами…
