Михаил Федоров - Сестра милосердия
— Тебя убить надо! Что натворил… Тот видит: абхаз на пределе. Ещё зарубит! Ногами-ногами.
Ни один казак не поднялся защищать батьку.
Василий ударил топориком в отброшенное взрывом бревно:
— Ведь не самому рыть-то! Сказал бы: «Ройте». Ведь вас человек тридцать. И вырыли б…
Вытащил топорик.
— Вась! Ты чего? — встретили его во взводе.
— Медведь в старости и на муравьёв кидается, — ответил Василий.
На другом конце сопки тоже залезли в грузинский блиндаж. И попало прямо в блиндаж. Пробило брёвна… Собирали по частям по всей сопке… Пять человек сидело в блиндаже, а раскидало на сотню метров.
— Уроды! — ругался Василий. — Сколько людей положили…
3Приехав в Гудауту, Наташа перешла жить на квартиру к Сергею. Её прежние мысли, что с мужчиной на войне недопустимы отношения, как бы отошли в сторону. Семьёй жили её брат и сестра — пусть и не на передовой, но спускаясь на смену. Теперь семьёй жили Сергей и она, не появляясь на передовой.
Но всё равно Наташу тянуло в батальон.
Сергей отговаривал: — Снова под пули?
— Ты еле пришла в себя! — убеждала Неля Борисовна.
— Натулечка! В твоём батальоне всё хорошо… Тебя там помнят, — говорила Лиана, которая встречалась с приезжавшими с фронта.
Лиана даже самой близкой подруге не могла рассказать о том, что с ней произошло, когда она возвращалась с Камана. Ничего не знали ни Анатолий, ни Люда, решив, что их медсестре, как и Наташе, следует передохнуть.
Поэтому неожиданным показалось поведение Лианы. Однажды во время обеда, когда в столовой ел Гожба — он только что пригнал «КамАЗ» с оружием (в то время за деньги покупалось не только стрелковое оружие, но и бронетехника), — привели кормить арестантов.
Лиану как сорвало в зал. Она закричала:
— Дайте мне автомат! Я эту сволочь пристрелю… Заметалась. Подскочила к абхазу, охранявшему задержанных. Схватилась за приклад:
— Дай!
Охранник оттолкнул. Она — снова вырывать. Тот — отбиваться от Лианы.
Гожба ел щи и хладнокровно наблюдал.
— Что тут? Что тут? — выскочила из раздаточной Неля Борисовна.
Она заметила, как спиной прижался к стене длинноволосый прыщавый парень. Тут же под столом прятался другой волосатый.
Она:
— Что-то знакомое… Павел, — узнала в прижавшемся отца Дианы.
Лиана вырвала автомат. Направила на парня:
— А ну, скот, на колени! Тот затрясся. Упал.
— Ползи! В этот момент охранник с Нелей Борисовной уже вырывали у Лианы оружие. Гожба вскочил. Прогремела очередь. Все замерли. Павел трясся, падая на колени и вставая. Пули ушли в пол.
Гожба в несколько прыжков подскочил к Лиане.
Автомат вырвали.
— Сволочь! Ты знаешь, что ты наделал! — Лиана ногой ударила Павлу между ног.
Того согнуло. За волосы Лиана вытащила из-под стола другого волосатого.
— Она с ума сошла! — не кричал, а дико ревел тот.
Лиана била одного волосатого, другого.
Через минуту её, обессилевшую, вытащили на улицу.
— У неё жар! Жар! — трогала лоб Неля Борисовна. — Это они?
— Они! — сгибаясь от внутренней боли, не кричала, а стонала Лиана.
Гожба вернулся к охраннику:
— Кто это? — Мародёры… — ответил охранник. — Шли за нашими и грабили…
Гожба, проходя мимо Павла, заехал ему под дых — тот сполз по стене. Другого за шиворот подтянул к себе:
— Хочешь, скальп сыму?!
Тот не заорал, а завизжал.
— Только не убивай! — подскочил охранник. — Мне мертвяки не нужны…
По Гудауте быстро разнеслась весть о женщине, которая хотела пристрелить мародёров. Но истинной причины никто не узнал.
Только Наташа проговорила:
— Я теперь всё поняла…
Но о том, что в числе насильников оказался отец Дианы, не могла и подумать. Неля Борисовна об этом умолчала.
4Сергей держал в тайне от Наташи наступление на Сухуми. Она не знала, что Воронеж в первых колоннах перешёл вброд Гумисту — им владела одержимость что-то сделать.
Анатолий с Людой входили в город с другой стороны, через Кяласур. Василий Забетович — с Яштухи, селения в предгорной части Сухуми по дороге на Шрому.
На въезде в Яштуху перстом возвышалась сванская башня. Из-за неё стреляла в абхазов БМП и не пропускала вперёд. Абхазы пустили трофейный танк, он вышел на прямую позицию, подбил БМП, и абхазы, растекаясь на несколько рукавов, хлынули в город.
Когда наступают, между батальонами, ротами имеется линия разграничения. Ею может быть дорога: справа от дороги один батальон наступает, слева — другой. А в месте сванской башни оба склона гор сходятся в узкое место, и всё смешалось.
За сванской башней, у опор недостроенного моста объездной дороги, Василий Забетович увидел, как впереди стрелял парень в косынке. Пригляделся: Хасик.
Подбегает:
— Ты, что ли?
Хасик:
— Глаза протри… Маленькое замешательство. А вокруг пальба: некогда выяснять, когда Хасик выписался из госпиталя и почему не попал к отцу, в каком он батальоне.
По рукам друг другу хлопнули.
— Всё, побежал! — Хасик рванул за дом.
У него своя задача — у отца своя. Хасик — направо. Отец — прямо. Василий Забетович видит что-то подозрительное: сено какое-то. Огромный стог.
Василий Забетович: — Давай пальнём! Выстрелил, сено загорелось. Оттуда начали орать. Все, кто бежал с Василием, выпустили в стог по рожку. А потом как рвануло! Оказывается, в стогу прятали боеприпасы. И пошло гореть-взрывать! Из домов посыпались гвардейцы.
Руки подняли:
— Не стреляйте! Не стреляйте…
Но кто будет их слушать.
— Он же враг! И я ему враг! — сказал Василий Забетович.
На взгорке появилась школа-интернат.
Василий остановился:
— Где мой дом? Что-то не видно…
И скорее вниз. Над головой: «чхау!», «чхау!» — пули звуковой барьер проходят.
Василий пробежит, остановится, пробежит. «Чхау!»… Снайпер за ним охотился.
Василий — вперёд. Подбегает к своему дому: ворота сломаны, рядом двухэтажный домина грузина, а его дома нет! Снесло, только лестница осталась. Крыша на груде кирпичей лежит. «Снарядом разворотило», — дошло до Василия.
Постоял-постоял, не зная, разгребать ли хлам и искать сохранившиеся вещи или бежать. Плюнул и побежал дальше.
5Со всех сторон к площади стекались вооружённые люди. Василий Забетович влился в их поток. Нырнул в здание училища. Выскакивает: впереди Дом правительства, громадина в пятнадцать этажей. Окутан дымом, но не весь, горели только верхние этажи. В него стреляли из автоматов, пулемётов, миномётов, вот и подожгли.
Перед Домом правительства заметил танки. Грузины попрыгали в них и рванули. Хотели уйти, но их перехватили. Абхазы окружили Дом правительства. В нём осталось человек тридцать: не боевики — депутаты. Грузины, мегрелы, абхазы старого парламента.
«Прогрузинские», — определил их одним словом Василий.
Может, боялись выйти, может, что-то обсуждали, что-то хотели предложить, может, думали, их охраняют, но не знали, что вся охрана сбежала. Они не выходили, не стреляли.
Абхазы:
— Выходите!
Долго не выходили. Часа два. Уже кто-то взобрался на крышу и водрузил абхазский флаг, а они сидели.
Терпение лопнуло — кто-то шашку кинул. Подействовало: депутаты от едкого газа с третьего этажа хлынули вниз. Василий Забетович видел, как люди в военном, в гражданском вывалили на улицу, как тёрли глаза, как их согнали у постамента памятника Ленину (Ильича сняли ещё грузины), как к ним подходили и били, как подогнали автобус, как затолкали в салон, как те махали руками, кричали, орали — не хотели ехать, но их никто не слушал, как автобус тронулся.
Потом пронёсся слух, что всех их расстреляли.
— Жаль, что меня не взяли, — сказал Василий Забетович. — Я бы последнего рожка не пожалел… Кто родину предал, того народ отвергает.
Считал засевших в Доме правительства парламентариев врагами и изменниками.
Сухуми напоминал руины. Дом правительства зиял дырами от снарядов и мин, здания вокруг — без крыш и без окон, на месте былых строений воронки, деревья порублены, на улицах раскуроченные машины, подбитые танки уткнулись дулами в землю.
Стояла духота. Мёртвых находили всюду. Трупы лежали по дворам, по паркам, на набережной. Порой трудно было определить, чей это труп — грузина или абхаза. Не все форму носили, но и по форме порой нельзя было узнать. И хоронили в братских могилах, хоронили… Василий Забетович в городе не задержался. Их батальон пошёл на Гал освобождать оставшуюся оккупированной восточную часть Абхазии.
6Хасик с Яштухи шёл через армянское кладбище, потом к вокзалу, потом — к Дому правительства, но на площади скопилось настолько много людей, что с отцом он не встретился.