Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов
Пока я тарахтел, Альфред Карлович зачарованно подавался всем корпусом ко мне. У него побелел кончик носа.
– Если бы вы согласились уделить мне немножечко внимания, я завёз бы вам скульптурку на реставрацию. Она небольшая – около полуметра, сзади полая, поэтому растрескалась лишь самую малость. Вы бы сумели её восстановить, если только не бросили это занятие?
Я бы вам неплохо заплатил или же вы за проценты помогли мне её реализовать, если желаете, а?
Конечно же он желал. Глаза дядюшки Альфа горели и даже круглому дураку было ясно, что голова занята уже другими мыслями, отличными от прежних забот. И о возможности того, что я сую нос не в своё дело, он больше не думал. Реставратор крепко сидел на крючке.
Слава взглядом мне семафорил, мол, давай прижмём фашиста, но я продолжал гнуть своё, согласия не выражая. Никакого насилия! Конна можно было брать голыми руками. Я сумел его уболтать и гордился своим достижением. Статуэтка как таковая не существовала, вся история была чистой импровизацией. «Остапа несло».
– Интересно было бы взглянуть, – выпалил Альфред Карлович.
– Я бы вам её привёз, она лёгкая. Только я должен знать, что вы возьмётесь. Не хотелось бы лишний раз статуэтку таскать – слишком хрупкая стала. Она из ореха, а он местами подгнил, всё-таки пятьсот лет – не шутка. Её уже когда-то реставрировали, подклеили изнутри холстом, но это было давно и я хочу отделать её как нужно. Мне один собиратель церковной утвари набивается в покупатели, но цена меня не устраивает. Она вроде бы приличная, только я думаю, что можно выгоднее продать, если устранить дефекты фигурки.
– Я возьмусь, – уверенно заявил Альфред Карлович. – Мне попадали на реставрацию предметы после такого самодеятельного ремонта, что волосы дыбом вставали. Холстовые латки ещё не самое страшное. Дерево, конечно, сыпется и жучок его ест, но эти изъяны устранимы. Посидим, поглядим. Отгулов возьму.
В нём заговорил специалист.
– А как же в офисе, не возникнет затор от наплыва желающих? – свернул я на нужную тему.
– Ах, есть кому присмотреть, – отмахнулся Конн.
– А справятся?
– Было бы с чем, для этого навыков не нужно, разве что пальцем в клавиатуру тыкать, – с апломбом нереализовавшегося специалиста заявил Альфред Карлович. – Установочные данные клиента в компьютер загнал, а дальше машина делает. Программа сама сортирует, потом результат выдаёт – кого за дверь, кого куда.
– Чем же Эрик не подошёл? – с наигранной обидой за компаньона осведомился я, почуяв, что мы зацепились языками.
– По параметрам, – охотно откликнулся Конн.
– Мордой не вышел?
– Не совсем. Не то чтобы мордой, хотя пластометрия тоже подкачала. Там психологический фактор имеет важное значение. Эрик неадекватен, авантюрист, свободу любит, – дядюшка Альф вдохновенно закатил глаза, – но этим он интересен, а наши мальчики скучны. Хотя очень исполнительны, – добавил он плотоядно. Небось, не одного белокурого братка использовал в личных целях.
Воспользовавшись паузой, я поднёс к губам «тюльпан» и ополовинил его жгучее содержимое, хранящее жар угасших полвека назад солнечных лучей.
– Кем вам… доводится Эрик? – с ноткой ревности спросил маслозадый ебун и по лакуне в середине фразы я внезапно просёк, что так так со Славой и не представился, а также понял, что и Конн это понял.
– С Эриком у нас чисто рабочие отношения, – я поспешно расставил точки над «i», – с ним мы, в некотором роде, коллеги. Меня зовут Илья. Он вам, наверное, рассказывал, при каких обстоятельствах были найдены Доспехи Чистоты.
– Да, – несколько более прохладно ответил дядюшка Альф, поправляя фуляр. – Кстати, вы реализовали вашу находку?
Река разговора покинула нужное русло и грозила вот-вот превратиться в бурный поток.
– Пока нет, – бледно улыбнулся я, – не пришли с покупателями к единому мнению.
Стало ясно, что задушевной беседе наступил конец и надо покидать гостеприимного хозяина. Гестаповские методы к маслозадому ебуну применять не имело смысла – в конторе он занимал весьма низкую ступень и вряд ли был посвящён во что-то существенное. Его даже не поставили в известность о результатах «стрелки». Для него мы со Славой были знакомыми Эрика, доставившими весточку из больницы, и я хотел, чтобы мы такими оставались в дальнейшем. Я демонстративно посмотрел на часы.
– Ба, да мы засиделись, – я поднял бокал и с сожалением исчерпал его до дна.
– Время всегда летит незаметно, когда получаешь удовольствие, – узкая ладонь дядюшки Альфа ласково провела Рольфу между ушей. Овчар с глухим стуком захлопнул пасть, потом снова задышал.
– Мы вас, должно быть, слишком задержали, Альфред Карлович, да и нам пора.
Я встал с кресла, окинув прощальным взглядом бутылку стоимостью с автомобиль. Я знаю толк в коньяках. «Реми Мартин» был потрясающий. Ради такого наслаждения я был готов снова бросить вызов «Светлому братству», да ещё и «Великому белому братству» впридачу с Марией Дэви Христос во главе.
Мы вышли в прихожую. Рольф деликатно обнюхал мою штанину. Он был очень воспитанной собакой.
– Спасибо, что заехали, – сказал Альфред Карлович.
– Не за что, – по-простецки откликнулся я, – мы ведь с Эриком коллеги.
– Он мне очень дорог, – с подкупающей откровенностью заявил Конн. – Я завтра обязательно его навещу, обязательно.
Трогательно. Впрочем, дела сердечные… Не мне судить.
– До свидания, – сказал я. – Насчёт статуэтки непременно вам позвоню. Эрик дал мне номер вашего телефона.
– Я буду ждать, – с оттенком кокетства кивнул дядюшка Альф. – Всего вам хорошего.
– Угу, – попрощался Слава.
Как и договорились, за всё рандеву корефан не произнёс ни слова.
– Ну чего, много выудил? – спросил он, когда мы забрались в «Волгу».
– Надо подумать. Москва не сразу строилась.
– Ну, думай, – Слава запустил двигатель.
Время было ещё не позднее и я решил заехать к маме. Давно у неё не был. Слава не возражал. Визит по месту прописки нам ничем не грозил. Эрик, написавший отказное заявление, устранил возможной интерес милиции к моей особе, а «светлые братья» могли искать меня только по месту жительства, карауля у парадного. И хотя мамин дом был почти рядом с моим, напороться на случайный дозор я не боялся. Наружное наблюдение – дело хлопотное. Не станут меченосцы выставлять посты где попало, по всем возможным адресам.
…Старательные, надёжные молодые люди, истинные арийцы, схожие меж собой как солдатики из коробки. Стойкие оловянные солдатики, и сердца у них оловянные, и глаза стеклянные, а мозги деревянные.
Что за Общество? Что за племя? «Здравствуй, племя молодое, незнакомое». Чую, придётся познакомиться. Сегодня к этому был сделан шаг, махонький. Колоть ебуна маслозадого я не стал, и правильно. Насильно мил не будешь. В следующую нашу встречу я надеялся выведать у него куда больше. Пусть даже завтра, навестив Эрика, дядюшка Альф узнает, кто мы такие. Помехой сие не станет. Касательно дальнейших взаимоотнощений с клерком «Светлого братства» у меня имелись некоторые планы.
Остановившись ненадолго у магазина, где я прикупил всякой всячины, Слава высадил меня у парадного и направился домой – развлекать женщин, для чего имелся клюквенный «Полар». А я потопал проявлять сыновью заботу.
Дав серию звонков – четыре коротких – наш семейный сигнал, я изобразил на лице чистейшую радость. Мимические мышцы, привыкшие за последнее время к совершенно иным гримасам, повиновались неохотно.
– Здравствуй, мама! – я шагнул через порог, шурша магазинными пакетиками.
– Здравствуй, сынок. Почему один, где Мариночка?
– Дома, – я лучезарно улыбался, не уточняя, у кого именно и по какой причине находится супруга. Незачем расстраивать маму, – а я ездил по делам и на обратном пути, повинуясь спонтанному побуждению, завернул к тебе, минуя свои пенаты… Да и просто хотелось пообщаться с тобой, мама, без лишних глаз.
– Мариночка тебе не чужая, – строго заметила мама, всегда стоящая на страже интересов жены, но я знал – случись что, она обязательно примет мою сторону.
– Но ты гораздо роднее.
– Вы, часом, не поругались? – маминой подозрительности не было предела.
– Часом, нет. Серьёзно, нет, – заверил я. – Просто мне хотелось придти домой, а не как в гости.
Мы обнялись, мама понесла на кухню магазинные пакеты – готовить ужин, а я отправился в свою комнату.
В уголок детства. Здесь каждая вещь напоминала о далёкой жизни, кажущейся теперь светлой и безмятежной. Детство всегда кажется радостным, хотя оно на самом деле не самая счастливая пора. Детство, юность, небольшой период после окончания Университета… Пока я не нашёл крупный клад, на который смог купить и обставить своё нынешнее жильё; за который по навету подельника получил срок. Потом были другие находки, завелись деньги, я обрёл самостоятельность, о чём долго мечтал, только вот безмятежность исчезла. Кладоискательский фарт положил ей конец. «Crescentem sequitur cura pecuniam» [11] Появились заботы, богатство требовало защиты и пришлось лить кровь. Сокровища испокон веков омывались ею и, возжаждав их, я оказался втянут в бесконечный круговорот. «Чёрная археология» – монета о двух сторонах. Об изнаночной как-то не особенно задумывался, когда начинал рыть могильники. За несколько лет сие занятие здорово изменило меня. Кем я стал? Сражающимся за выживание уркой под девизом: умри ты сегодня, а я завтра? Гнетущая картина. Со стороны глядеть на себя всегда неприятно, но полезно. И хорошо, когда есть такие вот заповедники детства, где сделать это гораздо легче, нежели в привычной обстановке.
