Михаил Нестеров - Инстинкт бойца
- Я дам тебе не только ключи. С тобой поедет Петров.
- Да? Ну ладно. Но если Петров сунется не в свое дело, я положу его рядом с Заплетиным.
Эйдинов подался вперед:
- В каком смысле - не в свое дело?
- Вы дали мне работу, дали ученика. Вот пусть он сидит и не рыпается. Пусть учится. - Марк заиграл желваками и нервно хрустнул пальцами. Заплетин не тот человек, которому можно просто пустить пулю в затылок. Прежде всего он - солдат. А тебе этого не понять, полковник. Ты не знаешь, что такое спать на снегу, в день покрывать стокилометровые расстояния и задыхаться от бега. Как убивать и изо всех сил пытаться не спрашивать себя - зачем это нужно. Это кому-то нужно, а мучаешься ты. У меня свои методы, свои подходы к людям. Так что предупредите Петрова.
***
Заплетина выводили, как и привезли на Большую Дмитровку, через запасной выход во дворе здания, на запястьях наручники, на голове вязаная маска.
- Ну что, Витя, поехали? - Марковцев освободил старшего лейтенанта от маски. - Ты извини, наручники с тебя я потом сниму. Приедем на место, и сниму. Обещаю.
Марк не нервничал, но чувствовал себя не в своей тарелке. Как назло, в голову лезли воспоминания. Он видел перед собой молодого, неопытного лейтенанта, который хотел выглядеть бывалым, тертым офицером спецназа. Он и стал таким, но перешагнул через запрещенный рубеж, следуя чьим-то оставленным на пограничной полосе следам. Издержки профессии. А до того были слезы - настоящие, когда он, двадцати с небольшим лет, по сути пацан еще, Витя Заплетин, молчал под тяжелыми пытками. Тогда для него все было реальностью: ракетный комплекс, пароль и допуск, страдания товарища, свои собственные мучения на фоне абсолютно теоретической Родины-матери, перед которой, интересно, он испытывал натуральный долг.
Через десять минут неторопливой езды по столичным глумливо наряженным улицам, не пытаясь определить, следует ли за ним машина с другими оперативниками, ибо ему было наплевать, Марк притормозил перед магазином.
- Я водки куплю, будешь?
Заплетин покачал головой. Он прекрасно понимал, куда и зачем везет его бывший инструктор. Он не смирился со своей участью, просто понимал, что пришло время. С одной стороны - рано, с другой - в самый раз. Надоело все, обрыдло. Он и в наручниках мог рвануть дверцу машины и выскочить, но не хотел получить позорную пулю в спину. Даже если Сергей не выстрелит, то остролицый худой опер, сидящий позади, выполнит свою работу.
Марк завозился, доставая из кармана сигареты, несколько раз щелкнул зажигалкой.
- На, закури, Витек. Покури - и поедем.
С Кольцевой Сергей свернул на дорогу до Подольска, выбрал более-менее удобный съезд и скрыл машину в кустах. Опять вспомнился вечер после учений. Как и обещал, в тот же день Марк усадил Виктора на койку в его первой роте и долго молчал, глядя в зеленоватые глаза лейтенанта. Они пили горячий чай, болтали ни о чем, и Виктор забыл, что капитан обещал кое-что рассказать ему. Вспомнил об этом только на следующий день, но спросить не решился, "Как безболезненно и быстро уйти из этой жизни и как помочь товарищу, если тот не в состоянии идти. Это часть нашей работы". Ответ на эти вопросы пришел только сейчас. Теперь они оба должны помочь друг другу. Сергею Максимовичу еще шагать по этой земле, а вот Витя Заплетин идти уже не в состоянии.
А бросить нельзя.
Нельзя бросить его.
В глазах Виктора кричала мольба. Но голос старшего лейтенанта остался ровным:
- Командир, последняя просьба. Я сам. Понимаешь меня?
- Да, да, я знаю, - Сергей держал ключи наготове. - Давай твои руки, Витя. - Наручники полетели на колени Петрову. Марк смело протянул лейтенанту пистолет и прикрикнул на майора, завозившегося на заднем сиденье:
- Сидеть!
Сейчас он ничем не рисковал, его мысли бились в унисон с мыслями Заплетина: не сейчас, так немного позже, какая разница? Тогда к чему продолжать это бессмысленное и мучительное истязание самого себя? Ответ был; был он несмелым и в то же время пафосным, но для Сергея - вполне справедливым: нужно добраться до той гадины, которая помогла Виктору сократить дистанцию. Другой не понял бы Сергея Марковцева, но он сам отчасти ходил в змеиной шкуре и видел искупление в своих дальнейших действиях. Наверное, по большому счету такие мысли от безысходности, боль их притупится, на смену ей явится холодный расчет, и Марк поквитается и за себя, и за лейтенанта, и за многих других.
Сергей провожал взглядом высокую фигуру Запевалы, и на его глаза навернулись слезы. Он мысленно обратился к богу, которого ненавидел сейчас: "На, жри!"
Петров качал головой, не веря своим глазам и недоумевая, что же не позволило ему рвануть из заплечной кобуры пистолет. Реакция была ни при чем, он просто находился в ступоре.
Но считал про себя шаги старшего лейтенанта: еще пять-шесть - и он выскочит из машины и, обнажив ствол, бросится вдогонку. Но вот офицер остановился, поднял голову, оглядывая небо, с которого вдруг посыпал легкий снежок, и опустился на колени...
Марк едва расслышал скупой хлопок выстрела, хотя старший лейтенант отошел недалеко...
Заплетин ушел из жизни тихо, красиво. О ком он думал в последние мгновения, не важно, важно другое - все его мысли были мучительными. Чувствуя коленями мерзлую землю, словно прося у нее прощение, он вставил ствол пистолета глубоко в рот, плотно прижал его губами и нажал на спусковой крючок.
Марк понимал, что смерть для Виктора, совершившего военное преступление, это благо, что он не будет томиться в тюрьме, ожидая приговора. Он сам попросил пистолет, а это, что и говорить, поступок. Он нашел в себе силы все рассказать и поступил так, как и подобает настоящему офицеру. Надо ли говорить, что он смыл позор кровью?
Сергей еще раз проклял бога, стоя в ногах у покойника. Снежинки падали на его лицо и таяли, крохотным пресным ручейком огибая упрямые скулы. Он давно понял смысл жизни, который гласит: нагуливай грехи, чтобы в конце жизни получить прощение. И то не от бога, "почившего в день седьмой от всех дел своих".
Все же Марк прошептал над телом покойника коротенькую молитву, всего два слова:
- Ныне отпущающе... - бросил "прости" и сел за руль.
Вечером он напился.
***
На немой вопрос Эйдинова Петров ответил:
- Дело сделано.
- Ты какой-то бледный.
- Несварение, - сморщился оперативник.
- Как сработал Марк? - проявил интерес полковник.
- Чисто, - ответил Петров. И добавил:
- Самоубийство.
- То, что нужно, - Эйдинов не стал вникать в детали, о них он узнает из подробного рапорта. - Теперь надо навести на труп твоих бывших коллег. Займись-ка этим вопросом.
Отпустив подчиненного и что-то мурлыча себе под нос, Эйдинов углубился в бумаги.
22
Человек лет сорока пяти, с мясистым и рыхлым лицом, в нетерпении поджидал своего двоюродного племянника. На часах 23.30. Обычно в это время Евгений Александрович с бокалом хорошего вина устраивался перед телевизором и выискивал на многоканальном ресивере спортивные передачи. Сейчас он не замечал, что творится на экране.
Ткнув в красную кнопку, Зубахин отбросил пульт в дальний угол обитого дорогой кожей дивана, на котором в беспорядке лежали форменный зеленый галстук, рубашка и брюки с красными лампасами.
Наконец без пяти минут двенадцать в дверь позвонили, и он впустил в прихожую Михеева.
- Отчего так долго, Игорь?
- Сразу не мог выйти на опергруппу.
- Почему? Что, Аширов не помог?
- Делом Заплетина занимаются подольские менты. Понадобилось время, пока Салман нашел на них выход.
- Дальше, дальше... - нервничал хозяин.
Михеев покачал головой:
- Заплетин застрелился из пистолета, который мы ему передали. Никто ему не помогал, это установлено со стопроцентной точностью.
- Ну, слава богу, - облегченно вздохнул генерал, подумав, что разведчик мог расценить пистолет как намек. Черт с ним!
- Ты один? - спросил Михеев.
Хозяин покачал головой. Дома оставалась жена, которая отменила поездку к сестре в Тульскую область.
- Что-то с головой у нее - мигрень или хер его знает. Наглоталась таблеток и легла спать. - Генерал снизил голос до шепота. - Завтра привези к себе эту подружку... как ее... Анечку. Я загляну вечерком.
Анечка работала в московской школе-студии "Берестов-Ламберти" фотомоделью и стоила сто зеленых в час. Но то, что она умела делать в постели, в сочетании с ее природной красотой полностью окупало расходы.
- Привезу. Ты скажи, что делать с Петровским? Генерал пожал плечами.
- Пока ничего. Пусть живет.
Свое несогласие с шефом Михеев выразил, недовольно качнув головой. На его взгляд, конструктора и его ассистентку стоило прижать. А то, что после профессиональной обработки представители "ВымпелРоса" будут молчать, у Игоря сомнений не вызвало. Навыков в общении такого рода у него хватало.
