Сергей Зверев - Последний день Америки
Приняв душ, перекусив бутербродом и немного полежав на кровати, приступаю к работе.
Убедившись в наличии посторонних шумов, подаю на двигатель слабый ток, разворачиваю «Барракуду» на нужный курс и начинаю утюжить дно шельфовой платформы…
На выполнение первого галса длиной в милю у меня уходит час. Увы, малошумный ход не позволяет резво проходить столь короткую дистанцию. За первым галсом следует второй, третий, четвертый…
Поисковые составляющие любых операций, как на поверхности океана, так и глубоко под водой, никогда не отличались особым разнообразием. Это всегда довольно сложно и муторно – вылавливать плавающие останки после кораблекрушения или ползать по дну в надежде натолкнуться на прослушивающее устройство, прицепленное к секретному кабелю связи.
Получаемая эхолотами картинка анализируется центральным компьютером. Умная машина знает, что мы ищем, и готова известить сразу, как только эхолоты нащупают объект подходящей формы и размера. Поэтому я не отвлекаюсь на пару небольших экранов, где рябит изображение рельефа дна. Я занимаюсь своими делами: слежу за глубиной, скоростью, курсом, «высотой» над уровнем дна. И изредка вслушиваюсь в то разнообразие звуков, что окружают «Барракуду» в непосредственной близости от восточного побережья Флориды.
Посторонних шумов действительно сверх всякой меры. Ведь до ближайшего мыса не более сорока морских миль. Сброс первого ядерного заряда был осуществлен экипажем нашей пропавшей подводной лодки где-то здесь – на глубине двухсот восьмидесяти метров. Трижды у меня над головой прогудели катера небольшого водоизмещения. Скорее всего, это любители морской рыбалки или просто компании молодых людей, не желающих толкаться в тесноте возле берега.
Район сброса первого изделия с ядерной начинкой был осмотрен почти полностью – до его дальней границы оставалось произвести не более двух галсов.
«Что за черт?! – нервничал я, отмечая на карте очередную точку. – Не могли же мои коллеги отделаться от ядерной чушки в другом месте!»
Нет, данная версия практически исключалась. Задание у экипажа пропавшей «Барракуды» было такой чрезвычайной важности, что о каких-либо отклонениях речь не шла. Ведь каждая деталь перед выходом в поход многократно прорабатывалась, да и после серьезных «партийно-воспитательных» бесед, присущих тому времени, у командного состава советской подводной лодки вряд ли родилось бы желание нарушить букву инструкций. Так или иначе, но с каждым кабельтовым пройденного пути мои надежды на быстрый успех таяли. Разворачивая подлодку для выполнения последнего галса, я морщил лоб, размышляя о дальнейших действиях…
Что следовало предпринять в подобной ситуации? Можно было изменить тактический способ поиска и направить «Барракуду» по расходящейся спирали. То есть начать утюжить дно вдоль сторон уже исследованного прямоугольника, с каждым оборотом отдаляясь от центра все дальше и дальше. Или же уложить суденышко на дно, отдохнуть и в спокойной ситуации попытаться просчитать действия советских подводников: как они рассуждали в те далекие годы, как пытались выполнить сложную задачу, как в итоге поступили…
Первый вариант предусматривал жуткую потерю времени. Второй вообще не обещал положительного результата. Что я знал о командире пропавшей «Барракуды» и его заместителях? Как я мог заставить свой мозг работать в унисон с логикой не знакомых мне людей? Никак. И поэтому я потянулся к карте, чтобы рассчитать новый курс после завершения последнего галса…
В этот момент и прозвучал пронзительный сигнал об обнаружении первого заряда. Я едва не подпрыгнул в командирском кресле, будто не ждал этого сигнала. Будто эхолоты не должны были обнаружить заряд на протяжении нескольких утомительных часов.
Первым делом я застопорил ход подлодки. Затем, придвинувшись к изображениям на экранах двух эхолотов, решил убедиться в том, что на дне действительно лежит один из ядерных зарядов. Да, умные электронные помощники не ошиблись: судя по очертаниям, это был он. Сверхмалая подлодка и ее суперсовременное оснащение свою часть работы исполнили безукоризненно. И с этой минуты в дело должен был включиться я.
Прошел час. «Барракуда» лежит на ровном дне неподалеку от обнаруженного контейнера с ядерной начинкой. Глубина, согласно исходным документам, ровно двести восемьдесят метров. Течение здесь слабое, северо-западное. Температура воды за бортом не райская, как в поверхностном слое, но вполне терпимая. В общем, ничего особенного для выхода в «открытый космос» нет.
Я успел обрядиться в толстый неопреновый костюм. Заодно нацепил подвесную систему, на которой висел целый набор всякой всячины: мощный фонарь, сумка с необходимым инструментом, навигационно-поисковая панель и блок нейтрализации ядерных зарядов. Проверенный и снаряженный боеприпасами автомат ждал меня у опущенного трапа.
Шмоток набралось много, но все они крайне необходимы в «открытом космосе». Также мной был подготовлен к работе новенький ребризер английской компании «Buddy Inspiration».
Итак, для выхода все готово. Оглядываюсь в последний раз на монитор, где обозначены пеленг с дистанцией до заряда. Закрепляю на груди дыхательный аппарат, подтягиваю лямки, водружаю на лоб полнолицевую маску. Пока только на лоб, ибо активировать ребризер еще рановато. И, подхватив автомат, ползу по вертикальному трапу в шлюзовую камеру…
Глава 6
Российская Федерация, Москва. Четырьмя месяцами ранее
Признаюсь, проект контракта произвел самое положительное впечатление. Если не брать в расчет тот факт, что с властью в нашей стране совершают сделки только жадные до денег олигархи, наркоманы или сумасшедшие. Ну, а по содержанию все было толково, щедро и пристойненько. Где-то на предпоследней странице даже оговаривались обязанности государства в том случае, если мне не суждено вернуться из дальнего похода. Моей одинокой маме – единственной близкой родственнице, проживавшей в Саратове, полагалась «пожизненная пенсия по случаю потери кормильца в размере семи с половиной минимальных размеров оплаты труда».
Читая данный пункт, я не сдержал громкого смеха.
– Чего ржешь? – строго глянул в мою сторону Сергей Сергеевич.
– Наши чиновники неисправимы: ни семь МРОТ, ни восемь, а почему-то семь с половиной. Странно, что обошлись без сотых долей.
– Это да! Это в их стиле!.. – заулыбался он. – Ну, извини, дружище, я сделал все, что было в моих силах.
Я посмотрел на часы. Рабочий день подходил к концу.
– Куда мы теперь, Сергей Сергеевич?
– На сегодня лимит сюрпризов закончен. Так ты готов ответить на главный вопрос?
– Согласен ли я доверить свою жизнь вашей титановой скорлупе и отправиться за семь морей на верную погибель?
– Именно.
– Вы же обещали дать время подумать.
– Обещал. И дал. Неужели не созрел?
Я качнул головой:
– Не созрел. Ведь не в соседнюю губернию на такси предстоит ехать.
– Евгений, – всплеснул он руками, – ты же всегда принимал решения мгновенно!
– Вы еще мое детство вспомните. Когда я вообще отвечал не задумываясь.
Старик помолчал, что-то про себя соображая. Потом дотянулся бледной ладонью до плеча водителя и приказал поворачивать к нему домой. Мне же тихо шепнул:
– Наверное, ты прав: решение отправиться в дальний поход – не простое. Давай-ка заедем ко мне. Посидим, поработаем, так сказать, над культурой злоупотребления. А заодно помозгуем сообща…
За холостяцким ужином в квартире генерала Горчакова разговор сложился более обстоятельно – без официоза и скороспелости решений. За столом после нескольких рюмок хорошего коньяка шеф разоткровенничался и рассказал о намеченной операции в разы больше того, что было сказано им за весь предыдущий день. Я узнал о серьезной двухмесячной подготовке, которую предстояло пройти будущему командиру «Барракуды». Подготовка состояла из теоретического обучения, комплекса занятий на тренажерах и трех учебных выходов в море на действующей подлодке сверхмалого класса. Затем беседа плавно перешла к основной задаче, стоящей перед экипажем «Барракуды».
– Тот, кто отважится отправиться в этот поход, должен будет обезвредить все шесть ядерных зарядов, – с каменным лицом произнес генерал. – Все шесть, иначе теряется смысл операции.
– Сергей Сергеевич, а зачем через столько лет их решили обезвреживать? Вы же сказали, что для активации зарядов необходим довольно сложный закодированный сигнал на определенной частоте.
– Совершенно верно.
– Тогда к чему вся эта возня? Ну, лежат они себе – гниют и ржавеют потихоньку на приличной глубине.
– Видишь ли… – немного помедлил он с ответом, – в последние годы радиосвязь развивается семимильными шагами. В том числе и подводная.
– Да, это мне известно.
– Так вот. Мировой океан насыщен всякого рода сигналами, и наши специалисты не исключают, что в какой-то момент командный блок одного из зарядов (а может быть, и всех шести!) ошибочно воспримет подобный сигнал за командный импульс. Воспримет и приведет заряд в действие. Последствия, надеюсь, просчитываешь?
