Владимир Колычев - Судья и палач
Люба взглянула на часы. Половина восьмого вечера. Это мог вернуться Степан. Но ведь у него свои ключи.
Она подошла к двери, глянула в «глазок», увидела симпатичную шатенку.
Люба сразу узнала ее. Это была жена Виталия. Она видела ее, когда работала у него секретаршей.
Что привело сюда эту женщину? Желание встретиться с ней? Или со Степаном?
Люба ломала голову над этим вопросом, а руки ее сами открывали дверь.
— Ты?! — удивилась женщина.
Смесь гремучего презрения и вычурной вежливости.
Чуть ли не каждого человека можно ассоциировать с каким-то животным. Кто-то похож на медведя, кто-то на волка, кто-то на зайца. Алла похожа на лисицу. Хитрая и пронырливая хищница. Так подумала Люба еще в тот день, когда впервые увидела ее. А ведь держалась она тогда как благовоспитанная леди. Но чутье ведь не обманешь.
— Простите, вы что-то хотели-?
— А мне бы майора Кручу увидеть…
— Он еще не пришел…
— А я его подожду, ты не против?
Любу коробили развязные манеры этой женщины. Прямо с порога с ней на «ты».
Кстати, в присутствии Виталия Алла вела себя как ангелочек.
— Да, конечно, проходите.
Любе ничего не оставалось, как впустить эту ехидну в дом.
— А твой братец неплохо устроился, — с интересом разглядывая жилище Степана, заметила Алла.
Степан жил в крупнопанельном высотном доме, из тех, что первыми выросли в Битово. Чисто «совковый» проект. О европейских вариантах тогда и слыхом не слыхали. Снаружи дом неприглядный, подъезд грязный, неистребимый запах мочи. Дверь в квартиру Степана старая, обшарпанная. Но за ней специальная бронированная дверь — снарядом из пушки не пробьешь. Единственная комната, прихожая, кухня, санузел отделаны богато и со вкусом. Дорогая мебель, бытовая техника, комфорт, уют.
— А что, если милиционер, то в нищете должен жить? — парировала Люба.
— Да нет, твой брат не производит впечатление убогого… Кстати, а когда он вернется?
— Не знаю. Может прийти и поздно ночью…
— А ты с ним живешь?
— Нет, только временно.
— Виталия боишься? — съязвила Алла.
— С чего вы взяли?
— Но он же у нас, как-никак, убийца…
— А вы в это верите?
— Я не хочу в это верить, — особое ударение пало на «не хочу». — Но ведь в жизни всякое бывает, не правда ли?
— Степан тоже так говорит, — неожиданно для себя выдала Люба.
— Вот видишь. Я разговаривала с твоим братом. Он уверен, что Виталий виновен в трех убийствах. Я не хочу в это верить. Но у него есть неопровержимые факты… Кстати, Виталия задержали. Степан уехал допрашивать его. Только, видно, допрос затянулся…
Алла говорила об этом с каким-то злорадством. Как будто не мужа обвиняют в убийстве, а ее заклятого врага.
— Виталия задержали, — испуганно пробормотала Люба. — Но его отпустят, я уверена в этом…
— Ерунда! — продолжала злорадствовать Алла. — Это ты так хочешь! Я знаю! Я все знаю! — злорадство сменялось истерикой. — Ты хочешь забрать у меня Виталия! Ты на все готова, лишь бы он стал твоим. Сука! Ты даже ребенка сделала, чтобы привязать его к себе!
Сцена ревности. Оскорбления, унижения. Эта женщина потеряла над собой контроль. С лютой ненавистью смотрит на нее. И Люба должна все это терпеть. Ведь она как будто бы виновата… Только откуда Алла узнала о ребенке?
— Откуда вы знаете о ребенке? — удивленно посмотрела она на нее.
Виталий говорил, будто жена его не догадывается о том, что Люба беременна.
— А ты сама мне об этом сказала, — ядовито усмехнулась Алла.
— Я?!
— Дура ты, зачем писала письмо Виталию?
Да, это было глупостью с ее стороны. Действительно, письмо с признанием о ребенке было написано сдуру, в порыве чувств.
— Так вы… Так ты читала это письмо? Хватит с этой стервой на «вы»!
— Да, читала. И знаешь, о чем думала?
— О чем?
— Я думала, какая ты шлюха…
— Что?!
— А то. Виталий не может иметь детей. Он не может стать отцом. Он бесплоден. Поняла?
— Этого не может быть! — опешила Люба.
— Может! Он совсем недавно сдавал анализы. И он бес-пло-ден! Ясно?
— Этого не может быть, — чувствуя, как холодеет ее тело, пробормотала Люба.
— Ты спала с Виталием. И выдавала себя за саму невинность. Но ты развратница. Ты нагуляла ребенка с другим…
Виталий знал, что он не может быть отцом. Вот, значит, почему он был не в себе последнее время. Он по-прежнему смотрел на нее влюбленно. Но в его взгляде нет-нет да проскальзывало отчуждение…
— Я ни с кем не спала. Виталий первый мой и единственный мужчина!
— Ложь! Ты шлюха! И тебе это хорошо известно!.. И Виталий понял, что ты за овощ. Он понял, что ты тварь! Поэтому и хотел убить тебя!
— Вон отсюда! — вспылила Люба.
— А ты чего злишься? — скривилась Алла. — Это я на тебя должна злиться. Ты разлучила меня с мужем. Опозорила и его, и меня. И еще злишься…
— Я попрошу вас уйти из этого дома!
— Ну уж нет. Я дождусь твоего брата. У меня для Степана очень интересная информация…
— Тогда уйду я…
Виталия уже задержали. Так что Степан не будет на нее в обиде, если она отправится к себе домой.
— А это как тебе угодно, — с нескрываемым презрением посмотрела на нее Алла.
Люба быстро оделась, взяла свою сумочку.
— Сука! — в сердцах бросила она напоследок и ушла.
К дому она шла пешком. Тут недалеко, двадцать минут ходьбы. Вся в тяжких думах, она даже не заметила, как пролетело это время. И опомниться не успела, как уже открывала ключом дверь в свою квартиру.
Еще один ключ был у Виталия. Только он вряд ли когда сможет открыть ее дверь.
Неужели это правда, что он хотел убить ее? Из-за того, что она якобы изменяла ему. Но ведь она ему не изменяла. И ребенок от него. Не ветром же его надуло!
Он не бесплоден. Тут какая-то ошибка!
Явь была страшнее кошмарного сна. Ей хотелось забыться. И она знала, как это сделать.
Люба разделась, облачилась в теплую пижаму и взяла из шкафа на кухне аптечку. Там в упаковке лежали таблетки снотворного. Они попали к ней совершенно случайно. Она еще ни разу не пользовалась ими. Но сегодня воспользуется.
Снотворное очень сильное. Если оно правильно подействует, то Люба будет спать сутки напролет. Слишком долго. Но у нее не было других, более слабых таблеток.
Люба бросила пару облаток в рот, запила их водой. Она чистила зубы, а глаза уже слипались. Она едва дошла до постели. И рухнула на нее.
Она не знала, что под кроватью сработал страшный механизм. Стоило ей только подняться или хотя бы перекатиться на другую половину, как случится непоправимое.
Она спала крепко, лежала бездвижно. Но страшная пружина только и ждала момента, чтобы распрямиться и спустить с цепи взрывную силу.
Глава шестая
Степан вернулся домой поздно, в двенадцатом часу ночи. И очень удивился, когда вместо Любы застал там Аллу.
— Что вы здесь делаете? — сухо спросил он.
— Я очень волнуюсь, — начала она заламывать руки. — Я хочу знать, что с моим мужем. Поэтому я здесь. Вы мне расскажете, что с ним?
— А где Люба?
— Ушла домой. Мы посидели с ней. Попили кофе и… — она сделала трагическую мину. — И, как это ни ужасно, мы с ней разругались…
— Отношения выясняли, — сразу догадался Степан.
Они ведь соперницы. Болотова поделить не могут.
— Да, так получилось… Я очень сожалею… Люба ушла домой. Ну это уже можно. Болотова арестовали, сейчас он сам под стражей.
— С вашим мужем все в порядке, — сказал Степан, усаживаясь в кресло. — Номер камерного типа ему обеспечен…
— Он в тюрьме? — ужаснулась Алла.
Как будто он мог быть где-то в другом месте.
— Пока в камере предварительного заключения. Завтра будет уже в следственном изоляторе. Скорее всего в Бутырке…
— Это так страшно…
— Ничего, статья у него не позорная, урки его не тронут…
— Вы говорите так непонятно…
— В общем, его не заставят плевки с пола подтирать, — усмехнулся Степан. — Кстати, вас проводить?
— Куда, к Виталию?
— Да нет, домой.
— Вы прогоняете меня? — И снова Алла пустила в ход свои чары.
Степан вмиг ощутил на себе силу ее сексуальных волн.
— Нет, что вы… Просто уже поздно…
— Да, поздно. И мне далеко идти. Поэтому я хотела бы остаться у вас…
Она встала со своего места, подошла к нему и опустилась у его ног. Ее красивые глаза горели дьявольским огнем. Страсть и соблазн. Степан уже не в силах был сдерживать себя.
— Да, я положу вас в комнате…
Все благие помыслы испарились, как плевок в адском огне. У него просто не было сил бороться с дьявольским искушением.
— А сами где ляжете? — прошептала она.
— На кухне…
— Кухня у вас просторная. Хорошо здесь. Но со мной будет лучше…
