Евгений Сухов - Конец таежной банды
К словам девочка присовокупила свернутый лист пергамента, исписанный убористым почерком. Евдокия развернула послание, пробежала глазами и опустила с задумчивым видом. Монахиня предлагала устроить отвлекающий маневр и выманить красных со скита. Военных действий в самом ските Ефросинья не хотела. Просила поторопиться.
– Что думаешь? – спросил Пакин у нее.
– Надо что-то делать, – ответила Евдокия и еще раз взглянула на письмо, – я знаю их методы. Не узнают, что им надо, начнут пытать и расстреливать дальше.
– А, по-моему, мы не должны ввязываться в это дело, – спокойно возразил Пакин, – надо думать, как защитить крепость. Красные придут сюда. У нас мало времени на приготовления. Сейчас нельзя распылять силы.
– А Афанасий Порфирьевич как же, – с возмущением воскликнула Евдокия, – его же расстреляют!
– Афанасий был мне как брат, но сейчас, я думаю, все подстроено специально, – произнес Пакин с мрачным видом, – его используют как приманку. Красные прознали, что вы родственники.
– Какая разница, мы все равно должны его выручить, – рубанула воздух ребром ладони Евдокия. Вид у нее был самый решительный.
– Нет, слишком велик риск, – покачал головой Пакин.
– В конце концов, не ты здесь решаешь, – гневно напомнила ему Евдокия.
– Что ж, верно, не я, – согласился Пакин, – соберем совет и все вместе решим…
На совете было много разговоров и мнений, но общее решение совпало со словами Пакина. Никто не хотел рисковать своей жизнью из-за кучки староверов и слепого старика. Совет постановил остаться в крепости и готовиться к обороне, рыть окопы, укреплять стены, строить блиндажи. Анисья, заменявшая сестру, не знала, что ей делать. Хотелось плакать от бессилия. Соратники виновато отводили глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. Чувствуя себя совершенно одинокой, Анисья ушла, вернулась домой и застала сестру у зеркала примеряющей модное платье, одно из тех, что они добыли из разграбленного поезда.
– Что решили? – спросила она, не оборачиваясь.
– Они все предатели, – всхлипнула Анисья и, стиснув зубы, бросила плеть на стол, – испугались. Все отказались! Даже Серый.
– Ничего удивительного, – вздохнула Евдокия, – если бы у староверов было золото или с них можно было что-то взять, Серый бы пошел, а так предприятие не обещает ничего, кроме пули. В лучшем случае спасенные скажут тебе спасибо.
– Я не сдамся, – упрямо заявила Анисья, меряя комнату шагами, – сама, если что, пойду. С Емельяном вдвоем пойдем и выручим дядю Афанасия.
– Если бы он согласился жить здесь, ничего этого бы не случилось, – ворчливо напомнила сестре Евдокия, – чего он кочевряжился? Видите ли, наш образ жизни не отвечал его моральным принципам. Вот теперь получает за свои принципы.
Она повернулась у зеркала и спросила у сестры:
– Как я тебе в этом? По-моему, очень недурно.
– Ты что же, собираешься отдать его на растерзание, – изумилась Анисья, – ты, как все они! Сдалась!
– Ничего я не сдалась, – строго ответила Евдокия и села на лавку рядом с сестрой, – я договорюсь с Серым. Он пойдет и поможет нам. Я сама поеду в скит. Мы вытащим крестного. А ты останешься здесь, потому что нельзя оставлять хозяйство без надзора.
– Нет, я поеду! – с жаром возразила Анисья.
– Не спорь, все равно не переспоришь, – улыбнулась Евдокия, – сказала, поеду, значит, поеду.
– Хорошо, езжай, только осторожней, – сдалась Анисья. По личному опыту она знала, что сестру не переспоришь. Проще согласиться. К тому же у Евдокии было больше опыта в боевых операциях, и людей она убивала легко, без угрызений совести. У Анисьи все было по-другому. Она не могла спокойно относиться к насильственной смерти. Ее постоянно мучили сомнения.
– Мы все провернем так, что красные не успеют ничего сообразить, – уверенно пообещала Евдокия.
– Пакин сказал, что это ловушка, – вспомнила Анисья.
– Даже если ловушка, – фыркнула Евдокия, – у них руки коротки, чтобы нас остановить. Если понадобится, весь их отряд положим.
– А Серый согласится? – с сомнением спросила Анисья.
– Куда он денется, – ухмыльнулась Евдокия.
* * *Вечер быстро опускался на лес. Солнце ползло за горизонт, гася свои лучи в кронах вековых елей на горном склоне. Краски меркли, темнели. Зелень переходила в серый с оттенком голубого, затем в черный. Алексей подумал, что еще немного, и совсем ничего нельзя будет разглядеть. При помощи армейского бинокля он разглядывал лесную опушку и тропинку, уходившую в самую чащу. Рядом в ельнике затрещали сучья. Он вздрогнул от неожиданности и повернулся на звук с пистолетом в руке. Но это был всего лишь московский ученый-историк. Ну не сиделось ему спокойно на месте.
– Что за тайны такие, – поинтересовался Рыков, – меня никуда не пускают, говорят, что вы заняты…
– Антон Семенович, я действительно занят, – сдержанно произнес Алексей сквозь зубы. – Не могли бы вы говорить немного тише, иначе всех бандитов распугаете.
– Ой, извините, – зашептал сконфуженный ученый, пугливо озираясь, – так вы тут, как это, наблюдаете, верно, а я – то, дурак, лезу… Извините еще раз! Я пришел потому, что вы сказали, что я могу поговорить со слепым стариком, а теперь перед его домом стоят часовые и меня чуть не застрелили, когда я попытался пройти.
– Старика нет в доме, – буркнул Алексей и отвернулся с биноклем к опушке леса.
– Как нет, а где он? – ошарашенно спросил Рыков. – Надеюсь, вы его не расстреляли, пока я обедал.
– Нет, он в молельном доме вместе с остальными жителями скита, а в каждом доме теперь наши люди, – ответил Алексей.
– Когда вы успели все это проделать? – удивился Рыков.
– Пока вы изволили кушать, – язвительно пояснил Алексей и посоветовал: – Возвращайтесь-ка вы в скит, к той монахине, у которой обедали, и сидите в ее доме, потому что, не ровен час, бандиты нагрянут. Если с вами, не дай бог, что случится, с меня в Москве шкуру спустят. Не уберег ученого и тому подобное… А со стариком потом поговорите. Никуда он не денется.
– Верно, не денется, – нехотя согласился Рыков.
– Черт, вот она, – выдохнул Алексей, увидев на опушке леса девочку в белом сарафане, которая бежала по тропинке к скиту.
– Что там? – заинтересовался ученый.
– Нате взгляните-ка туда, – Алексей протянул Рыкову бинокль, указав направление, а затем условно свистнул.
– А, вижу, – воскликнул обрадованный ученый, – девочка лет десяти. И что она сделала?
– Это Дарья Семенова, сирота, которая живет в доме Ефросиньи, – пояснил Алексей. – Монашка гоняла ее в лес предупредить бандитов, что мы здесь. Они скоро нагрянут.
– Ох, ей-то всего ничего. Как же она дорогу нашла одна в тайге, – покачал головой Рыков. – Может, вы ошибаетесь. Вдруг она в лес по ягоды или за грибами…
– Во – первых, она местная и знает лес лучше, чем кто-либо из здешних. Во – вторых, схимонахиня на это и рассчитывала, что мы ее не заподозрим. Девчонка делает все, что говорит ей Ефросинья. Ребенка легко запугать. Если матушка скажет прыгнуть со скалы, она прыгнет, не сомневайтесь. А за грибами и ягодами с пустыми руками не ходят.
Рыков хотел ответить, но в этот момент в ельник вломился запыхавшийся Трефилов.
– Девку взяли, что с ней теперь делать? – поинтересовался он, трогая свежую царапину на лице.
– К остальным ее и будем ждать, – отрезал Алексей, – скоро они появятся. Могу об заклад биться.
* * *Пьянка была без всякого повода. Просто было что выпить, и Серый не видел причины не сделать этого. В последние дни его грызло предчувствие, что скоро их вольница закончится, поэтому он гулял по полной, как в последний раз. К двенадцати его люди были пьяны вусмерть, а в избе стоял удушливый табачный смог. Самого Серого алкоголь не брал, как он ни старался. Вокруг шумели, пели песни, затевали ссоры и вяло пытались драться. Он сидел и смотрел на это отстраненно, как бы со стороны, и думал о Евдокии. Она была обижена и не подпускала его к себе. У него тоже были причины обижаться. Подумаешь, шлепнули по ошибке девчонку. Сама послала разобраться с руководством колхоза. Темно было. Ну и плевать на нее!
Так он думал, но, когда дверь внезапно приоткрылась и в комнату незаметно проскользнула атаманша, сердце Серого радостно затрепыхалось. Их глаза встретились. Остальные не видели гостью. Девушка стояла за кругом света в тумане из табачного дыма. Серый встал и подошел к атаманше:
– Ты пришла?
– Разговор есть, – бросила Евдокия и выволокла его на улицу. – Что за пьянка, чего празднуем? – поинтересовалась она, когда они оказались во дворе у пристройки, служившей оружейным складом.
