Олег Алякринский - Клятва на верность
Вышло так, что за последние годы многое в стране изменилось. Не в первый день, но довольно быстро Варяг сумел уяснить ситуацию. Тем более что кое-что из новостей доходило и к ним в зону. Да, вышло так, что воров-ской мир, ранее монолитный, стал ареной хоть и не объявленной, но беспощадной войны между ворами старой закалки — нэпмановскими — и новыми ворами, уже набиравшими силу и влияние.
…Пронзительный вопль чайки вывел Варяга из задумчивости. Птица низко пролетела над шезлонгами, приземлилась на тент. Вдруг подошла и села на соседний шезлонг высокая длинноногая брюнетка в красном купальнике. Сняла огромные очки, достала из пачки, которую принесла с собой, сигарету и гибко потянулась к Варягу через подлокотник шезлонга:
— Молодой человек, не дадите прикурить?
«Конечно, дам, — внутренне усмехаясь, подумал Варяг, — я бы тебе дал прикурить, ежели бы не Светка». Рядом с его Светланой все пароходные телки казались ему недостойными внимания.
— Пожалуйста, — не дал прикурить от своей сигареты, чтобы не давать повода, а чиркнул спичкой.
Черные глаза затуманились разочарованием. Но он тут же забыл о ней.
Главное, сейчас многие старались нарушить основной принцип — невмешательство в дела государства. Это был один из краеугольных камней, на которых держался воровской мир. Невмешательство как принцип был принят законниками в результате так называемой «сучьей» войны, которая велась с неописуемой жестокостью, почти обескровившей воровской мир. Сейчас этот принцип стал нарушаться в основном выходцами с Кавказа. Русские авторитеты, как правило разобщенные, устояли и продолжали чтить старые законы. Словом, они хотели играть по правилам. Таких и называли нэпмановскими ворами.
На другом полюсе выступили тесно сплоченные южные воровские кланы, которые попирали все законы, мешавшие им делать деньги. Эти совершенно не считали зазорным иметь своих людей как в силовых, так и во властных структурах. Их стали называть новыми ворами. К ним примкнули все, кто отвергал аскетичность старых законов, кто хотел за добытые бабки иметь не только грева и баб, но и возможность оставаться на свободе не год, как предписывал старый воровской кодекс, но и гораздо дольше, сколько хотелось.
Новые воры усомнились в целесообразности старых устоев. Они не боялись зоны, но все же старались ее избежать. Они хотели иметь личные автомобили, комфортабельный дом, свиту быков-телохранителей, дорогие безделушки и многое другое, чем располагали сильные мира сего — не только обитатели цековских дач в Барвихе под Москвой, но и всевозможные доны на Сицилии и на Лонг-Айленде. Но главное, — и это вначале особенно поразило Варяга, — новые воры иногда просто покупали воровскую корону, которая всегда раньше добывалась кровью, и не только чужой. Порой новые воры даже ни разу не нюхали лагерной баланды, что вообще выходило за всякие рамки.
…Варяг почувствовал, что телка в красном купальнике зашевелилась в надежде, что наконец-то он обратит на нее внимание, но он решительно встал и двинулся по палубе.
Уже вечерело. Золотистое, все еще ослепительно жаркое солнце заметно склонялось к горизонту. Вечером капитан давал банкет, на котором, судя по пущенному с утра слуху, будут петь отдыхавшие с ними звезды советской эстрады. Кстати, Владислав приобрел две путевки на этот спецкруиз с помощью одного из них — лауреата многих конкурсов, который водил знакомства в высших кругах политического бомонда и среди законных, не чураясь появляться в их обществе на людях. Правда, Варяг с ним в контакт не вступал, полагая, что этот радушный, общительный весельчак с буйной курчавой шевелюрой играет какую-то тайную роль, смысл которой понятен лишь ему самому и его незримым хозяевам.
Итак, думал Варяг, новые воры взяли, как стало можно говорить, под свою крышу советских толстосумов. По правде говоря, он хоть их и осуждал, но относиться к ним так же непримиримо, как Дядя Вася, не мог. Сказывалась и разница в возрасте, и более гибкий подход к возможным изменениям в мире и обществе…
Он взглянул на часы: еще оставалось несколько минут. Решил заглянуть в бар и опрокинуть стаканчик-другой виски — новое пойло пришлось ему по нраву, хотя он все еще предпочитал старую русскую водку.
В баре стоял полумрак, освещена была стойка и слабо горели лампы над несколькими столиками, сейчас пустыми. Скучающий бармен лениво протирал стаканы и перебрасывался односложными фразами с толстым лысым мужичком в шортах-бермудах и гавайской рубашке с расстегнутым воротом, откуда пучками лезли густые черные волосы. Бармен увидел Варяга и встрепенулся, изобразив на роже довольную улыбку. За эти пару недель обслуга на судне отметила его щедрость — клиент он был хоть куда, денег не жалел.
— Лучше всего кожа, — между тем безапелляционно говорил лысый толстяк. — Возьмешь в Стамбуле десяток курток, и весь этот круиз окупится втрое. — Заметив подошедшего Варяга, барыга прикусил язык. Но Варяг уже намотал себе на ус интересную информацию. За это можно было зацепиться. Это навело его на одну идею — надо бы ее обмозговать на досуге.
Варяг взял стаканчик виски и сел за низкий столик в углу. Закурил и предался своим мыслям.
…Предводителем нэпмановских воров Казани был Дядя Вася. Его авторитет среди урок был непоколебим. Доходило до того, что выход на волю иной раз воспринимался им как наказание. Чаще всего, воспринимая свободу как неизбежное зло, Дядя Вася использовал свое освобождение для выполнения неотложных дел: например, надо было наказать кого-нибудь из отступников, перераспределить общаковскую кассу — дела находились. Являя собой пример для нэпмановских воров, Дядя Вася и внешне старался быть образцом: всегда подтянутый, всегда готовый принять любой удар судьбы или отразить любое нападение со стороны власти или внутренних врагов, он и выглядел гораздо моложе своих шестидесяти лет. Судьба его была удивительна. Первый раз ему дали срок в четырнадцать лет, когда он был начинающим карманником. С годами мастерство его шлифовалось, он достиг такого умения, что мог небрежно в толпе вытащить у кого-нибудь часы только для того, чтобы узнать, который час. Скоро — уже лет в двадцать — наступило время, когда в своей области он обрел заслуженную славу. Тогда же он и получил свою кличку, которую с гордостью носил до сих пор. Теперь бы и почивать на лаврах, жить не тужить, окруженный почитателями, прихлебателями и учениками. Но не таков был Дядя Вася: что одному хорошо, другому — смерть. Для незаурядной натуры Дяди Васи скука представляла главную опасность.
Неожиданно для всех Дядя Вася стал специализироваться на квартирных кражах. Всегда один, берущийся только за объект действительно трудный, от которого отказывались другие воры, Дядя Вася скоро и в этой, непривычной для себя сфере достиг вершин. Он мог «распечатать» самое сложное помещение, набору его «мальчиков» — ключей и отмычек — мог бы позавидовать всякий домушник. Содержимое же квартиры его, как правило, не интересовало: брал самое ценное, сдавал барыгам, а деньги использовала вся воровская семья. И понятно, почему сейчас так возмущало Дядю Васю появление новых воров, готовых за бабки продать все, даже честь свою, даже друзей, товарищей — все самое святое.
После очередной отсидки Варяг вернулся в Казань в самый разгар нового обострения отношений между «нэпманами» и новыми ворами. Уже через пару дней после представления Варяга на сходе в качестве держателя городского общака убили нэпмановского авторитета Булыгу. Булыга был татарин невысокого роста, но чрезвычайно широкий в кости. Бывший борец, он никого и ничего не боялся, уверенный, что никто не осмелится явно или тайно напасть на него. Увы, он просчитался.
В тот роковой день Булыга вышел из бани при Клубе металлургов, где он обычно парился. Он стоял во внутреннем дворике клуба, беседуя с друзьями и ни о чем не догадываясь. С ним было еще три человека, а сам он стоял спиной к воротам, в которые вошел неприметный парень в кожаной куртке и потертых джинсах. Друзья увидели, как вошедший вынул из-под полы небольшой автомат и открыл стрельбу.
Убиты были трое, в том числе Булыга, сглотнувший три пули; по роковому стечению обстоятельств каждая из пуль была смертельна сама по себе: была поражена печень, сердце и голова. Тяжело раненный Удавка, получивший свое погоняло за привязанность к этому смертельному в его руках орудию итальянских мафиози, успел перед смертью описать подоспевшим друзьям своего киллера.
По описанию убийцу опознали, — это был «бык» одного из новых воров. Ответный рейд был учинен немедленно, и в побоище, устроенном той же ночью Варягом, он был ранен: случайный удар ножа распорол ему живот. А Дядя Вася тут же объявил войну новым ворам, которая с переменным успехом продолжается до сих пор.
