Час расплаты - Хоуг (Хоаг) Тэми
Центр Джейн Томас занимался помощью женщинам, которые подверглись физическому или психологическому насилию. Это было место душевного лечения и реабилитации, место, где у людей возрождалась надежда. Сюда принимали женщин с любыми жизненными проблемами.
Лорен остановила свою машину на автостоянке с торца главного здания, а затем осталась сидеть в салоне. Она думала о том, что жизнь обошлась с ней сурово. Лечение ей просто необходимо.
Надежда в ее положении представлялась Лорен красивой белой птичкой, которую не поймать. Когда-то она надеялась, что сможет это сделать, но птичка вырвалась из ее рук и улетела. Лорен устала гоняться за ней. Иногда женщине казалось, что она ухватила птицу-надежду за хвост, но та каждый раз вырывалась, оставляя в руках лишь перья.
Вытащив из сумочки пузырек с тайленолом, женщина приняла две таблетки, запив их водой «Эвиан». Уже одиннадцать часов, а ее голова после бессонной ночи, спиртного и плача навзрыд гудит, как колокол. Лорен постаралась скрыть свое состояние под слоем косметики, но понимала, что постороннему человеку видно, что она истощена и страдает похмельем. Большую часть ночи она провела, бичуя себя за слабость и глупость.
Женщина даже не посмотрела в зеркало, поскольку и так знала, что она там увидит. Надев солнцезащитные очки, Лорен выбралась из машины.
Кабинет Анны Леоне находился непосредственно в женском центре. Она спросила, как его найти, у администратора за столиком внизу. Проходя мимо кабинета Джейн Томас, женщина потупила взгляд и склонила голову. Идти пришлось довольно долго. Каблуки ее туфель звонко цокали по натертому до блеска полу из мексиканской плитки. Звук гулко отдавался под сводчатыми потолками.
Перед дверью кабинета она на мгновение замешкалась. Дверь открылась изнутри прежде, чем Лорен успела передумать.
Анна лучезарно заулыбалась, словно перед ней стояла ее давняя подруга.
— Привет, Лорен! Заходите. Мне позвонила администратор и предупредила о вашем приходе.
— Извините, что не смогла поговорить с вами по телефону, когда вы мне звонили, — сказала Анна, провожая Лорен через небольшую приемную в свой кабинет. — Меня кое-кто ждал.
— Ничего страшного, — ответила та. — Мне все равно нужно было проезжать мимо. Решила заехать. Это не трудно.
Лорен не сказала Анне, что имеет стойкое подозрение насчет того, что все это подстроено. Однако, общаясь с психологом, не стоит вести себя так, чтобы у той возникла мысль о твоей паранойе.
— Садитесь, — предложила Анна, жестом указывая на мягкий диванчик, обитый синелью золотистого цвета, и два одинаковых кресла, больших и мягких.
Сама Леоне уселась за свой антикварный французский письменный стол. Кофеварка стояла на низеньком комоде под книжными полками.
— Хотите что-нибудь выпить? Я буду чай с перечной мятой. Сегодня утром мне немножко нездоровится.
— Спасибо.
Несмотря на утреннее недомогание, Анна показалась Лорен абсолютно здоровой женщиной, особенно по сравнению с ней самой.
— Надеюсь, вы не против того, чтобы Лия переночевала у меня? — спросила Анна. — Венди этого очень хочется.
— Ее мама уехала из города? — усаживаясь в одно из кресел, осведомилась в свою очередь Лорен.
— Да. Сара не последний человек среди скульпторов. Она недавно узнала, что выиграла конкурс, и ей доверили изваять что-то для муниципального здания Монтерея. Ей надо туда съездить.
— А отец Венди? Он в городе?
Анна поставила две итальянские фарфоровые кружки с чаем на кофейный столик и уселась на краешек дивана.
— Не все так просто, — вздохнув, сказала она. — Родители Венди развелись несколько лет назад. Девочка до сих пор не простила своего отца. Она не хочет с ним общаться. Стив щедро оплачивает ее уроки верховой езды, теннис, одежду…
Анна взяла в руки одну из кружек и пригубила чай.
— Со временем она, конечно, разберется в себе. У ее отца есть свои недостатки, но дочь он любит. Она его тоже любит… Просто Венди обидно…
— Нелегко быть ребенком в наши дни, — заметила Лорен.
— Уверена, что Лия очень переживает, потеряв сначала сестру, а потом отца.
— Да. Это ужасно.
— Сколько Лии было лет, когда пропала ее сестра?
— Двенадцать. А Лесли только-только исполнилось шестнадцать. Они не очень хорошо ладили в последнее время. Лия боготворила старшую сестру, а Лесли достигла того возраста, когда девочкам хочется проявлять самостоятельность, — разглядывая темное пятно на штанине джинсов, рассказывала Лорен. — Младшая сестренка ей только мешала. Лесли часто ссорилась со своим отцом. Лии это не нравилось. Она любит, когда все разложено по полочкам, упорядочено, когда все живут по правилам.
— А потом внезапно в жизни девочки не осталось ничего упорядоченного…
— …и злая мать заставила переехать ее в другой город.
— Начать все заново — неплохая идея, — мягко произнесла Анна. — Мне кажется, у Лии возник некий план. Она хочет чувствовать себя в безопасности. Девочка работает на ранчо. Она подружилась с Венди. Я с радостью стану частью ее плана. Не надо, чтобы Лия чувствовала себя здесь одинокой.
— Конечно, — согласилась Лорен.
Ей вдруг захотелось встать и уйти. Она знала, что будет дальше. Дальше последуют вопросы: «Как вы? Что вы чувствуете? Как вы справляетесь со своими эмоциями?» Обычный идиотизм, которым тебя потчуют психологи. Она разнервничается, потеряет самообладание и наговорит Анне Леоне всякой гадости.
— Если хотите, можете тоже приехать, — непринужденно предложила Анна. — Вечер, проведенный с ватагой детей, возможно, и не значится в начале списка ваших первоочередных дел, но оставаться дома одной…
— Нет. Все нормально, — поспешно ответила Лорен и замолчала, наблюдая, как пар поднимается над кружкой с чаем.
— А я до сих пор побаиваюсь оставаться одна.
Услышав признание психолога, Лорен подняла голову.
Анна пожала плечами.
— Прошло уже пять лет, а я до сих пор не могу спокойно подойти к дверям собственного дома, если не знаю, кто может оказаться за ними. Когда Винсу надо уехать из города, помощник шерифа приезжает на патрульной машине и дежурит напротив нашего дома. Иногда ко мне заходит кто-то из ребят, кто не на дежурстве.
— Что с вами случилось?
— Когда-то меня из дома похитил серийный убийца, — невозмутимо, словно речь шла о ком-то постороннем, сказала Анна. — Ему не терпелось внести меня в список своих жертв, но десятилетний сын отвлек отца в решающий момент, и мне удалось ударить убийцу монтажной лопаткой по голове.
Лорен открыла от удивления рот.
— Боже мой!
— Понимаете? Я не пошла против истины, когда сказала, что знаю, как чувствуют себя жертвы преступления. Я испытала это на себе. Воспоминания об этом возвращаются ко мне каждый день… каждую ночь…
— Извините, — дрожащим голосом произнесла Лорен. — Я не знала. Мне так неловко…
Нахмурившись, Анна взмахнула рукой.
— Не надо. Я не о том…
— Нет, — возразила Лорен. — Меня всегда раздражает, когда люди начинают выказывать мне сочувствие или извиняться. Почему они считают, что должны извиняться? Я вот сейчас извинилась перед вами и вдруг поняла, что эти люди просто не находили лучших слов, потому что чувствовали себя глупо, находясь рядом со мной.
— А что еще они могут сказать? — Анна пожала плечами.
— Не знаю. Почему бы не сказать: «Надеюсь, этот ублюдок будет гореть в аду за то, что он сделал»?
Анна невольно рассмеялась.
— Мне это нравится! Так должна говорить настоящая подруга!
Внезапно Лорен осознала, что тоже хихикает.
— Я та еще леди! Наверное, я произвела на вас неизгладимое впечатление?
— Да, — ответила Анна. Ее темные глаза светились искренностью и добротой. — Думаю, мы смогли бы сотрудничать, составляя учебник по этике для жертв насильственных преступлений и их близких.
— Ага, — пошутила Лорен. — Начнем с фразы: «Никогда не приносите пострадавшей тунцовую запеканку».
— Неплохое начало!
