Черный подснежник - Сергей Иванович Зверев
Сиплый крик взвился над поникшими вниз толстыми деревьями:
– Я тебе в задницу к Гитлеру разрешаю пройти! Придурок, правильно, что тебе чуть башку не оторвало, ты ею думать не научился. Ты видел, что сосны внаклонку, видел, когда сюда шел?
Ротный в ответ лишь кивнул, а майор стал распаляться еще больше. Он тыкал в толстые сосны, между которыми было закреплено горизонтально и завалено лапником бревно, окутанное колючками проволоки. Теперь оно лежало на башне танка ротного командира:
– Барьер это называется, балбес ты чертов! Если бы я чуть пониже его опустил, то сорвало бы башню в твоем танке, а так только твою тупую башку чуть не оторвало! Узкая дорога, обхода нет, да тут тебе немец такого нашпигует. И завалы, и мины, и барьеры! Так ты, дурень набитый, прешь, как на параде! Глаза тебе зачем, наблюдающие куда смотрят?! Если нет просвета, остановись, проверь, что там. Куда прешь-то, куда торопишься, на тот свет, а? Заметил барьер, по нему выстрел произвел и дальше вперед! Сиди теперь, сопли кровавые размазывай по роже!
Ротный со злостью сказал:
– Да пустите к врачу! Видите же, на перевязку мне надо!
– Ты что, слов не понимаешь? Тебе в голову вбить приказ? Организовать засаду! – От злости Грозин сжал кулак и вытянул снизу вверх, к лицу мужчины.
Того перекосило в ответ, он ударил по руке майора, так что тот не удержал равновесия и повалился в сугроб:
– Без меня засаду устроят. Это все равно просто учения здесь, а не фронт! Нет тут рядом никаких фрицев!
Алексей шагнул было к спорящим, чтобы помочь Мирону Григорьевичу выбраться из сугроба, но тот уже ловко поднялся на своих культях. Сильные руки схватили тележку и хлестким ударом впечатали в ноги ротного командира:
– Ах ты, сукин сын. Немцев тебе не хватает?! Да если бы они были, ты бы уже висел вот на этой сосне! Эти твари тебя на потроха разберут в пять минут. Учения, значит?! – Удары один за другим сыпались на мужчину, тот слабо отмахивался, поджимал ноги. Красный, обляпанный снегом майор Грозин ревел диким зверем. – Ты что, дурак, не понимаешь, что учения для того, чтобы тебе башку не оторвало и ты танк не угробил бы во время боя?! Или хочешь сгореть внутри, как в консервной банке? Как я хочешь стать уродом?! Ноги лишние, рожа тебе не нужна?! Ни одна баба на тебя потом не посмотрит, жена уйдет, пальцами тыкать все будут! Этого хочешь, да? Я тебе сейчас устрою, сука, тащи соляру и спички! За минуту уродом сделаю, никогда у тебя больше бабы не будет, никому не нужный калека! Сожгу заживо придурка!
– Я понял, понял. – Ротный уже с трудом, покачиваясь и морщась от боли, стал взбираться на броню Т-34. – Есть выполнять приказ!
Из дула ухнул выстрел, и завал с поперечным бревном разлетелся в стороны огненными щепками. Танковый строй потянулся в полумрак рощицы, выискивая удобные для стрельбы позиции, так что деревья скрыли их, но при этом не перекрывали обзор. Майор, все еще обсыпанный снегом от головы до самых культей, взбирался обратно по броне «семерки». Возле отверстия входа в башню он достал новую папиросу и принялся разминать дрожащими пальцами, из люка показалась голова Омаева:
– Товарищ командир, первая рота доложила о выполнении боевой задачи. Болото пройдено, огонь по ориентирам произведен.
Грозин притянул за шею поближе к себе радиста и прокаркал-прокричал в ларингофон возле горла Руслана:
– Боевая задача должна быть выполнена в установленное время. Даю полчаса на повторный проход! На исходную, повторить маневр! Выполнять приказ!
Танки снова и снова проходили через вязкие топи, ныряли под черные лапы елей, проскакивали завалы, громили препятствия и отправляли снаряды в условные мишени. Башнеры выискивали на шкале нужные отметки и наводили орудие вслепую по названным градусам. Танкисты ловко выскакивали из люков с «кошками», чтобы подцепить бревна в заготовленных заранее завалах и расчистить путь танкам. Роты сменяли друг друга, поочередно отрабатывая каждое препятствие. Воздух гудел и вибрировал от напряжения, выстрелов, пороховых газов, хриплых ругательств Грозина.
Из рощи к полигону смирная лошадь подкатила полевую кухню, от которой шел аромат горячей гречневой каши с мясными консервами. Повар потоптался на месте, нерешительно приблизился к «семерке», откуда руководил учениями инвалид:
– Товарищ майор, когда довольствие-то раздавать бойцам? Уже два часа, как обед вышел.
На вопрос Мирон Григорьевич лишь чуть повернул голову и рявкнул:
– Как выполнят боевую задачу, так сразу харчеваться.
Случилось это лишь еще через два часа. Выполнив все приказы без заминок, грязные, замерзшие танкисты зазвенели ложками, выбирая из котелков кашу. Едва успели поесть, как Грозин покатил вдоль расслабленного ряда сидящих бойцов, его громкий резкий бас бил по ушам будто выстрелы:
– Батальон, вольно! На сегодня учения закончены, все молодцы, хвалю! Тяжело в учебе, зато целой голова в бою останется! Сейчас машины едут к ремонтному отряду на осмотр. Потом будем учиться ремонтировать в полевых условиях гусеницы. Боевые действия будут проходить в лесной местности. Какие опасности есть для танков в лесистой местности?
Со всех сторон наперебой посыпались ответы:
– Фрицы прячутся в кустах так, что не приметишь!
– На корнях повиснуть можно гусеницами и спалить движок!
– Порост все пальцы выбьет!
– При маневре можно о дерево погнуть дуло. Или прицел только навел, ручку крутанул в сторону и сбил все!
– Как жук машина ползет, все цепляет!
– Молодцы! – гаркнул в ответ Грозин. – После учений с ремонтной бригадой командиры рот ко мне с докладами, как избежать опасностей в лесной местности! Потом отбой! И спать всем, в казарме тишина! Подъем в три, а в четыре утра начало отработки боевых действий в условиях плохой видимости в ночное время! Все, обед окончен! Всем на построение!
Танкисты подскочили по бравой команде и заторопились к своим машинам, никто не жаловался на усталость или боль в натруженном теле. Теперь каждый из них понимал, хоть и гоняет их командир, так что из-под ватных курток валит пар, а руки от натуги трясутся, но учит выживать, сохранять жизнь себе и товарищам по экипажу, учит беречь боевую машину в суровых реалиях передовой линии боев.
* * *
Вечером возле казармы Бабенко только успел прикурить первую за сегодня самокрутку, как подпрыгнул от знакомого хриплого баса, что шел снизу:
– Бросай курить, инженер. Папиросу во рту держи без огня, так и отвыкнешь.
Семен Михайлович в смущении притушил тлеющий огонек о подошву сапога:
– Хорошо, товарищ майор. Я вот только воздухом подышу и отбой, за день в машине глаза устают от газов.
– Знаю, знаю, уж в танке-то я побывал, – усмехнулся невидимый в темноте Грозин. – Я не по твою душу. Командира своего Соколова ко мне кликнешь, как обратно пойдешь. В штаб пускай идет на разговор.
– Хорошо, передам. – От неожиданности Бабенко совсем позабыл об уставной системе и ответил совсем не по-военному.
Его взволнованный голос насмешил Грозина, тот закаркал своим резким смехом:
– Не бойся, не съем я твоего командира. Даже ругать не буду, просьба есть одна. Он сможет ее выполнить, я точно знаю. Жду его в штабе.
Каждый двинулся в свою сторону: Семен Михайлович в затихшую на ночь казарму-времянку, а безногий майор поехал на тележке в сторону сторожки.
Уже через четверть часа опрятный, в чистой форме, лейтенант Соколов навытяжку стоял перед майором, но тот мирно кивнул на деревянную чурку, приспособленную под табурет.
– Присаживайся, Алексей. Ноги беречь надо, поверь уж мне. – И снова закаркал хриплым смешком. Замолчал на несколько секунд и вдруг заговорил решительно, резко: – С сентября сорок второго года бойцы Ленинградского фронта уже больше полугода держат оборону на «невском пятачке». В сорок первом году там продержались, пока немцам не уступили. Там тысячи ребят наших полегло. С этого плацдарма будет начинаться наступление на Мгу и Синявино. – Безногий майор замолчал, собираясь с мыслями. – На полигоне вы можете научить ребят многим хитростям, твой экипаж мне в помощь и в радость, что вы такие танкисты бравые. Но лейтенант… там, на «невском пятачке», вы нужнее, там вся хитрость, вся мощь, вся отвага наша нужна. Немец чует, что за зад его ухватили, вот и собирает туда все силы, оборону крепит.
– Я готов, товарищ майор, – тихо откликнулся Алексей, он видел, как нелегко дается просьба суровому комбату, который привык грозить, ругаться, отдавать приказы.
Тот зашуршал стопкой карт, раскинул на скромной лежанке из старой плащ-палатки карту Ленинградской области, испещренную значками и пометками:
– Операция начнется не единым фронтом, а по отдельным направлениям. Вот здесь, на участке между Арбузово и третьим Рабочим поселком должен пройти удар
