Америкэн-Сити - Олег Велесов
И тут мой взгляд упал на Беллу. Она по-прежнему стояла рядом со мной, сжимая в кулачке белый платок, и по-прежнему походила на белокурого ангела, такого нежного и прекрасного. Если я начну стрелять, они тоже начнут стрелять. Терять им есть чего. Но тогда пули могут попасть в Беллу. Белла! И зачем только она вышла следом за мной.
Я боялся шелохнуться. Любое моё движение, даже банальный чих, мог быть истолкован Шульцем как приглашение к перестрелке, и тогда случится непоправимое. Белла то ли не понимала что происходит, то ли не хотела отдавать меня на растерзание этой банде убийц с полицейскими значками. В любом случае, она стояла на линии огня и была отличной мишенью. В том, что Шульц не побоится выстрелить в девушку, я не сомневался. Потом всё можно будет списать на меня. Дескать, я первый начал перестрелку, не подумав о безопасности окружающих. И самое страшное – люди, зная мой характер, поверят этому. И тогда обо мне будут не легенды слагать, а клясть последними словами...
— Отстань от него, Шульц! – разрезал темноту повелительный голос, и Шульц вздрогнул.
Голос принадлежал мадам Томпсон. Я догадался об этом. Никогда раньше я не слышал его, но догадался. И обрадовался. Хотя с чего хозяйке борделя защищать меня – не понял.
— Мадам Томпсон, занимались бы вы своими де...
— Отстань, говорю! – ещё жёстче повторила женщина. – Не тебе с ним тягаться. И вели своим псам опустить ружья. Может тебе не видно оттуда, но у меня в руках спенсер, и он направлен в твою сторону! Ты знаешь, Шульц, какие отверстия оставляют пули пятьдесят шестого калибра?!
Шульц знал, и теперь уже он боялся шелохнуться, а его дружки быстренько опустили дробовики.
— Вы забыли, мадам Томпсон, — вновь заговорил Шульц, — что я шериф этого города и я обязан...
— Я тебя не выбирала, Шульц! – резко ответила мадам Томпсон. – Так что заткнись и проваливай! А если ты ещё раз сунешь нос в моё кабаре или, не дай бог, посмеешь обидеть одну из моих девочек, я тебя найду и пристрелю как бешеную собаку! Ты никогда не нравился мне, Шульц, и мне будет приятно наблюдать за тем, как ты корчишься в луже собственной крови.
Мадам Томпсон не шутила. Она действительно собиралась сделать то, что обещала. Но Шульц не был бы Шульцем, если бы ушёл просто так.
— Не стоит нервничать, я ухожу, — и посмотрел на меня. – Поговаривали, что месяц назад апачи сняли с тебя скальп в Моголлонах... Ты везучий, Лаки. Но везение твоё не вечно. Увидимся.
Он ушёл так же быстро, как и появился, а я долго вслушивался в звук его удаляющихся шагов и никак не мог снять напряжение с руки, застывшей возле кобуры. Кажется, впервые я почувствовал ответственность за чью-то жизнь – и это чувство мне не понравилось.
— Он не посмел бы стрелять, — тихо сказала Белла, словно услышав мои мысли.
— Ещё как бы посмел, — ответила мадам Томпсон.
Глава 11
Я возвращался в гостиницу. Америкэн-Сити погрузился в темноту, и только огоньки в окнах домов да фонари возле салунов указывали мне путь. Людей не было. Добропорядочные обыватели давно разошлись по своим норам пить вечерний чай, а весёлые ковбои ещё не успели набраться виски, чтобы начать колобродить по улицам и переулкам, распевая похабные песенки. Представляю, какой концерт они устроят, когда дойдут до кондиции. Предстоящее родео сорвало с насиженных мест всю округу в радиусе сто миль, и ранчо ныне стояли пустые и холодные. Рай для скотокрада! Но скотокрады тоже сидели сейчас где-нибудь в барах, ибо тоже были людьми и тоже любили спорт. По неписанным законам прерий на время родео прекращались все войны, все раздоры, и никто, даже самые отъявленные головорезы не отваживались заниматься разбоем.
Я возвращался в гостиницу и думал, что завтра нам с Сюзанкой придётся здорово постараться, чтобы победить. Нам это было необходимо, иначе нас могли разлучить. В том смысле, что мою Сюзаночку, мою горлицу ненаглядную, мой свет в окошке банк мог отнять за долги. Я сильно сомневался, что за выделенный мне месяц я заработаю такую прорву денег иным способом, нежели победив в родео. Можно, конечно, ограбить этот самый банк, а потом вернуть ему его же деньги, но тогда я становился бандитом, чего мне ну никак не хотелось. Всю свою сознательную жизнь я стараюсь соблюдать законы, даже если они беззаконные, так что становиться преступником не в моих правилах. Тем более, в мои годы. Мне о доме думать надо... Эх, дом...
Она стояла возле дверей гостиницы и сверлила меня своими бесподобными голубыми глазами. Глазищами, я бы сказал. Два эдаких океана, в которых по случаю плохого настроения бушевала гроза. Или ураган. Или буря. А ещё лучше – шторм!
— Доброй ночи, мисс Макклайн, — делая реверанс, поздоровался я. Реверансы меня научил делать Гойко Мюллер, светлая ему память. Пару лет спустя, встав на собственный путь развития, я научил этому Сюзанну, а Сюзанка попыталась научить жеребца Вольфа Зонненберга. Жеребцу это не понравилось, Зонненбергу тоже. Нам пришлось стреляться, и после того как Зонненберга унесли на кладбище, я долго и совсем не вежливо объяснял Сюзанке, чтобы она ни с кем больше своими познаниями в области этикета не делилась. Мне кажется, Сюзанка меня не послушалась, ибо при встрече с очередным жеребцом она всегда сначала строит ему глазки, а потом кланяется, премило переступая передними копытами. Наверное, именно из-за этого у меня такое огромное количество недоброжелателей.
Но я отвлёкся. Мисс Макклайн стояла возле дверей гостиницы, сверлила меня своими глазищами и делала вид, что прогуливается. А иначе зачем ей раскрывать зонтик над головой? На ней была шляпка со страусовым пером и великолепное платье шоколадного цвета, зауженное к низу по последней парижской моде. Керосиновый светильник над дверью яркостью не отличался, однако мне всё равно довелось разглядеть обтянутые шёлком крутые бёдра и дерзко выпяченную грудь. Разглядеть и вздохнуть: Господи, ну за что ты меня сегодня не любишь?!
В ответ на мой поклон и пожелание доброй ночи, я смел надеяться, что буду осчастливлен тем же или почти тем же. Куда там! Церемонится со мной Ленни не собиралась.
— И где, позвольте спросить, вы так долго шатались?
Вот те раз! И это вместо спасибо. Вообще-то,
