Михаил Соколов - Гладиатор
– Туалет. Через него тоже можно в ванную пройти.
Подошла к большому холодильнику, открыла.
– Это чтобы не умереть от жажды.
Холодильник был битком набит банками, бутылками, бутылочками. Отдельно пиво, вода, отдельно крепкие напитки. Нина взяла банку с пепси.
– Будешь?
– Я лучше пива, – сказал Николай.
– Бутылочку или баночку? А впрочем, сам смотри.
Теперь это твое.
Николай взял бутылку пива, Нина указала на столик рядом. Там лежала открывалка. Николай ухмыльнулся и большим пальцем сковырнул пробку. Очень эффектно. Нина подняла брови.
– Ого! – сказала она. – Ты действительно сильный.
Они сели в кресла у столика. Голубая искусственная кожа. Очень удобно, мягко. Пили каждый свое и поглядывали друг на друга.
– Дай сигарету, – неожиданно попросила она.
Николай вытащил пачку.
– У меня только "Кэмел".
– Ничего, сойдет.
Он дал ей прикурить и закурил сам. Вновь молчали, курили. Она несколько раз поднимала на него глаза.
Не произносила ни слова. Николай тоже. У нее задралась юбочка, когда она положила ногу на ногу. Маленькая ступня с красными ногтями пальцев выглянула между красными ремнями лакированных сандалий.
В мочках маленьких ушей – золотые капельки сережек.
– Надо показать тебе, где ресторан, – неожиданно сказала она. – Завтрак в девять часов, обед в два, ужин в семь тридцать. Но если проголодаешься, можно зайти в любое время. Или позвони по телефону – принесут.
– Сколько за это сдерут?
– Ты почти гость, все бесплатно. Все, кто у нас поселяется, обслуживаются бесплатно.
– У вас сервис, – сказал Николай.
– Для гостей – да.
– А я гость?
– Ты? – она окинула его взглядом с ног до головы. – А ты сомневаешься?
– Нет, но…
Она перебила, словно рассуждая:
– Надо бы показать, где бассейн, сауна, гимнастический зал… Но, я думаю, надо же чем-то и завтра заняться? Как ты?
Он был не против. – – Ну что, пошли? – спросила она.
Нина поднялась и направилась к двери. Николай догнал ее и, взяв за руку, повернул к себе; ее лицо запрокинулось, она посмотрела ему в глаза. Не вырывалась. Он поцеловал ее страстно, чуть ли не с ненавистью. Она дрожала всем телом.
Наконец они оторвались друг от друга.
– Ты будто наказывал, – неожиданно сказала она, пытаясь высвободиться. Он отпустил ее, но она, вдруг закинув руку ему за шею и с каким-то вздохом облегчения, сама прильнула к его губам. Целовались долго, пока неожиданная мысль не пришла ему в голову: слишком все совершилось быстро и хорошо. Может быть?..
– Что с тобой? – тихо спросила она.
– Ничего, прошло.
Она взяла его под руку.
– Пойдем.
Они вышли. Дверь сама захлопнулась, но ключ (или то, что здесь называлось ключом) был у него в кармане. На этот раз пошли не к лифтам, а в другую сторону. Здесь, в коридоре, его порыв стал казаться глупым: этакая расплата за собственное томление. Однако сейчас он шел свободнее; поразительная красота спутницы действовала уже не так убийственно.
Ему показалось – так было и на самом деле – светильники над головами вспыхивали ярче, заметно снижая накал после того, как проходили люди. Эффекты.
А скорее всего, просто экономия электричества. Подошли к большой двери, которая тяжело распахнулась передними. Огромный холл, сверху опоясанный галереей, где они и оказались, бледно-розовые диски ламп на потолке; в полупрозрачных сегментах стен – слегка искаженная панорама окрестностей: море, паруса, поросшие лесом прибрежные скалы, – и все чередуется витражными картинами, где центральное место занимает гигантское лицо Качаури, напротив – Нина, а вокруг множество мелких хищных зверей, носороги, римские воины в блестящих юбочках. – Они ступили на оранжевую дорожку, которая немедленно, но очень плавно дернулась под ногами; их понесло вперед. Надо же! Словно лента эскалатора в московском метро, но горизонтально направленная.
Впереди, метрах в десяти, раскрылись лепестки люка, куда лента, трансформировавшись в пологий эскалатор, не стала их опускать.
Серебристая лестница. Голубая анфилада. Какие-то коридоры. Николаю показалось, что они спустились уже не на один этаж, он посмотрел на Нину; она, задумавшись, не ответила на его взгляд. Вдруг лента горизонтально выпрямилась и плавно остановилась перед новой большой дверью. Они прошли через медленно открывшийся дверной проем и попали в еще один большой зал с беспорядочно расставленными столами, напоминавший ресторан.
– Наш главный ресторан, – сказала Нина. – Мы здесь едим, когда приезжают гости. – Она заглянула ему в глаза, отвернулась. – Завтра прибывают наши основные клиенты. Послезавтра начинается программа развлечений. Еще через день все разъедутся.
– Так быстро! – удивился Николай. – Каким же образом все это ваше великолепие окупается?
– О-о-о! – равнодушно и насмешливо воскликнула она. – Еще как окупается. Но об этом после, я думаю, тебе не мешает поесть. Как ты?
Он почувствовал голод. Ухмыльнулся.
– Мой принцип – никогда не отказываться от кормежки. Тем более твой папа обещался мне прилично заплатить.
– Еда бесплатно, – сказала Нина.
– Для всех?
– Да, для всех.
– Ничего не понимаю! Как же тогда все окупается?
Чем?
Нина не ответила. К ним шустро катился по сверкающему паркету толстый, веселый, похожий на конферансье мужик. Во фраке и с белой бабочкой.
– Нина Отариевна!..
– Миша! Накорми гостя. Да и мне дай чего-нибудь перекусить. В каком-нибудь люксовом зале.
– А где же еще?! – искренне удивился Миша, которому вполне можно было дать и сорок, и пятьдесят, и более лет.
Он шустро покатился перед ними, каким-то необъяснимым образом, несмотря на скорость передвижения, даже не опережая их. Николай подумал о высоком профессионализме. Впрочем, где же и быть профессионализму, как не в местах, где сам воздух пахнет долларами. А здесь этот запах источали и стены.
Зал, куда их привели, был не очень большой, почти круглый, метров двадцать в поперечнике, с единственным столом точно посередине, под огромной хрустальной люстрой, при их приближении немного опустившейся вниз и медленно начавшей заливать воздух жемчужно-розовым светом, который усиливался каким-то перламутрово-блестящим цветом стен. У Николая уже начинало рябить в глазах. С непривычки хотелось просто плюнуть на пол. Он ухмыльнулся и сел на предложенный мягкий стул с высокой средневекового образца спинкой.
Тут все разом заструилось вокруг вместе с негромкой музыкой, перед ним возникли разные блюда и блюдечки, бокалы и рюмки, приземлился румяный поросеночек с петрушкой во рту и жареной картошкой по бокам, вплыл небольшой осетр, что-то заливное, салаты, овощи-фрукты… Николай решительно опередил чью-то услужливую руку в белой перчатке, сам схватил графин с прозрачной жидкостью, оказавшейся, как он и надеялся, водкой, щедро плеснул в рюмку побольше, выпил залпом и посмотрел на Нину.
Она улыбалась.
– Ты поешь, – все еще усмехаясь, сказала девушка.
Николай принялся есть. Как и всегда, аппетит у него был превосходный, и все остальное функционировало прекрасно. Он еще пару раз отвлекался, дабы налить себе водки, на мгновение опережая услужливую перчатку. Наконец насытился.
– Хорошо! – сказал он и откинулся на высокую, не очень удобную спинку стула.
– Да, восхитительно! – согласилась Нина, ни к чему не притронувшаяся, кроме салата.
– Что восхитительно? – не понял Николай.
– Смотреть, как ты ешь, – улыбнулась она. – Словно стихия.
– А я и есть стихия, – скромно подтвердил он.
– Начинаю подозревать.
Тут – согласно сценарию ужинов, наверное – свет чуть померк, стал более розоватым, официанты исчезли вместе с недоеденным, возник дымящийся кофейник, чашки кофе, сигареты "Кэмел" перед ним и какие-то длинные коричневые – перед Ниной. Здесь же находилась и бутылка коньяка, который Николай (почему бы и нет?) подлил в кофе себе и – Нина опустила ресницы в знак согласия – ей тоже. Закурили каждый свое.
– Ты много пьешь, – вдруг, как и отец недавно, заметила Нина.
– Это плохо?
– Не знаю.
– Я пью, – с чувством сказал Николай, – потому что жизнь моя еще не обрела высокую цель, которой можно было бы посвятить всего себя, которая захватила бы все мои мысли и чувства!
– Браво! Браво! – Она слабо захлопала в ладоши. – Расскажи-ка лучше о себе.
– Не думаю, что это доставит мне удовольствие.
Даже ради такой кошечки, как ты.
– Знаешь на кого ты похож? – медленно спросила она, высунув кончик языка и тронув контур верхней губы.
– На кого?
– На большого и очень опасного зверя.
– А-а! – кивнул он. – Я злой и страшный серый волк…
– Нет, правда. Я видела, как ты расправился с ребятами.., получил от этого удовольствие… Да?
