Сергей Зверев - Шестерка бьет туза
Титов увидел, как по лицам пленников пробежала волна облегчения. Некоторые из них тяжело вздохнули, а Бабкин перестал дрожать под одеялом.
– Но еще не совсем все, – резко и злобно проговорил Титов. – Один из вас останется здесь навсегда. Это необходимая акция. Иначе все мои разглагольствования здесь покажутся вам пустым трепом.
Лица пленников снова окаменели, глаза расширились от ужаса.
– Вон там, – Костя указал рукой в сторону стены, – есть кабины, в которых и происходил убой скота. Коров загоняли в них и резали, а потом вон по тем лоткам выбрасывали туши на разделку. Сейчас одному из вас предстоит выполнить эту роль жертвы, которую мы принесем ради того, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Кому именно – пока не знаю. Пусть это определит жребий. Один к пяти – у каждого из вас приличные шансы.
– Послушайте, вы, уроды! – вдруг раздался громкий голос.
Все обернулись к говорившему. Это был один из пленников, мужчина в белой рубашке.
– Мало вам, что вы унизили нас, приволокли сюда связанными, как отловленных зверей, вы еще разыгрываете здесь жалкий фарс. Хватит, сворачивайте этот спектакль. Нам всем он уже надоел.
– Ну что ж, – произнес Костя зловещим голосом, – похоже, жребий не понадобился. Видимо, появился человек, который очень торопится.
Титов подошел к мужчине и резко ударил его кулаком в живот. От удара тот переломился пополам, застонав.
– Торопится на тот свет, – договорил Костя и дал команду своим помощникам.
Те, в свою очередь, схватили мужчину за руки и поволокли к кабинкам для забоя скота. Через несколько секунд они все исчезли из поля зрения. Пленники с ужасом следили за их уходом. Территорию цеха огласил дикий протяжный вопль.
Через несколько секунд металлическая крышка в кабинке открылась, выбросив на лоток окровавленное тело мужчины, которого только что увели. Кровь особенно ярко была видна в тусклом свете освещения на белой рубашке жертвы. Проскользив метра полтора по гладкой металлической поверхности лотка, тело жертвы замерло, безвольно мотнув руками.
В помещении воцарилась мертвая тишина, которую неожиданно прервал тихий, едва слышимый звук ручейка. Все оглянулись и посмотрели на Бабкина. Под ним у ящика образовалась небольшая лужица.
– Ну что ж, – усмехнулся Костя, глядя на Роберта Моисеевича, – кажется, подействовало. Отвезите этих деятелей обратно в город, – скомандовал он охранникам. – Я искренне желаю вам, господа, больше не встречаться с нами и друг с другом в подобных обстоятельствах. Для этого у вас есть только один путь: вернуть деньги.
Бледных, плохо двигающихся на ногах пленников вывели из цеха и погрузили в «рафик», после чего он, заурчав мотором, выехал со двора скотобойни.
Как только машина скрылась из виду, Костя подошел к лежащему окровавленному телу и произнес:
– Вставай, Вася, спектакль окончен. Хорошо, что эти мудаки никогда не видели, как забивают скот на скотобойнях.
«Мертвец» поднялся и начал снимать с себя заляпанную красной краской рубашку.
– Ну как, хорошо я сыграл? – спросил он, улыбаясь, глядя на Костю.
– Отлично, – ответил Костя. – Как настоящий покойник.
– Ну ты скажешь тоже, – одернул Костю «воскресший», снимая с себя рубашку.
– Ладно, сматываемся отсюда побыстрее, – сказал Костя своим помощникам.
Все быстро пошли к заднему входу скотобойни, где их поджидало несколько легковых автомашин, в которые они погрузились и поехали в направлении города, куда уже ехал «рафик».
Пленных выпускали из машины по одному в разных частях города. Иногородним давали денег на обратный проезд. Местных выпустили просто так. Последним был выпущен на свободу Роберт Моисеевич Бабкин. Его, завернутого лишь в одно одеяло, выставили из машины у скверика, недалеко от консерватории.
– Держи, – проговорил один из «санитаров», вручая Бабкину сотовый телефон, – это твой, можешь позвонить, и тебя заберут.
Бабкин остался на улице один. Он огляделся по сторонам и моментально устремился в сквер, где, пробравшись сквозь кусты, принялся набирать номер на своем сотовом.
– Галчонок, это я, Бобик, извини, нас прервали, но я уже освободился. Галчонок, послушай меня, ты бы не могла приехать за мной к скверику на улице Вознесенского? Ну, милая моя, ну, послушай… Да я здесь ни при… – В следующий момент Бабкин оторвал от уха трубку телефона и проговорил: – Вот сука!..
Он снова потыкал пальцем по клавишам сотового и произнес:
– Олечка, это я, Роберт… Да, уже поздно, я знаю. Но случились непредвиденные обстоятельства, дело в том, что меня ограбили. С меня сняли все до нитки. Я стою здесь в скверике, в кустах, почти голый и звоню тебе. Приезжай за мной сюда… Нет, я звоню тебе по сотовому… Да, да, да, сотовый мне оставили… Не знаю, почему, может, потому, что они его не нашли… И еще одеяло… Слушай, не будь занудой. Я тебе потом все объясню… А кому мне еще, черт возьми, звонить, как не своей жене… При чем здесь милиция? Я не хочу, чтобы меня видели голым… Слушай, ты, не затевай старую песню. Что значит, что меня видела голым половина женщин этого города?.. – Наконец терпение Бабкина кончилось, и он проревел в трубку: – Да пошла ты! – И убрав трубку от уха, снова набрал телефонный номер. – Васильич, это я, Роберт. У нас срочное ЧП в фирме. Немедленно бери тачку и подъезжай к скверику на улице Вознесенского. Потом объясню… Я тебя здесь жду. Это приказ, слышишь, срочно.
Бабкин отключил сотовый и тяжело вздохнул. Неожиданно он обратил внимание, что недалеко от него стоит подросток лет пятнадцати, держащий в руках поводок от собачьего ошейника.
Собака давно уже исчезла из виду среди кустов скверика, а подросток все стоял, широко раскрыв рот, и глядел на Роберта Моисеевича. Нервная система Бабкина дала окончательный сбой. Он что есть силы заорал:
– Пошел вон, козел! – И что есть силы запустил в подростка сотовым телефоном.
* * *– Успокойтесь, Роберт Моисеевич, я уверен, мы во всем разберемся, и все, кто причастен к ночному происшествию, будут наказаны, жестоко наказаны, – говорил в телефонную трубку Полковник.
– Мне все равно, разберетесь вы или нет, теперь это ваше личное дело, – прокричал в трубку Бабкин. – Я больше не считаю себя связанным никакими договоренностями с вами. Я сегодня же перевожу деньги Боровиковскому карьеру.
– Не стоит торопиться, – сказал Полковник, – и нарушать в одностороннем порядке наше соглашение. К тому же выгодное для вас.
– Это вы нарушили соглашение, вы гарантировали мне, что последствий никаких не будет. И что в действительности?! Какие-то люди вечером отрывают меня от… важных дел и везут за город, в скотобойню. Вы когда-нибудь бывали на скотобойне, при вас когда-нибудь резали кого-нибудь?! У меня до сих пор перед глазами стоит этот окровавленный труп. А на его месте мог оказаться и я. Слышите, по вашей вине меня чуть не убили.
– Да успокойтесь вы наконец, – повысил голос начавший терять терпение Полковник. – Я уверен, что это был трюк, никого они не убивали. Я гарантирую вам, что этого больше не повторится.
– Трюк, – заорал Роберт Моисеевич, – да я сам видел его окровавленное тело. Я… я чуть не обделался от страха. И вы мне уже говорили, что ничего подобного не будет. Однако это случилось. Я не хочу, чтобы за мной пришли еще раз и отвезли на сей раз в крематорий. Я не хочу больше рисковать жизнью из-за ваших дурацких игр.
– Послушайте, вы, – произнес Полковник, – прекратите так говорить со мной. Ни один из ваших, так сказать, коллег по несчастью, звонивших мне сегодня, не говорил со мной подобным тоном.
– А я плевать на них хотел. Я видел вчера лица этих мудаков. Все они обосрались от страха, и если сегодня эти козлы, опомнившись, продолжают упорствовать, то пусть это будет их и вашей проблемой. Я с этими наемниками больше иметь дело не хочу. Поэтому до свидания.
Еще до того как Полковник успел что-либо сказать, Бабкин бросил трубку. Полковник задумался. Он несколько слукавил, говоря Бабкину, что все остальные пострадавшие были гораздо сдержаннее в оценках. На самом деле все они были очень возбуждены, наговорили Полковнику много резкостей и все сообщили, что не собираются больше участвовать в соглашении о задержке Боровиковскому карьеру платежей.
В душе Полковник был согласен с ними, он действительно не смог обеспечить их безопасность, просто не успел. Потапов действовал быстро, решительно и, как показала практика, достаточно умело. Его люди сумели с помощью трюков, а в том, что это были трюки, Полковник не сомневался, убедить бизнесменов, что гораздо меньшим злом для них будет немедленно отдать долги.
Полковнику впервые показалось, что этот Крестный, похоже, переиграл его.
«Если долги Боровиковскому будут возвращены и к этому еще добавятся суммы, инвестируемые Потаповым, – начал размышлять Полковник, – то обанкротить карьер не удастся, поскольку он будет в состоянии выкупить все свои долговые обязательства. И тогда работа, проделанная в течение года, пойдет прахом. В лучшем случае удастся вернуть деньги, потраченные на скупку долговых обязательств Боровиковского. Даже если резко активизироваться и уже сейчас подать заявление в арбитражный суд, с тем чтобы начать процедуру банкротства, времени, видимо, уже не останется. Потапов свою добычу не упустит».
