Владимир Черкасов - Наезд на актеров
— Какие данные? — уточнил Миронов. — Пока только оперативные, — валил на эту бескрайне таинственную область своего ремесла капитан. — Стукачи сообщили, что Гриня собирается перебросить автопартию, в которой украденные от театров машины, в Грузию с Чкаловской площадки на коммерческих рейсах военно-транспортных самолетов. — Ну, это заграничные дела. Ими больше занимается «контора», — по-старому жаргонно назвал ФСБ подполковник.
— А почему б на ФСБ не выйти? Иначе нам Духа не зацепить, а он или его люди при угоне «роллса» человека убили.
Миронов усмехнулся.
— Выйдем на «контору», доложимся по твоему Духу, а она, как всегда, сливки снимет, если прижмет его автопартию.
— Чтобы этого не произошло, я вам и докладываю. ФСБ может случайно автопартию Грини зацепить, хотя б и уже в Грузии. Тогда точно себе лавры навесит.
Подполковник сморщился и поинтересовался:
— С чего это они ее зацепят? Они там по Абхазии до сих пор не могут разобраться. Да мало ли они в последнее время на Кавказе проспали?! И чтоб какие-то тачки вычислили?!
Кострецов озабоченно произнес:
— А мне что делать? Дух после убийства ушел в тину, улик никаких, заливал он. — Мне без такой помощи его не прихватить. И ниточка по шайке Феди Трубы оборвалась с его кончиной. А театральные шумят, у них вся московская пресса подвязана, и телевизионщики тоже. Понесут нас с газет и экранов. — Что ж ты, великий опер, в тупик стал? — ехидно осведомился Миронов. — Бывает, уныло ответил Кострецов. — Много всегда на себя, Сергей, берешь, — сказал подполковник, смягченный покорным видом капитана. — А без помощи опытных людей не обойтись.
Он имел в виду больше, конечно, не ФСБ, а себя.
— Ваша правда, — самоотверженно шел Миронову навстречу Кость. — Не хочу, чтобы убийца Дух на чужих машинах по воле разъезжал.
— Ладно, — кивнул подполковник, — доложу наверх. Пусть там решают.
Вышел от него Кострецов с легким сердцем: его заявки вполне должно было хватить на начало совместной с ФСБ разработки аэродрома у Чкаловской. Капитан с чувством резюмировал про себя: «Хороший портной неделю шьет, а в час все справляет».
* * *Отлично работала у Маэстро своя «ФСБ». Его люди на Чкаловской немедленно доложили ему, что тут кто-то всерьез заинтересовался документацией на готовящуюся к переброске автопартию Духа.
Агенты Маэстро не могли установить, что действовала всамделишная ФСБ, но пахану было достаточно и этой наколки, чтобы заняться подготовкой быстрого и высококвалифицированного устранения Грини, как только он попробует провернуть свой первый и последний воздушный автомост на Грузию.
У Маэстро был личный киллер, фанатично преданный пахану. Этого молодого человека звали Вадим, но выглядел он таким беспомощным, едва ли не подростком, что все, кроме Маэстро, небрежно кликали его Вадик. Никто и подумать не мог, что у Вадика руки по локоть в крови.
Маэстро набрал по сотовику только ему известный номер Вадика и отечески спросил:
— Как жизнь, сынок?
— Добрый день, — отозвался Вадик своим тонким, слабым голосом. — А вы как поживаете?
— Все своим ходом. Есть для тебя серьезная операция.
— Очень благодарен.
— Внимательно слушай. Объектом будет довольно авторитетный братан, бригадир команды автоугонщиков. Зовут Гриня Дух. Почему Дух? Закаленный парень. Бывший спортсмен-гонщик, на войне в Афгане армейским водилой под пулями «духов» был. Имеет несколько ходок на зону. Характером крутоват, недавно на деле одного шоферюгу уложил броском десантного ножа — точно засадил между лопаток.
Вадик осведомился:
— Простите, что перебиваю. Дух отлично владеет ножом?
— Не думаю, сынок, что он на все сто пудов пером может шустрить, хотя кое-чему в Афгане, конечно, научился. Это была его первая и случайная мочиловка. Гриня по натуре не мокрушник. Его главный азарт — тачки. Влюблен в них. Тачка для него, что баба со всеми прибамбасами: буфера, передок, корма.
— Вы так поэтично рассказываете…
— Ты ж знаешь, что я и поэт. Так вот, Гриня крутой по-бакланьи, по-хулигански. Может «духово» стыкнуться, драться до упаду, но профессионализма в этом нет. Ну, стреляет еще, наверное, неплохо. Опасен по завалу он в другом.
Маэстро закурил, помолчал.
— Да-да, я внимательно вас слушаю, — пискляво подал голос Вадик.
— Гриня, понимаешь ли, человек с большим воображением, выдумкой и интуицией. Последнее его дело: угнал средь бела дня от самого офиса «Лукойла» «роллс» ручной сборки, это его шоферюгу он положил. Придумал же, Дух духовой. Одел своих ребят в майки «Гринписа», те к офису подвалили, замитинговали, накрыли транспарантами тачки на парковке вместе с нужным «роллсом». Гриня под их прикрытием с водилой разобрался и без всяких помех лайбу увел.
— Талантливый человек, — с уважением произнес Вадик.
— Вот именно! Так что при разработке Духа это резко учти. Способен на неожиданности, виртуозен в просчете ситуаций, вариантов, нюх собачий. Вернее, лошадиный. Гриня на конокрада смахивает. Подружишься с ним на хате у Вахтанга. Давно там был?
— Да захожу, — со смущением, совсем тихо проговорил Вадик.
Маэстро рассмеялся.
— Знаю, что неровно к Соньке дышишь.
Он упомянул напарницу Вахтанга по организации вакханалий, тридцатипятилетнюю Соню.
— Это все знают, — виновато сказал Вадик.
— Проехали, Вадя. Значит, сынок, скорешишься с Духом у Вахтанга на днях. Гриня туда за бабками придет и в представлении голожопых бабочек поучаствует. До завала его будет у тебя некоторое время. Какие вопросы?
— Такую фигуру, как Дух, убирать, видимо, надо бесследно?
— Обязательно! Это ж деловой. За Гриней — его московская бригада. Гриню и на Кавказе пиковая братва знает как облупленного. Надо дело сделать тоньше комариного хера. Сховать его останки ты не хуже царских сховаешь. А вот высокий театр в этом деле обеспечь, чтобы клиент не трекнулся, не унюхал беды.
— Вы все-таки больше артист, чем поэт, — сказал Вадик. — Мастер сцены. Я вас очень хорошо понимаю.
— На то и рассчитываю, сынок. С моей стороны прокола не будет. Но и ты, Вадя, — артист. Так что не должен подвести. Мало, что ли, мы с тобой таких спектаклей ставили?
— Отлично работается под вашим руководством, — признательно пропищал Вадик.
— Вообще, — хохотнул Маэстро, выступающий уже не в личине прораба над бригадирами, а в своей любимой маске, артистической, — вся история эта театральная. Нам сам черт велел ее классно доиграть до занавеса. Началась она с театра «Современник» и театра-студии Табакова. Я срежиссировал, чтобы Дух и еще один бригадир отбомбили те храмы искусства по брюликам, другому барахлу и тачкам. Что Гриня, что второй ладно сыграли роли.
Он не упоминал поименно Федю Трубу по своему обыкновению никому не говорить лишнего.
— И представь, второго после завершения его выходов случайно кончили. Будто б Шекспир рогатый прибрал, что и положено в трагедии. Ну, а Гриню в полные духи тебе финально определять. Пьеса, как всегда, ответственная. Тебе иных не поручаю.
— О чем вы говорите, не подведу, — погромче заверил Вадик. — Еще уточнение: как Дух с женщинами? У него подруга есть?
— Подруги нет. Так, возится с какими-то биксами по случаю. А баб любит. У всех азартных тут куда хер, туда и ноги.
— А близкие друзья? Люди, которым он доверяет, имеются?
— Что-то не слышно и о таких Грининых корешах, Вадя. Да он, как и вся братва, в крайняке один на льдине. Ты насчет того: может ли кто его от всей души подстраховывать?
— Совершенно верно.
— Сомневаюсь, Вадя. Такая наша жизнь волчья. Это только мы с тобой, как батя с сыном.
Вадик замолчал. Маэстро понимал, что у того после его заявления перехватило от восторга дыхание.
— Какие еще вопросы? — окликнул он «сынка».
— Все ясно.
— Ну, Вадя, фарта тебе.
Маэстро отключил связь. Думал о том, что действительно только с Вадей он, будто б по-отечески, наиболее раскован.
«Почему?! Мало ли таких пацанов под ногами путается?»
* * *А киллер Вадик после окончания разговора ничего небрежного о Маэстро не смел подумать. Так цельно, истинно по-сыновнему он относился к пахану не из-за страха, смешанного с уважением, как бывает перед строгим отцом. Бывший детдомовец, Вадик просто не представлял себе ни что такое отец, ни что такое сын. Для Вадика, проведшего изуродованное детство в сиротских беспощадных стенах, пригревший его Маэстро был первым настоящим мужчиной, который обратил на него внимание.
Маэстро же приблизил этого пацана к себе, учуяв в нем прирожденного убийцу.
Бесцветный, болезненный Вадик, страстный книголюб, которому было сейчас двадцать лет, впервые убил четырнадцатилетним в детдоме на Волге, где жили одни мальчишки. Тот паренек был грозой среди детдомовцев и часто обещался Вадика «оттрахать». В конце концов Вадик изобразил, что сам давно этого желает.
