Александр Тамоников - Поезд дружбы
– Так окна забиты, вентиляция почти не работает.
– Тебе напольный вентилятор прислать?
– Нет! Ты мне лучше мэра пригласи.
– Без проблем.
– Совещание на час ночи.
– Помню! – Командир диверсионно-штурмового отряда вышел.
Вскоре в кабинет шагнул народный мэр города Вадим Сергеевич Коваленко и устало присел на стул. По его воспаленным глазам было видно, что он за последние сутки не спал.
– Ты так долго не продержишься, Вадим, – сказал Швец.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что не отдыхаешь.
– Когда, Сережа? Только что закончили работу с населением, многих будить пришлось.
– Все предупреждены об опасности?
– Практически все. Где-то двери не открыли, где-то, особенно в жилом секторе, уже устроились на ночь в подвалах. Немало пустых квартир. Но подавляющее большинство предупреждено и проинструктировано, что делать по сигналу тревоги. Поговорил с настоятелем храма. Отец Владимир обещал ударить в набат, как только раздадутся первые выстрелы.
– Это лишнее.
– Отец Владимир так не считает. Он выполняет свой долг.
– Ладно. Значит, с населением вопрос решен.
– Насколько это было возможно. Да, чуть не забыл, Лютый или Городич решили провести что-то вроде отвлекающего маневра, усыпить бдительность ополчения.
– В смысле?
Коваленко усмехнулся:
– В восемь часов мне на сотовый Шевченко позвонил.
– Бывший мэр?
– Он самый! Арсен Владимирович, который сейчас с депутатами прежнего горсовета в Каровске сидит.
– И что он хотел?
– Предложил встретиться. Сказал, мол, противостояние ни к чему хорошему не приведет. Он готов выступить в качестве посредника в переговорах с властью о том, чтобы Зареченск был разблокирован. Назначил встречу на десять часов утра.
– Когда, по планам той же власти, от города не должно остаться камня на камне?
– Вот именно.
– Надеюсь, ты не послал его на три буквы?
– Очень хотелось, но я же понимаю ситуацию. Не послал, на встречу согласился. Договорились, что буду ждать его у южного поста. Шевченко же заверил, что я могу смело выходить из города. Он, мол, все вопросы утряс с майором Городичем.
– А с Лютым?
– О том разговора не было.
– Сволочь этот Шевченко, паскуда, ведь наверняка знает, что сотня, нацгвардия и боевики Лютого готовят уничтожение города. Как его в мэры выбрали?
– А то ты не знаешь, как именно! Точно так же, как и депутатов горсовета. Кто фильтр в области прошел, денег больше других партийным боссам отбашлял, тот и получил теплое место. А Шевченко из столицы прислали. Там он в министерстве на каких-то махинациях попался, так его сажать не стали, отправили в почетную ссылку.
– Да, скотина!
– Везде так, Сережа!
– Было! У нас в новообразованной республике так не будет.
Коваленко покачал головой:
– Если продержимся и сумеем отстоять свою республику.
– Сумеем. Иначе зачем было начинать? Ладно, с этим понятно. Ты скажи мне, что с представителем ОБСЕ и журналистами?
– Журналистов предупредили, но ты знаешь, что это за народ. Они прятаться не будут, полезут на передовую, туда, где опаснее всего.
– Ладно, в конце концов это их работа. А Борух?
– Вацлав Борух не поверил в то, что формирования, подчиненные столице, решатся на губительный штурм. Он сказал, что все это провокация.
– Тогда отправь его в третий отряд, пусть сам посмотрит на «провокацию».
– Да он уже там. На КП Воронцова.
– И что делает?
– Спит!
– Ну и пусть спит, пока Городич с Лютым не разбудят. Давай-ка и ты пойди поспи!
– Слышал, ты в час соберешь совещание?
– Ты свое дело сделал, теперь очередь за нами, так что отдыхай.
– Хорошо, но здесь, в штабе.
Швец улыбнулся:
– Дома-то с женой лучше.
– Дома лучше, но там не усну. В общем, буду в кабинете председателя городского совета.
– Как хочешь.
Коваленко ушел. Швец решил позвонить жене. Сама она так и не связалась с ним. Он достал сотовый телефон, нашел в памяти нужный номер и нажал кнопку вызова.
Супруга ответила почти сразу же:
– Да, Сережа?
– А что это вы, Ольга Петровна, за весь день не позвонили мужу?
– Я же понимаю, как ты сейчас занят.
– Да, дел действительно хватает.
– Ты хоть ел что-нибудь сегодня?
– Перекусил.
– Можно было и домой заехать. У меня и борщ, и курица запеченная…
– Все, молчи, а то слюной подавлюсь!
– Неужели нельзя было найти двадцать минут, чтобы приехать?
– Оленька, честное слово, закрутился. Ты сейчас в квартире?
– А где же мне быть?
– Степка спит, поди?
– Конечно!
– Ты вот что, Оля, собери-ка быстренько все необходимые вещи, принадлежности, еду, воду и сложи в мой бывший тревожный чемодан.
Ольга удивилась:
– Зачем?
– Понимаешь, тебе со Степкой лучше уйти из дома.
– Куда?
– В городское бомбоубежище.
– В бомбоубежище? – переспросила Ольга. – Что, все так серьезно?
– Гораздо серьезней, чем ты можешь представить.
– А как же ты?
– Я должен быть на своем месте, а вот ты с сыном давай иди в бомбоубежище.
– Но, Сережа, раньше обходились без этого.
– То, Оленька, было раньше. Извини, я не могу всего сказать тебе, но ситуация очень сложная.
– Эти проклятые националисты задумали какую-то пакость?
– Оля, я же сказал, по телефону не могу говорить. Очень прошу тебя, быстренько приготовь все, разбуди Степку и перейди в бомбоубежище.
– О господи! Когда же это все кончится?
– Кончится, Оля.
– Глупо, наверное, просить, чтобы ты берег себя.
– На мне руководство городским ополчением. На эту должность меня люди назначили, я обещал защищать город и слово свое, как знаешь, держу всегда. Обещаю, что рисковать напрасно не буду. Как сложится дальше, один бог знает. Ты прости меня, коли обидел когда, помни, я всегда любил только тебя одну. Ну и Степку, конечно!
– Зачем ты так говоришь, Сережа? Не надо. Все будет хорошо.
– На всякий случай, Оля. Ты поняла, что тебе надо сделать?
– Да. Я оставлю Степку подруге и приду в штаб. В конце концов, медсестра лишней не будет.
– Нет, Оля. Ты должна находиться с сыном в бомбоубежище. Я не смогу спокойно работать, не уверенный, что семья пусть и в относительной, но безопасности. Все, Оленька, люблю, целую. – Швец не стал дожидаться ответа жены и отключил телефон.
Ему стало грустно. Он был счастлив в браке, любил жену, которая обожала его. У них рос замечательный сын. Казалось, живи и радуйся.
Но нет. Черная орда подняла путч в столице. В городах начали маршировать отряды с факелами, прежняя власть рухнула, новая так и не состоялась. Подняли голову нацисты, и города этой страны, цветущей совсем недавно, накрыла мгла страха, ненависти, беззакония. Коричневая чума добралась и до его родного города Зареченска.
Этой гидре нужна кровь. Иначе она существовать не может. Если ее не остановить, то она уничтожит всю страну.
Сегодня должно решиться многое. Ополчение не имеет права на поражение. Только победа, пусть локальная, в масштабах одного города, сохранит надежду на исцеление государства. Добро должно победить зло. Так и будет. Иначе смерть!
В час ночи в кабинете начальника штаба собрались участники совещания.
Для доклада поднялся Швец:
– Обстановка на данный момент практически та же. По данным разведки и информации, полученной из разных источников, план действий формирований, подчиненных оголтелому националисту Лютому, не изменился. На пять утра назначен штурм города. Начаться он должен массированным артобстрелом всей территории Зареченска с целью подавить все наши укрепленные пункты, уничтожить бронетехнику, штаб и максимальное число личного состава. В дальнейшем в город двинется третий батальон бригады, которой временно командует майор Городич, ярый националист. Одновременно либо с небольшой задержкой в Зареченск должны вступить батальон национальной гвардии и сотня Лютого. Их задача – тотальная зачистка Зареченска, другими словами, уничтожение всех, кто попадется под руку. Невзирая на пол и возраст. Неясным остается пока, последуют ли примеру третьего батальона остальные части, откроет ли огонь штатная артбатарея бригады. Но готовиться нам надо к худшему варианту.
Командир пятого отряда Дворцов воскликнул:
– Нам не устоять перед целой бригадой.
– Юра, мы будем стоять, сколько сможем, пока на позициях остается хоть один боец, способный держать оружие, – спокойно ответил Швец. – Если у кого-то в отряде есть парни, не способные держаться до конца, отпустите их по домам.
– Да нет таких. Те, что были, давно ушли, да и из города уехали, – ответил за всех командир первого отряда Борис Жуков. – Я прав, хлопцы?
