Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ
— И верно, бывало, не искал, не ждал, а тайга сама в ладонях приносила, радовала, — вздохнул Подорожник.
— Выходит, не только вам тайга подарки делала. А и медведю. Нашел же где берлогу вырыть! И запаха не испугался. И руда в бок не колола. Зимой не морозила. Будто специально для вас берлогу готовил. Упали, и — нате вам — на руду! Как в сказке. Не руду с собой прихватили, а сами утром к тому месту вернулись. Вот досада, сколько лет по тайге ходил, а ни разу таких открытий не делал!
— А, задело вас за живое, Ашот Суренович. Я бы и промолчал. Но Вася… Он не столько вам, сколько самому себе все заново рассказывал, чтоб, находясь рядом с вами, душою не испортиться. Что ж такого… Смеяться не над чем. В такой ситуации не руда, которая запаха не имела из-за отсутствия в ней летучих веществ, а другое было для меня важнее. Испугался, что некому будет доставить в институт мою тетрадь. И сгниет она со мною в берлоге. А в ней — не один год моей работы.
Старик Василий потер озябшие руки. Нетерпеливо поглядывал на Ашота: пора бы и уходить. Но геолог будто и не замечал взглядов деда.
— Ну пошли, что ль! — толкнул дед в бок Ашота, потеряв всякое терпение.
— Да погоди. Куда торопишь, старина? Все мы приходим к своему итогу. Чуть раньше или позже. Но иногда надо просто перевести дух. С мыслями собраться. И потом снова… У меня ведь тоже, Ашот Суренович, было поначалу даже отвращение к тайге. Да-да! Именно отвращение. С месяц я на нее смотреть не мог… — заговорил Подорожник.
— Простите за нескромный вопрос, вы семейный? — перебил Ашот.
— Я? По форме — да. Но по сути… Разочаровалась во мне жена. Вначале со мной по тайге ходила. Намечтала что-то. А потом разуверилась в моей звезде. И из гениев — зачислила в неудачники. Живет с сыном. В городе. От меня отвыкла. Я изредка навещаю их. Чтоб не очень надоедать. У них своя жизнь. У меня — своя. Не понимаем мы друг друга. Но теперь — все равно. Сближения не ищем. Давно перестали винить друг друга. Все прошло. Все. Я возвращаюсь к ним на пару дней, и не больше. Но нет сил набраться. Просто глянуть на них. Не состоялась у меня семья. Чужой я в ней. Более чужой, чем в тайге. Сквозит там душу мою. Греться сюда ухожу. Так всем лучше, — опустил голову Яков.
— Э-э, да что там, не ты один. Бабы — они все тайгу не любят. Ревнуют к ней мужиков, ровно к сопернице. И того не понимают, что в нее мужик не от добра уходит, а от свар, от упреков. Тайга же все стерпит, смолчит. А уж коль лопнет ее терпенье, один раз накажет. Но навсегда. А коль и за ухи потреплет, поучая, так то и пережить можно. Как барбоса — ткнули мордой в шкоду, дали пинка под одно место, а он повизжал малость, ушибы вылизал — и вновь прокундит, бес. Но уже осторожно. С оглядкой. Тайга нас тоже мяла, ан ништо, чуть оклемались и — по новой в нее, ровно в ней каждый пень медом мазан. А все отчего? Да от любопытства и нахальства человечьего, — рассмеялся проводник.
— А верно подметил ты, Вася! Только у геологов нахальство пока преобладает над любознательностью.
— Что вы имеете в виду? — нахмурился Ашот.
— А чему удивляетесь? Вот вы посмотрите, куда повара на базе выбрасывают объедки, остатки еды? В речку выкидывают. А потом сами же из нее воду берут. И не только они. Все зверье таежное к ней на водопой бегает. А вы посмотрите, какая вода теперь стала в реке. Вонючая, грязная. Помоями пропахла. И сточными водами. Из бани, из прачечной. А разве такою была река, когда вы пришли сюда? Каждый камешек в воде посчитать можно было. Да разве только это? Обычного не имеете. Все по кустам ваши бегают. Как мальчишки. И не стыдно! Нехорошо, голубчик. Мертвую зону вокруг базы сделали. Шум, грязь, запахи — зверье отпугнули. А вам с тайгой контакт нужен. Да еще какой.
— Устают люди. В тайге устают. Работают много. Не потому, что варвары. В душе они чисты. Просто не до того им. И не до себя порою. Вот и получается не все гладко. Сами говорите, что вас тайга надрывала в свое время. Даже отвращение было, — напомнил геолог.
— Было. Но у меня другое. Да и тогда я оставался самим собой. Не гадил в собственном шалаше. В котелок не плевал, из которого ел. В роднике не стирал, из которого пил. Просто свалить на усталость. У меня свои промахи были. За них и наказан бывал частенько. Неудачами. Пока не научился терпению и… терпимости.
— Трудно представить мне ваши ошибки. Вы же практически ни за что не отвечаете, — смеялся Ашот. — А значит, и наказания не для вас.
— Я тоже отвечаю. За достоверность своих данных. И не смейтесь. Вот вы выговором за свои упущения можете отделаться. А меня тайга куда строже наказывала. Однажды по весне, когда черемша показалась на полянах да по распадкам, решил я, чтобы цинги не получить, диким чесноком подлечиться. Ну, пошел. Запамятовал время. А в ту пору медведи тоже черемшой лакомятся. Другой еды нет. А есть хочется. Вот и промышляют с потомством. А я лишь о себе помнил. Уже наелся сам. И приличный пучок черемши про запас нарезал. Да только разогнулся, глянул — рядом матуха. С двумя пестунами. И так пристально на меня смотрит. А медвежата ко мне подкатили. Глупые еще. Не понимают. Им поиграть охота. Ну и давай меня теребить. Я не сопротивляюсь. Куда там! Знаю, медведице секунды достаточно, чтоб со мною расправиться. Глаз она с меня не сводит. А пестуны не из слабых. Меня, как мяч, перекидывают. Бросил я им черемши. И, покуда они ее ели, вначале бочком, а потом бегом от них припустил. Видно, матуха пробку не выкинула в то время. Иначе не удалось бы мне уйти от них. Так с той поры, прежде чем куда пойти, весь таежный календарь вспоминал. Чтоб снова впросак не попасть. Я ведь и потом, после той встречи, еще долго опасался, что матуха по следам меня найдет. И хотя не обидел я ее пестунов — голод мог пригнать. Но не пришли. К моему счастью. Обошлось. А бывало и похуже. Голод заставил отнять отложенные уткой яйца. Из гнезда. На болоте. И надо же, ровно через неделю на том же самом месте чуть не засосала меня трясина. Совпадение, но памятное. После того, как бы есть ни хотелось, гнезд не разорял. И до своей поры ни одну птицу не трогал.
— Э-э, да о чем вы? До того ли! Моим ребятам не до нежностей с тайгою. Выжить бы. Да и контакты с нею нам ни к чему. Человек повсюду должен утверждать себя. Над всем и вся. Нам это тоже не просто и не легко дается. Не имеем времени на уговоры. Мы просто берем от природы то, чем она сама не сможет воспользоваться. Ну, скажем, к чему ей нефть? Вы сами говорите, что она тайге лишь горе приносит. Так что, забирая нефть, мы тайге лишь услугу добрую оказываем. Ну и будет с нее, с природы этой! А если при этом насорим немного — не беда. И будем искать нефть, как искали.
— А разве я против разработок или поиска? Разве я говорил, что нельзя брать нефть у тайги? Нет, голубчик! Я вам доказывал, что в интересах поддержания экологического баланса можно брать нефть. Даже необходимо. Но брать ее надо с умом. А не так, как вы это делаете! Нефть не столько порождение, сколько отработки природы. И природу надо очищать от нее. Но не губить при этом то, что помогает природе себя восстановить. Вот о чем шла речь. Я сторонник более интенсивных поисков и разработок. Но не за счет тайги. Ее возможности не безграничны. Вы сами прекрасно знаете: где гибнет, исчезает тайга — там умирает жизнь!
— Там рождаются города!
— Ошибаетесь. Лишенные естественной среды, деревьев, почвы коррозируются. Появляются каверны, провалы, овраги. А вокруг ваших городов нередко гуляют страшенные ветры, черные бури. Изменяется микроклимат в тайге. А все оттого, что вы погубили деревья — естественную преграду ветрам. Потому что не учли особенностей рельефа местности. Ваши качалки, что стоят рядом с городами, отравляют воздух. И опасны для людей в пожарном отношении. Все — наспех. Вот в чем ваша беда! Я — за города! Но построенные разумно! С учетом климата и окружающей среды. Я за то, чтоб реки сохранили свежесть свою. А не были превращены в клоаку. Я за то, чтоб тайга жила и в городе. Чтобы дарила она людям целительный воздух свой. И радовала глаз. Не губителей своих, а бережливых хозяев ждет тайга. А вы? Вы не по-человечески относитесь к ней. Представьте себя на месте любого дерева!..
— Ну, это вы уж хватили через край! Как я могу себя с деревом равнять? Да и что такое дерево в сравнении с человеком? Оно что — мыслит? Творит? Оно просто дерево. Потенциальное бревно. Дрова! Я не только не поставлю себя на его место, но и вам не позволю столь прозрачно намекать на место геолога, которое вы ему отвели в ваших гипотезах. Нет уж, товарищ Подорожник! Пожалуйста, себя сравнивайте, может, вам это больше подходит. Я — обычный человек. Пусть грубый. Но я хорошо знаю свое дело. И не суюсь в вашу экологию. Я просто вкалываю и горжусь тем, что это приносит пользу. Реальную, черт возьми. Никто из нас не застрахован от ошибок. На то мы и люди. Но сравнивать меня с деревом! И верно, что тайга над людьми смеется… Из одного, слабака, — героя сделает, из другого — идиота с деревянными мозгами! Ах, извините, рысь убил. Экологический баланс нарушил! Ах, простите, гнездо разорил, чтобы с голоду не сдохнуть! Вот и бейте этой тайге поклоны! Извиняйтесь перед нею за то, что вы — человек, а не муравей, и делаете травке больно, когда по ней ходите. А в нашу мужскую работу — не суйтесь!
