Пауло Коэльо - Победитель остается один
— Больше он ни к кому не будет приставать.
По выражению его глаз Ева поняла, что его буквально переполняла радость, что он просто счастлив — причем сильнее, чем за те двое суток, что они провели вместе.
— Что ты с ним сделал?
Но Игорь заказал еще водки. Они пили до конца вечера — Игорь был весел и улыбался, а она пыталась понять, как он обошелся с бродягой: может быть, дал ему денег, чтобы тот смог выбиться из нищеты, — он ведь всегда проявлял щедрость к тем, кому не повезло.
Лишь когда они поднялись в свой номер, Игорь заметил как бы мимоходом:
— Я научился этому еще в юности, когда оказался на несправедливой войне и сражался за идеалы, в которые не верил. С нищетой можно покончить раз и навсегда.
Нет, Хамид наверняка обознался — Игорь не мог быть здесь. Да и виделись они лишь однажды, когда Игорь раздобыл адрес их лондонской квартиры и пришел умолять Еву вернуться. Хамид не впустил его, пригрозив вызвать полицию. Целую неделю после этого она не выходила из дому под предлогом головной боли, она точно знала: Ангел Света превратился в Абсолютное Зло.
Она снова берется за свой телефон и перечитывает сообщения.
«Катюша». Только один человек на свете способен назвать ее так. Человек, который живет в ее прошлом и делает невыносимым ее настоящее, сколь бы защищенной, удаленной, живущей в мире, куда ему доступа нет, она ни чувствовала себя.
Тот самый человек, который по возвращении из Иркутска — он словно сбросил тогда невыносимое бремя — начал более свободно и откровенно рассказывать ей о том, какие тени заполняют его душу.
«Никто, никто решительно не смеет угрожать нашей близости. Мы потратили достаточно времени, чтобы создать более справедливое и более гуманное общество. И тот, кто не желает уважать нашу свободу, должен быть изгнан — причем так, чтобы и в голову больше не приходило вернуться».
Ева опасалась спрашивать, что означает это «так». Она всегда думала, что знает своего мужа, но в последнее время ей все чаще стало казаться, что в нем просыпается какой-то дремлющий вулкан, от которого во все стороны расходятся ударные волны. Она припоминала их ночные разговоры, когда он признавался ей: ради того чтобы выжить в Афганистане, ему приходилось убивать. И никогда не замечала она в нем ни раскаяния, ни вины: «Я выжил, и это самое главное. Моя жизнь могла оборваться и в солнечный полдень, и на рассвете, который мы встречали на заснеженных горных отрогах, и ночью, когда в палатке играли в карты, не сомневаясь, что контролируем ситуацию. И если бы я погиб, это ничего не изменило бы в мире: просто прибавилась еще одна единица в сводке потерь и еще один орден вручили моей семье.
Но Господь помог — я всегда успевал отреагировать вовремя. И мне, прошедшему через тяжелейшие испытания, какие только могут выпасть на долю человека, судьба вручила два самых важных дара — успех в делах и женщину, которую я люблю».
Но одно дело — отреагировать вовремя, и совсем другое — «изгнать навсегда» пьяного бродягу, помешавшего ужинать, хоть с этим легко справился бы и хозяин ресторана. Все произошедшее не выходило у нее из головы: она раньше обычного уходила в свой бутик, а возвращаясь, допоздна засиживалась за компьютером. Ей хотелось избежать вопроса. И в течение нескольких месяцев, заполненных обычными делами — поездками, ярмарками, фестивалями, ужинами, встречами, благотворительными акциями, удавалось держать себя в руках. И даже — убедить себя, что неправильно истолковала слова, сказанные тогда в Иркутске, и ругать себя за то, что судит так поверхностно.
С течением времени вопрос потерял было свое значение — но лишь до того дня, когда супруги попали в один из лучших ресторанов Милана на официальный ужин, переходящий в благотворительный аукцион. Игорь и Ева оказались здесь по своим делам: он должен был согласовать некоторые тонкости договора с итальянской фирмой, а она приехала на Неделю моды, намереваясь кое-что приобрести для своего московского бутика.
И случившееся в Сибири повторилось в одном из самых изысканных городов мира. На этот раз их друг, бывший уже сильно навеселе, подсел к ним без спросу и принялся сыпать сомнительными шуточками и анекдотами. Ева заметила, как рука Игоря сжалась в кулак, и с предельной мягкостью и деликатностью попросила приятеля уйти. К этому времени она уже выпила несколько бокалов Asti Martini Spumante, как итальянцы называют белое вино, которое ни вкусом, ни способом изготовления не отличается от шампанского, однако по европейскому закону не имеет права носить это имя, поскольку произведено не на виноградниках Шампани.
Пока они говорили о брендах и их законах, Ева пыталась отогнать от себя вопрос, который на какое-то время исчез из ее памяти, а сейчас возник вновь со всей силой. Говорили и пили, но вот настал миг, когда она больше не могла сдерживаться:
— Что уж такого плохого, если человек немного потерял представление о такте и стал навязчив?
— Мы редко бываем вместе, — совсем другим тоном ответил Игорь. — Я, разумеется, всегда думаю о мире, в котором мы живем, веруя больше в науку, чем в духовные ценности, питая наши души тем, что навязывает общество, а сами тем временем мало-помалу умирая, потому что сознаем, что происходит вокруг, понимаем, что нас заставляют делать то, чего мы делать не хотим, но все равно делаем, потому что не способны оставить все и посвятить наши дни и ночи истинному счастью — семье, природе, любви… А почему? Потому что обязаны завершить начатое, чтобы достичь столь желанной финансовой стабильности, которая позволит нам посвятить остаток дней друг другу. Потому что мы несем ответственность. Знаю, ты считаешь, что я слишком много работаю. Нет — ровно столько, сколько нужно для обеспечения нашего будущего. Уже очень скоро мы с тобой обретем свободу мечтать и исполнять наши мечты.
Уж чем-чем, а финансовой стабильностью супруги обладали. У них не было долгов, и они могли в любую минуту подняться из-за стола, оставить мир, столь ненавистный Игорю, и все начать заново, зная, что никогда не будут нуждаться в деньгах. Они уже много раз говорили об этом, но Игорь неизменно повторял одно и то же: «Еще немного». Всякий раз — «еще немного».
Впрочем, сейчас было не время обсуждать будущее.
— Господь подумал обо всем, — продолжал меж тем Игорь. — И мы — вместе, потому что такова была Его воля. Не знаю, добился бы я того, чего добился, не будь тебя… хоть и сам не всегда могу осознать, насколько ты важна для меня. Это Он свел нас и даровал мне толику Своей силы, чтобы защищать и оберегать тебя. Это Он внушил мне, что все на свете подчинено определенному замыслу, и я обязан беспрекословно повиноваться Ему, исполняя неукоснительно каждую заповедь. А будь иначе, я был бы убит под Кабулом или нищенствовал сейчас в Москве.
В эту минуту спуманте или шампанское — неважно, каким именем зовется этот напиток, — дало себя знать и показало, на что способно:
— А что произошло с тем бродягой в Иркутске? Игорь сначала даже не понял, о чем речь. И Еве пришлось напомнить ему эпизод в ресторане.
— Я хочу знать, что было потом.
— Я спас его.
Ева вздохнула с облегчением.
— Я спас его от гнусной и беспросветной жизни… От ледяной зимней стужи, от алкоголя, медленно разрушавшего его мозг и тело. Я сделал так, что его душа смогла воспарить в сторону света, потому что когда он вошел в ресторан, чтобы нарушить наше счастье, я понял — его духом владеет дьявол.
Сердце Евы замерло. Не надо было спрашивать: «Ты убил его?» — это было ясно и так.
— Без тебя я не существую. И если что-то или кто-то попытается разлучить нас или омрачить ту краткую минуту, которую нам дано провести вместе, получит по заслугам.
Должно быть, он хотел сказать: «Будет уничтожен». Неужели это происходило и раньше, а она просто не знала, не замечала? Она выпила еще, потом еще, а Игорь тем временем вновь заговорил — человек замкнутый, он пользовался каждой возможностью излить ей душу:
— Мы с тобой говорим на одном языке. Мы смотрим на мир одинаково. Мы дополняем друг друга с такой точностью и совершенством, какие даны лишь тем, кто ставит любовь превыше всего. Повторяю: без тебя я не существую.
Погляди на окружающий нас Суперкласс, который считает себя таким значительным и в сознании своей социальной ответственности тратит огромные деньги на благотворительных базарах, устраиваемых то для сбора средств в пользу руандийских беженцев, то ради сохранения китайских панд. Для них панды и голодающие значат одно и то же, и на этих сборищах люди чувствуют себя существами высшего порядка, ибо совершают какие-то полезные поступки. Бывали ли они в бою? Нет, — они только развязывают войны, но сами не сражаются на них. Если результат достигнут, вся слава достается им. Если нет — виноваты другие. Они любят себя…
