Баян Ширянов - Последняя битва Пономаря
Дарофеев-младший только хмыкнул:
– А хватит ли соломки?
– Должно хватить. Если…
– Именно. – Константин оттопырил указательный палец. – Как я понимаю, скоро за тебя возьмутся всерьез.
– Это я за них возьмусь всерьез! – Решительно произнес Дарофеев.
– Если будет кому после ковровой бомбардировки…
– Что случилось?
– Знаешь, весь этот утренний захват – чепуха, по сравнению с тем, что началось потом…
– Да, не томи, ты!
– Два раза я в последний момент уворачивался от машины, один раз отпрыгнул от падающего мне на голову куска стекла, один раз рядом со мной упал троллейбусный провод. Может, еще чего-то было, но я не заметил…
– Ладно. Пока поживи у нас, а там видно будет.
– На одиннадцатом-то этаже? – Невесело осклабился Константин. – Высоко падать будет.
– Ничего. Если мы все будем держаться вместе, мне будет гораздо легче предвидеть опасности.
– А работа?
– Говорят тебе, придумаем! – Произнес целитель, увлекая брата за собой.
3.
Машину вел Константин. Игорь Сергеевич же занимался тем, что прямо на колесах занимался просмотром ближайшего будущего. То, что это было совсем не лишним, выяснилось буквально через десять минут после начала поездки.
– Сворачивай! – Внезапно приказал Пономарь. Младший Дарофеев не раздумывая перестроился вправо и, презрев все правила дорожного движения, выехал на газон. Через мгновение по тому ряду, где они ехали, не сбавляя скорости, промчался тяжелогруженый КАМАЗ. Пытаясь избежать столкновения, он стремился избежать столкновения, но все равно, зацепил несколько машин, выехал на встречную полосу, на которой из-за красного сигнала светофора никого не было и врезался в мачту освещения. От удара столб рухнул, но грузовик остановил.
– Тормоза отказали. – Пояснил целитель.
– Интересно, – Константин съехал с газона на асфальт, – это за мной или за тобой?
– За вами. – Уверенно сказал Витя.
– Почему? – Поинтересовался младший Дарофеев.
– Если бы не Игорь Сергеевич, вы бы взяли такси… – Пояснил Матюшин.
Оставшийся путь до дома прошел без эксцессов. Перед тем как войти в подъезд, Пономарь помедитировал и, выяснив, что до завтрашнего утра на дом не упадет ядерная бомба, его не взорвут ни ваххабиты, ни утечка газа, что ни один самолет поблизости не потерпит катастрофу, что у соседей сверху и снизу не будет пожара, позволил всем подняться в квартиру.
После ужина Константин расположился в гостиной за телевизором, а Витя и Пономарь отправились за информацией. Их тонкие тела покинули физические оболочки и, направились за пределы земной атмосферы к одному из самых странных объектов, которые знал Игорь Сергеевич.
На высоте около трехсот километров над поверхностью Земли существовало энергоинформационное образование, содержащее в себе ответы на все мыслимые вопросы. На самом деле, имелись сотни ограничений на получение необходимых сведений, начиная от невозможности адекватно воспринять ответ и кончая неправильно заданным вопросом.
Через несколько минут после начала путешествия, целитель и юный Матюшин оказались возле гигантского шара, всю поверхность которого покрывали змеящиеся красно-синие узоры. Информаториум.
Около семи лет назад, когда Дарофеев впервые открыл для себя это титаническое существо, он, с разрешения самого Информаториума, обустроил себе помещение, в котором чувствовал себя комфортно и имел все возможности для получения ответов на вопросы. Первые попытки наладить контакт оказались неудачными, но вскоре Игорь Сергеевич понял алгоритм общения и с тех пор много раз прибегал к помощи Информаториума, когда ему требовалось срочно узнать какие-то сведения, для розыска которых пришлось бы затратить не одни сутки.
Пролетев сквозь стенку красно-синего шара, Витя автоматически отметил, что рисунок узоров в близи поразительно напоминает фрактальный, они очутились в небольшой комнатке с двумя стульями и экраном во всю стену. Помещение освещалось, но этот свет был всего лишь иллюзией, как и само оно.
– Здравствуй, Информаториум. – Приветствовал Пономарь.
– Здравствуй, Информаториум. – Повторил Витя.
– Приветствую вас у себя. – Прозвучал голос, показавшийся Матюшину в первый момент совершенно холодным, но в следующее мгновение он понял, что эмоции в нем все же присутствуют, но то были эмоции нечеловеческого существа.
– Извини, что побеспокоили тебя. – Сказал целитель следующую формулу. – Можешь ли ты ответить на наши вопросы?
– Да.
– Можешь ли ты рассказать нам о коммуникативных свойствах эгрегоров?
– Да.
– Меня интересует их взаимодействие со всеми энерогинформационными уровнями человека и возможности межэгрегориального общения. Можем ли мы получить понятный для нашего восприятия ответ?
– Да.
– Сколько субъективного времени будет продолжаться трансляция информации в режиме речевой передачи?
– Беря за основу суточный ритм вращения Земли, то четыре полных оборота и еще три четверти.
– Сколько субъективного времени будет продолжаться трансляция информации в режиме передачи телепатического пакета?
– Беря за основу ритм существования физического тела человека, то 553 сокращения сердечной мышцы.
– Какой срок должен пройти для развертывания и осознания данного телепатического пакета информации?
– Беря за основу ритм существования физического тела человека, то не менее 3000 сокращений сердечной мышцы. В первую треть этого периода ваши физические оболочки не смогут адекватно оценивать входящие сигналы.
– Примерно полтора часа… – Витя повернулся к Игорю Сергеевичу.
– Да, – Пономарь задумался. – Многовато. За это время Космэтика может нас сожрать с потрохами… Но, необходимо, акаши его раздери!
– А если по очереди? – Предложил паренек.
– Возможно ли передать телепатический пакет информации с запрограммированной задержкой его разворачивания? – Спросил Дарофеев у Информаториума.
– Да. – Последовал ответ.
– Тогда прошу передать мне запрошенную информацию с задержкой в раскрытии на пять минут, отсчет которых начнется с момента соединения этой оболочки с физическим телом. И прошу передать ту же информацию моему присутствующему здесь другу с задержкой в раскрытии на два часа.
– Приготовьтесь. – Сказал Информаториум и Вите почудилась в его голосе легкая усмешка. – Начинаю обратный отсчет для начала передачи запрошенного пакета. Десять, девять, восемь…
4.
– Скрысили! Суки! Ненавижу! – Рак в бессильной злобе стучал кулаком по стойке двухъярусной шконки.
Через три дня после выписки Михаила Яковлевича из больницы он, придя со смены, обнаружил, что их с Данилой тумбочка пуста. Исчезли не только остатки подъемного пиршества, продукты, пара замуток чая, но и все сигареты. Неизвестный крысятник [9] , словно в насмешку и в подтверждение пословицы «Последнюю и вор не берет», оставил семейникам пачку с единственной сигаретой.
Опорос мужиков из третьей, ночной, смены, остававшихся пока в секции, естественно, ничего не дал. Никто ничего не видел. Да, и не удивительно. Ведь если бы хотя бы одна живая душа увидела, что кто-то залез в чужую тумбочку, место «крысы» стало бы в «девичьем» углу, среди пассивных педерастов.
– Это блатные… – Прошептал Грибоконь Рыкову.
– Без тебя знаю! – Огрызнулся тот. – Чего делать будем?
– На подсосе сидеть. – Хмыкнул Шаман.
– Вот и стреляй бычки, если охота. Мне такое западло! – Данила Сергеевич очередной раз ударил по стойке так, что вся кровать завибрировала.
– А чего ты предлагаешь?
– Крутануться, денег добыть и купить все. У меня заначка есть. Кучка деловья. Ты один хрен пол дня по промке шаришься, вот и законтачь с водилой.
План показался Михаилу Львовичу неплохим и он на следующий же день попытался претворить его в жизнь. Но вольные водители грузовиков, когда Грибоконь пытался предложить им купить самодельные брелоки, яростно открещивались, резонно опасаясь провокации со стороны оперативной части колонии. Впрочем, такая активность Шамана не прошла незамеченной и для контролеров, прапорщиков-сверхсрочников, наблюдаюших за зеками на промышленной зоне. И, когда Грибоконь подошел к очередному шоферу, как из-под земли выросли два вертухая и, спросив для порядка, чем это он занимается, и не знает ли он, что общение с вольными является нарушением режима, потащили на вахту.
С собой у Михаила Львовича ничего компрометирующего не было и он пошел с прапорами практически уверенный, что его обшмонают и отпустят. Но дело почему-то затянулось.
После тщательного обыска, который ничего не дал, Шамана заперли в отстойник. Прошел час, другой. Судя по времени и нарастающему чувству голода, зеки уже должны были сходить на обед, но за Грибоконем никто не приходил. Лишь когда он совершенно отчаялся и уже морально приготовился провести следующие пятнадцать суток в ШИЗО, штрафном изоляторе, дверь бесшумно распахнулась и прапорщик, возникший на пороге, во всю глотку заорал:
