Анатолий Сарычев - Без шума и пыли
– Это только чурки могут так делать! – безапелляционно заявила Лариса, нервно затягиваясь сигаретой.
– Твой благоверный, допрашивая моего родственника, зажимал ему пальцы в дверях, надевал на голову полиэтиленовый пакет, противогаз, а он же русский. Поведение людей не зависит от национальности, а только от самого человека, – устало сказала Эмма.
На кухню зашел Филарет и спросил, усаживаясь за стол:
– Где мой горячий сладкий чай, которым меня заманили в этот дом?
– Этого добра у нас валом! – сказала Эмма, наливая в чашку чаю.
– Ты мне, подруга, скажи, куда мою жену с друзьями отправили? – спросил Филарет.
– У меня приятель держит частную больницу для наркоманов. Вывод из ломки, оказание первой медицинской, да и второй тоже, высокопоставленным лицам нашего города и окрестностей. Эта больничка не значится ни в одном телефонном справочнике, ее нет на карте города. Она не числится ни в налоговой инспекции, ни в Пенсионном фонде. Больничка-фантом. Сотрудники получают заработную плату в поликлиниках, госпиталях, других больницах. В десять раз больше. В конвертах. Если надо, туда вызывают ведущих специалистов из любой страны мира, не говоря о нашей стране и тем более нашем городе.
– Вы прямо сказки рассказываете! – восхищенно протянула Лариса.
– Больничка в Октябрьском районе. Трехэтажный коттедж с двойным периметром охраны и собачками, которые носятся по периметру. Я там вентиляцию от рентгеновского кабинета налаживал – с твоей легкой руки, дорогая? – спросил Филарет, пристально всматриваясь в сидящую перед ним женщину.
– Я тебе ничего не говорила, но персонально для твоей жены и друзей сделали пятидесятипроцентную скидку, – устало улыбнулась Эмма.
Филарет понял, что пора уходить.
– Спасибо за прекрасный чай, но нам пора. Еще один вопрос, и я испарюсь. Нужен другой выход с твоего двора. В соседнем доме вовсю орудуют фээсбэшники, тряся змеиное гнездо чурок. Они меня хорошо знают и непременно задержат, выясняя все случившееся в подвале. Это не менты – им лапшу на уши повесить намного тяжелее, хотя тоже возможно.
Выдвинув ящик обеденного стола, Эмма достала два связанных проволокой больших ключа и протянула Филарету:
– Вот тебе, любовничек, ключи от каменного гаража. Один открывает ворота, а второй металлическую дверь в торце. Открываешь дверь и выходишь в точно такой же двор, но на улице Степана Разина.
Единственный каменный гараж находился в углу двора, зажатый с двух сторон металлическими собратьями.
Ключ подошел с первого раза. Мягко щелкнул хорошо смазанный замок, и, потянув на себя тяжелую деревянную створку ворот, они очутились в кромешной тьме.
Острый луч фонаря прорезал тьму. В огромном гараже стояла небольшая машина под брезентовым чехлом, в которой легко угадывался горбатый «Запорожец».
Филарет аккуратно притворил створку ворот за собой и, с трудом нащупав замочную скважину, вставил ключ.
Два поворота ключа, и они оказались отрезанными от всего мира.
– Теперь я верю, что ты сможешь совершить ограбление банка! – негромко сказала Лариса.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь! Чур меня, чур меня! – суеверно сказал Филарет, трижды сплюнув через левое плечо.
– Сегодня и ты, и мой муж открылись мне с новой стороны. Эмма, пока ты говорил по телефону, рассказала о подвале, немного о тебе, да и моего мужа обрисовала с совершенно неожиданной стороны. Судя по ее словам, ты какой-то Рэмбо городского разлива. Стреляешь, легко убиваешь людей, играючи выходишь из совершенно невероятных ситуаций.
– Лапонька! Давай оставим разговоры до завтра. Тебе надо обязательно завтра попасть на работу. С утра у меня совещание в администрации, а часов в двенадцать начнем операцию.
– Лучше немного раньше. Многие девочки начинают обедать в двенадцать часов, а минут за десять до начала приема пищи начинается беготня в туалет: моют руки, овощи, посуду.
Скрежет ключа в гаражных воротах заставил их прекратить разговор.
Яркий свет залил гараж, и они увидели стоящую в воротах Эмму.
– Слава богу, голубки, что вы еще не ушли. Сейчас у меня были ребята из уголовного розыска и ФСБ, и все ищут тебя, Филарет, – объяснила Эмма свой приход.
Филарет только удрученно хмыкнул, виновато потупив глаза.
– О тебе, Лариса, не было сказано ни слова, – ехидно заметила Эмма.
Филарет только сейчас заметил, что все женщины, имеющие какое-либо отношение к нему, вызывают у Эммы резко негативное восприятие.
– У меня тут есть комнатка, где можно перекантоваться пару дней. Располагайтесь, голубки, и медового вам месяца! – добавила Эмма и указала на металлический, с большим медным кольцом люк в полу, расположенный в метре от Ларисы.
Потянув за кольцо, Филарет с натугой поднял люк, обнаружив под ним крутую металлическую лестницу с деревянными перилами по обеим сторонам.
Квадратная комната внизу площадью десять квадратных метров имела все атрибуты жилой.
В углу квадратного помещения с низким, не более двух метров, потолком стоял широкий диван, рядом с которым расположилась низкая тумбочка с настольной лампой под зеленым матерчатым абажуром. Дорогой музыкальный центр, современный кнопочный телефон уместились на подоконнике небольшого окна. За занавесками виднелось море, по которому плыла парусная двухмачтовая шхуна. На противоположной стороне уместился двухстворчатый дубовый шкаф с большим зеркалом. Невысокая узкая дверь справа была покрашена темной краской под цвет шкафа и не сразу бросалась в глаза.
Открыв дощатую дверь, Филарет обнаружил в ней совмещенный санитарный узел, облицованный белым кафелем.
– Чур, я первая иду мыться! – заявила Лариса, скидывая с себя одежду.
Телефон мелодично звякнул. Филарет взял трубку.
– Твоя коза пошла мыться, и я могу свободно поговорить.
– Ты, Эммочка, чудо! Твой подвал настоящая пещера Али-Бабы! – восхищенно сказал Филарет, цокая языком.
– Мне было бы приятно оказаться там вместе с тобой, но сегодня не получилось. Пока не судьба! С женой ничего страшного. Ей тоже кололи наркотики и еще какую-то дрянь. Через неделю получишь как новенькую. Лариса, конечно, помоложе и пофигуристей.
– Она тебе житья не дает! Ревнуешь, что ли?
– Ну, ревную. Я, по-моему, женщина, и довольно молодая!
– Эммочка! Твои ножки произвели на меня неизгладимое впечатление! Я готов хоть сейчас тебе отдаться!
– Если нужна машина, бери «Запорожец» – он на ходу, пользуйся. Документы, ключи в бардачке. Там же пустая заполненная доверенность. У меня такое ощущение, что мы больше не увидимся. Кончаю болтать, открывается дверь, пришел мой благоверный.
– Звонила твоя пышная врачиха! Объяснялась тебе в любви, клялась в верности и перемывала мне кости, – спокойно пояснила Лариса, завернувшаяся в простыню.
– Откуда ты знаешь? – удивился Филарет, поворачиваясь к ней.
– Все бабы одинаковы. Обязательно хочется обгадить соперницу. Она по тебе сохнет, видно невооруженным глазом.
– Слушай! Я что, медом обмазан? Вы меня все подозреваете в изменах, постоянном прелюбодеянии! Какой-то Казанова городского разлива! – возмутился Филарет.
В глубине души ему было приятно оказаться предметом спора двух женщин.
– Иди мойся, сейчас будешь доказывать, что я не зря остановилась на тебе! После всех этих стрессов так хочется немного любви! Ты у нас такой в этом умелец! – Лариса сладко потянулась, обрисовав под простыней все свои притягательные выпуклости.
Приняв душ, он вернулся к ней.
– Тебе звонили два раза. Один раз противный дядька из ФСБ, а второй звонок какой-то блатной. Я поставила на громкую связь, и они оба оставили в памяти телефона сообщения, – доложила Лариса.
Голос Сергея Ивановича твердо сказал:
– Говорит полковник Федотов из ФСБ. Вам надо срочно явиться завтра, не позже десяти часов утра, в управление.
«Это навряд ли. У меня на завтра запланированы более важные дела. Вы там играете в шпионские игры, а у меня на завтра ограбление банка намечается!» – про себя ответил Филарет, включая вторую запись.
Говорил Лапа:
– Шеф! У нас проблемы! Это не телефонный разговор! Жду тебя на хате до восьми часов вечера! Потом сваливаю!
Взглянув на дисплей телефона, Филарет обнаружил, что у него в запасе осталось всего сорок пять минут.
– Извини, родная! Труба зовет! Дела требуют моего немедленного присутствия в городе. Завтрашняя операция под угрозой!
– Черт бы тебя побрал! Один раз решила расслабиться с любимым мужчиной, так его прямо сдернули с голой женщины! Ты обещал стишок, который ты мне написал…
– Пока одеваюсь, прочту. На большее, к сожалению, у меня времени нет, любимая! – говорил Филарет, распихивая по карманам документы, деньги.
– Мадам! Вы придете украдкой,Боясь быть у всех на виду.Мадам! Но вы будете сладкой?– Конечно! Шепнете – приду!
Все будет, как в старом романе:Час нежности, ласк и любви.А снег весь растает на солнце.Исчез твой трамвай впереди.
А завтра опять будет встреча,Морозец уж щиплет слегка.– Вы, милая, многого ждете.– Пока – это значит пока!
– Это ты зимой написал? – спросила, обернувшись на лестнице, Лариса. Щеки ее покраснели от удовольствия.
