Михаил Серегин - Притон невинностей (Сборник)
Марина оставила после себя весьма неплохое впечатление, что сразу вспомнилось Резнику, и это приятное воспоминание немного примирило его с мерзкой действительностью сегодняшнего дня.
Пока есть на свете такие девахи, как Марина, еще не все потеряно в нашем гнусном мире.
Петр Алексеевич даже облизнулся, представив себе некоторые подробности работы Марины. Умеет, чертовка, ну ничего не скажешь, умеет. Оксанка, ее подружка, – самая настоящая халявщица без огонька и «энтуазизма», просто серость. Ей бы только поорать и права покачать.
Никто не хочет работать, кроме руководства, как будто ему больше всех надо, честное слово.
Третью девушку, подходившую с Мариной и Оксаной, Петр Алексеевич сперва не узнал, но по мере приближения понял, что это Надя. Не звезда, конечно, даже можно сказать, что совсем невыразительная птичка, но выглядит свежо. А это – тоже капитал.
Прищурившись, Резник рассеянно смотрел на них, не понимая, что же его так заинтересовало в Наде.
Когда они подошли совсем близко, он понял: синяк под глазом.
«Этого дерьма еще не хватало!» – раздраженно подумал он. Проститутка, потерявшая товарный вид, – это не только прямые убытки клубу, но и новый минус службе безопасности, которая, по идее, должна ограждать девушек от таких вещей.
Еще раз осмотревшись и не увидев темно-синего «Мерседеса» Маматова, Резник солидно подождал, когда девушки подойдут и с ним поздороваются.
Кивнув им всем, он резко кинул:
– Все трое в мой кабинет. Разговор будет.
Пропустив девиц впереди себя, Петр Алексеевич еще раз оглядел всю привокзальную площадь и вошел следом.
Приезд Маматова ничего хорошего не обещал. Или, лучше сказать, обещал мало хорошего. Маматов был одним из основных акционеров клуба. Самым крупным и самым проблемным. До сего дня Диман как-то умудрялся находить общий язык с этим наглым типом. Но теперь Димана нет, формально Резник – самый главный в «Троянском коне». Однако отношения с Маматовым у него не сложились с самого начала.
Вот приедет Алик, и запросто может Петя с сегодняшнего вечера оказаться безработным.
Было от чего подергаться.
Следуя за девушками, Резник тихо сказал Федору:
– Приедет Алик, один звонок сделай мне на сотовый и сразу отключись, понял, да?
– Заметано, – достойно ответил Федор и наклонил голову. Насмотрелся на Берримора, вот и строит из себя английского дворецкого, качок неразумный.
Девушки в ожидании Резника молча стояли у его кабинета. Он подошел, отпер дверь ключом.
– Заходите, садитесь.
Проследовав к своему столу, Петр Алексеевич встал около него, покачался на каблуках и подумал, что сейчас попадись ему под руки его любимая кошка Маруська – и ту убил бы на хрен. До такой степени достала жизнь и нервировал предстоящий приезд Маматова.
Окинув взглядом контингент, Резник обратился к Наде:
– В чем дело, Надя? Рассказывай, какие проблемы.
– Ни в чем, Петр Алексеевич, – Надя пожала плечами, – все нормально.
– Я не спрашиваю, нормально или не нормально, я спрашиваю: синяк откуда?! – не сдерживаясь, заорал Петр Алексеевич, чувствуя, как он ненавидит эту бездарность, только по причине отсутствия ума отправившуюся зарабатывать раздвиганием ног.
Надя растерянно посмотрела на Оксану, подруга сделала вид, что очень внимательно рассматривает носки своих туфель.
– Не молчи, не молчи, – Резник, раздражаясь все больше, уже не орал, а буквально рычал, – почему фейс попорчен? Ты понимаешь, что от этого фирма понесет убытки? Или тебе все до одного места?
– Я… – Надя растерялась окончательно и ляпнула первую же чушь, что пришла ей в голову: – Я упала, Петр Алексеевич, но это работе не помешает…
– Что значит «не помешает»?! Что значит «упала»?!
Резник схватил трубку телефона и набрал две цифры.
– Николай, ты? Зайди ко мне немедленно!
До прихода Николая – бармена и старшего по общей смене – Резник молчал и только тяжело сопел, вышагивая по ковролину своего кабинета и думая о том, что Маматов, пожалуй, может его оставить на какое-то время, пока не подберет своего кадра. Но надежды на это почти нет, слишком уж не пришлись они друг другу.
Опасливо поглядывая на руководство, в кабинет с робким стуком протиснулся Николай.
– Звали, Петр Алексеевич?
– Видишь? – Резник ткнул пальцем в Надю. – Вот в каком виде у тебя персонал на работу ходит. И что делать будем?
Николай, поняв, что начальство право всегда, а сейчас в особенности, и подробно припоминая, что и Надя и Оксана без разговоров ездят на его левые заказы, делятся с ним бабками и при этом молчат наглухо, принялся постепенно и плавно разруливать конфликт.
– В чем причина, Надя? Если что-то случилось, так ты скажи, мы разберемся. – Николай принял позицию осуждения, но не слишком, чтобы дура-телка не распсиховалась и не ляпнула, чего не нужно. – У нас же охрана нормальная. Пацаны все боевые. Ты только скажи, с кем проблемы, так мы их решим, и будешь работать спокойно.
Надя подняла на него заполненные слезами глаза и сжала кулачки на груди.
– Да ни в чем, Николай, никто меня не обижал, я просто упала… случайно…
– Ну все ясно. – Резник нервно махнул рукой. – Не хочет говорить, значит, скрывает. Мы ей тут не мужья, нас бояться не следует, значит, работала налево. Тебя же предупреждали, тварь, что этого делать нельзя! Предупреждали, я спрашиваю?!
Надя кивнула и сквозь слезы попробовала возразить:
– Ну почему же «налево», Петр Алексеевич? Я правда упала.
– Ой, не пудри мне мозги, девочка! – Резник рывками достал из кармана пачку «Парламента» и выбил из нее сигарету. – Если тебя обидели или наехали, тебе нужно только сказать, потому что твой синяк – это мой брак в работе, и я должен это исправить. Если молчишь, то мне все ясно. Коля, куда ее теперь, красивую такую?
– Для недорогих компаний и на выезд, – ответил Николай. – В зале ей пару дней нельзя появляться. Не та кондиция.
– Ой, а можно мне не ездить на выезды? – Надя испугалась, потому что прекрасно знала, что часто бывает на такой работе. – Ведь будут же увозить, Петр Алексеевич, а там никакого контроля, что хотят, то и делают…
Она умоляюще переводила взгляд с Резника на Николая и обратно. Николай потупился. Он знал, что на самом деле девчонкам на выезде приходилось не сладко, случалось, и не раз, что их увозили и издевались по-всякому. В прошлом году одна девчонка так и не вернулась из такой поездки никогда.
Работа на выезде было началом и концом карьеры. Поэтому на нее отправляли в основном самых начинающих и тех девчонок, которые заметно опускались и уже не могли работать в приличном заведении.
– Поедешь! Будешь хныкать перед тем, кто тебе рожу попортил! – рявкнул Резник. – И закончили на этом. Остальные – в зал на работу. Да, еще! – Петр Алексеевич хлопнул себя по лбу ладонью. – С вами позабудешь все на свете. Короче, все трое сразу же после меня подойдете к Федору и сделаете, что он скажет. А потом арбайтен, девочки, и на совесть!
Оксана подняла свои застенчивые глазки и засюсюкала:
– Петр Алексеевич, а я не могу работать, у меня проблемы.
– У тебя-то что? – Резник недовольно повернулся к Оксане и с тоской подумал, что еще и с этой шлюхой предстоит поругаться.
Напрягаться уже не хотелось, основная дурь вышла, и хотелось тишины.
– Ну как что? – Оксана поиграла бровями. – Критические дни, я же вам говорила вчера.
Николай вынул из кармана зелененькую записную книжку и полистал ее.
– Петр Алексеевич, – кивнул он, – Оксана прогнозировалась на четыре дня. Как раз в эти сроки.
– Ну это нормально, никто и не спорит. – Резник решил немного развеять тучи, которые сгустил сам же, и пошутил: – Хотя Оксана могла бы и потерпеть с этими делами. Тут такие напряги в коллективе, а ты пачкаться надумала. Буду скоро вычитать за простои.
– За что?! – притворно возопила Оксана, прекрасно видя, что начальство изволит шутить, и своим криком очень удачно подыгрывая этому желанию. – Я же не могу, черт возьми, закодироваться!
Резник улыбнулся и снова обратился к Наде.
Теперь следовало немного смягчить впечатление от произведенного разгона. Надька – девка, конечно же, глупая, но перспективная. При нормальном режиме она еще точно года три пропашет, только нужно систематически ее на место ставить. Вот как сейчас, например. А теперь ей нужно мягко и доходчиво объяснить, что она, конечно же, провинилась, но не навсегда, а то еще взбрыкнет и уволится, а с нее еще сосать и сосать.
– Имей в виду, – Петр Алексеевич постарался, чтобы в его голосе прозвучало что-то похожее на искренность и добродушие, – ты работаешь в чистом месте и с нормальной крышей. Если не будешь дурой, когда решишь завязать, всегда будешь иметь возможность перейти на другую работу.
– За семьсот рублей? – вылезла с нежданным вопросом Оксана и испортила все благое начинание.
