Михаил Серегин - Лютая мораль
– Приятное с полезным? – иронично взглянула на него женщина.
– В этом нет ничего зазорного.
– Ты произнес эту фразу совсем как среднестатистический китаец, – усмехнулась она, – но женщины, наверное, многое тебе прощают… – Она лукаво улыбнулась.
– Они не прощают мне главный мой порок… или достоинство? Скорее просто свойство.
– Каково же твое главное свойство? – Стася пристально глядела на него, изредка щурясь от едкого дыма.
– Непостоянство. Есть такая книга «И-Цзын», так вот, я чувствую себя ее частицей – сплошные перемены!
– Ты меня пугаешь. – Жеманно гримасничая, она провела ладонью по гладкой коже на его груди.
– А твой приятель тебя не пугает?
– Что ты к нему прицепился? – раздраженно фыркнула красотка.
– Ладно, черт с ним. – Китаец невозмутимо посмотрел на любовницу. – Что ты будешь делать с акциями «Золотого рога»?
– Простой ты, – насмешливо хмыкнула женщина, – они мне еще не принадлежат, и не знаю, будут ли принадлежать… – она зевнула, прикрывая рот ладонью, – и потом, какое тебе дело?
– Вначале ты говорила, что я хитрый… – Он скосил на нее свои лукавые глаза. – Твоя главная черта – та же, что и у меня: непостоянство. Кстати, тебе никто не предлагал купить акции?
– Нет. – Стася удивленно посмотрела на Танина. – Думаю, ты докажешь, что моя сестра ни при чем и мне не придется владеть этими чертовыми акциями. Думаешь, кто-то на них покушается?
– Вполне возможно, – пожал плечами Китаец. – А что ты думаешь об Ильиной?
– Ничего, – рассмеялась красотка, – я с ней едва знакома. Знаю, у нее что-то было с Олегом – кто ж этого не знает!
– Ты не можешь сказать, чем занимается твой приятель?
– Ты меня как сыщик спрашиваешь? – возмутилась Стася.
– Как твой любовник, если тебе будет легче от этого, – хмыкнул он.
– Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали в таком тоне! – взъерепенилась она, вскакивая с кровати. – Мало того, что ты следишь за мной, так еще и пристаешь с глупыми вопросами!
– Куда ты?
– Ухожу, – презрительно бросила она, выбегая в гостиную, где на полу лежало ее платье.
В этот момент издал пронзительную трель телефон. Китаец взял лежавшую на тумбочке трубку:
– Слушаю.
– Извините, что так поздно звоню вам… – Он узнал голос Ильиной. – Мне нужно с вами поговорить.
По ее дрожащему голосу Танин понял, что она взволнована и даже напугана.
– Вы хотите, чтобы я к вам приехал?
– Сейчас поздно. Я сама найду вас завтра.
– Приезжайте в мой офис в половине восьмого утра, хорошо?
– Давайте лучше встретимся на набережной, у входа на речной вокзал, в восемь, – предложила Ильина.
– Идет. Я буду на синем джипе. До утра?
– Спасибо, – с оттенком смущения поблагодарила она, – и еще раз извините.
Китаец нажал на «отбой» и, как был, нагой, пошел в гостиную. Стася уже оделась, но уходить медлила. Она смотрела на Танина и таинственно улыбалась.
– Не хочется так расставаться. – Ее улыбка стала шире. – Мы ведь еще встретимся?
– Ты можешь сказать хотя бы, как зовут твоего приятеля?
– Ты несносен! Что тебе это даст? Ты что, хочешь с ним поговорить? – насмешливо и холодно взглянула на него Стася.
– Почему бы нет? – приподнял Китаец брови.
– И что ты у него спросишь?
– Я люблю импровизировать, заранее никогда не думаю и не обсуждаю, что скажу человеку при встрече, – снисходительно улыбнулся Владимир.
– Ну, это ты врешь! – недоверчиво покачала головой красотка. – Ты из тех, кто все просчитывает наперед, даже то, как вести себя с женщиной.
– Свое недоверие к миру ты переносишь на меня. А я не таков. Я доверяю своей интуиции не меньше, чем доводам рассудка, – невозмутимо парировал Танин.
– Ладно, – Стася разочарованно вздохнула, – его зовут Леонид Сергеевич. Фамилии его я не знаю – шапочное знакомство, сам понимаешь. Я встречаюсь с ним во второй раз. Он обещал позвонить.
– Если он тебе позвонит, сообщи мне, хорошо? – улыбнулся Китаец.
– Непременно. Вызови мне такси.
– Я сам отвезу тебя. – Владимир вернулся в спальню, быстро оделся и снова вышел в гостиную.
– Очень мило с твоей стороны, – с оттенком сарказма усмехнулась женщина.
Танин молча продефилировал в прихожую, обулся и, проверив наличие ключей, вопросительно взглянул на Стасю.
– Ты даже не предлагаешь мне остаться? – надула она свои сочные губы.
– Ты – занятая женщина…
– А ты – занятой мужчина… – ухмыльнулась она.
Китаец выразительно посмотрел на Стасю и кивнул.
– У меня, начиная с завтрашнего утра, напряженный график, – сказал он в оправдание своей бесцеремонной поспешности, – а с тобой, – на его губах заиграла лукаво-плотоядная улыбка, – я рискую не уснуть до утра. Так что – прости.
Стася была упоена собой, поэтому восприняла эту фразу как комплимент, на что, впрочем, и надеялся детектив. Он открыл перед ней дверь, и женщина, грациозно ступая и слегка покачивая бедрами, вышла на лестничную площадку. В подъезде стояла мертвая тишина. Владимир взял красотку за руку, и они стали спускаться. На улице было душно и темно. Ни в одном окне не горел свет – население спало мирным сном, лишь из какого-то дальнего двора доносились отголоски кошачьего плача и визга. Китаец вдруг подумал, что сон, безусловно, восстанавливает силы человека, но отнимает у него бездну времени и, быть может, возможность узнать то новое, что он никогда потом не узнает. «Глупо, конечно, – поморщился он своей несвоевременной мысли, показавшейся ему сейчас капризно-детской и досадно-максималистской, – но если уж пришло в голову, то куда от этого денешься?»
И что он, собственно, узнал такого важного и выдающегося, ради чего можно пожертвовать тремя часами здорового сна? Да, он испытал наслаждение, но оно было с душком сиюминутной надобности… Чувствовал ли он что-нибудь к этой женщине, кроме физического влечения? Нет, не чувствовал. Он старался быть честным с самим собой – и это, пожалуй, было единственным, ради чего можно было не спать. «Но, с другой стороны, во сне мы пускаемся в загадочные и порой рискованные приключения… Риск заключается в том, что, просыпаясь, мы стараемся расшифровать прихотливые узоры своих видений в добрых традициях дедушки Фрейда, и, если до конца остаемся честными с самими собой, добираемся порой до такого… Подобные экспедиции в джунгли бессознательного зачастую грозят нашей самооценке, нашему самоуважению и вообще всему тому, что мы себе навоображали, следуя культурным рецептам», – так думал Китаец, сидя за рулем «Массо». Стася делилась с ним своими женскими проблемами. Его рассеянный слух не улавливал, в чем они состоят, и, лишь когда она заговорила о сестре, вдруг собрался в воронку, жадно всасывающую мутноватую влагу семейных откровений. Хотя все то, что она поведала ему, он мог предугадать и знать. Отношения двух сестер были довольно сложными и запутанными – переходящими, так сказать, от света к тени. В них были и любовь, и взаимная приязнь, и ненависть с привкусом ревности и обиды…
Проводив любовницу до квартиры и наскоро поцеловав ее, он отправился в обратный путь, зевая и предвкушая крепкий сон в одинокой постели. И, конечно, рюмку коньяка, чтобы слаще спалось…
* * *Будильник поднял его в семь двадцать. Он принял душ, побрился, выпил неизменную чашку какао, которое варил в медном котелке, с внутренней стороны облепленном засохшими хлопьями пены и пленок, а с внешней – покрытом подозрительной, в глазах Лизы, зеленцой. Затем оделся, нацепил кобуру и выскочил из квартиры. Минут через пять он уже тормозил возле речного вокзала. Ильина еще не пришла. На набережной было пустынно, несмотря на яркое солнце, с утра одевшее город в прозрачную золотистую тунику. У причала замер трехпалубный теплоход. Туристы, видимо, уже покинули его комфортабельные каюты и гостеприимные палубы, и их небольшая кучка растеклась по окрестным улицам. Проезжая мимо Троицкого собора, Танин видел одну немолодую пару, снимавшую камерой эту тарасовскую достопримечательность, среди золотых луковиц которой так негармонично и весело мелькают куски зеленой кровли, сочетаясь по цвету лишь с крышей Краеведческого музея, стоящего напротив.
В летних кафе продавцы еще только выставляли товар. Тоскливо пахло мокрым асфальтом и пролитым на землю пивом, уже высохшим, но продолжавшим распространять характерный кисло-прелый запах. «Слабый след вчерашнего дня», – подумал Китаец и взглянул на часы: до восьми оставалось три минуты. Закурив сигарету, он приготовился ждать. Вскоре с пригорка, следуя линии тротуара, окаймлявшего огромную, залитую асфальтом, без единой травинки и лепестка площадь, съехал серебристый двухдверный «Хюндай». Машина подъехала прямо к джипу детектива. За рулем сидела Ильина. Китаец выпрыгнул из «Массо» и замер невдалеке от него.
Выбравшись из авто, Лидия с натугой улыбнулась ему. Танин шагнул ей навстречу.
