Альберт Байкалов - Операция «Цхинвал»
— Значит, все-таки криминал, — разочарованно констатировала Таня.
— Да нет же, — он разозлился. — Говорю, недоразумение. Но пока меня будут искать как преступника.
— Знаешь что, а поехали ко мне? — неожиданно предложила она.
— Как?! — он растерялся. — А Гена?
— Да не домой, — она улыбнулась. — За город. У меня отец отдельно жил. Год назад умер. От него домик остался. Мы его используем как дачу. Геночка пытался продать, не дала. Сейчас как раз кстати.
— Не боишься?
— Чего? — она удивленно захлопала глазами.
— Не чего, а кого, — уточнил он. — Меня.
— Почему я тебя должна бояться? — она хмыкнула.
— А если туда муж приедет? — продолжал засыпать ее вопросами Болтун, взвешивая в голове все «за» и «против» ее предложения.
— А что делать? — она отмахнулась. — Не приедет. А помощь мне наверняка твоя понадобится. Тем более мы там давно не были. Воды хотя бы натаскать. Да и вообще, мало ли. Народ пьющий, может, растащили там все.
Деревня оказалась в часе езды от Кольцевой. Машину вела Татьяна. Последние пять километров ехали по проселочной дороге через лес. Болтун заметил, что Татьяна напряглась. Он понял, она его боится. Эйфория прошла, а они оказались далеко за пределами многолюдного города.
Он не стал ее успокаивать. Просто сделал вид, будто ничего не заметил. Деревня представляла собой два десятка домов, примостившихся на склоне горы, огибаемой с одной стороны небольшой речкой. Место показалось Болтуну очень красивым. Но это не радовало. Тяжелым камнем одолевали мысли о прошедшем дне.
Они проехали по единственной здесь улице на другой конец, почти к лесу, и остановились у покосившегося палисадника, распираемого огромными кустами черемухи.
— Интересно! — протянула Татьяна, медленно выбираясь из машины.
Болтун проследил за ее взглядом, но так и не понял, что вызвало такую реакцию. Кусты черемухи почти скрывали от глаз окна. В палисаднике весело щебетали воробьи. Он тоже вышел и вопросительно уставился на Таню.
— Ставни открыты, — пояснила она. — Кто это сделал?
Только тут до Болтнуна дошло, что имела в виду Татьяна. Он был сугубо городским жителем, но в кино видел, что когда люди надолго оставляют в селе дом, то закрывают или заколачивают окна.
— Гена, наверное, его уже продал, — выдвинул он предположение.
Между тем Татьяна направилась к калитке. Он устремился следом. По узкой тропинке они пересекли заросший по пояс лебедой двор, поднялись на крыльцо. Двери небольшой веранды были настежь открыты. Из-за марли, выполняющей роль занавески, доносились пьяные голоса.
— Я тебе говорю, Верка Сивая гонит, — прохрипел захмелевший мужской голос. — Иди в долг возьми!
— Счас, — прошепелявила женщина. — Так она и дала! Я ей прошлый долг отдать не могу.
Татьяна шагнула через порог. Болтун устремился следом. Они миновали небольшую пристройку, в которой стоял старомодный посудный шкаф, именуемый в стародавние времена буфетом, бачок с водой на подставке, и вошли в дом. В нос ударил запах кислой капусты, табачного дыма, перегара и человеческих испражнений.
— Вы как сюда попали?! — закричала Татьяна с порога.
Болтун даже вздрогнул от неожиданности и посмотрел через ее плечо. За столом, стоящим у выходившего во двор окна, сидели двое похожих на ожившие трупы мужчин и женщина. На вид далеко за шестьдесят. Хотя у этой категории возраст не соответствует внешности. Заплывшие глаза, почерневшая, обвисшая кожа, покрытая струпьями и ссадинами. Неопределенного цвета волосы торчали в разные стороны. На грязной, заляпанной скатерти стояли кружки, пустая бутылка из-под водки, сковорода.
— А ты чего без стука?! — прохрипел один из алкашей и помутневшими, близко посаженными глазками снизу вверх уставился на Татьяну.
— Это моя квартира! Вы что здесь делаете? — она нависла над столом.
— Живем, — женщина развернулась на табурете к Татьяне всем телом, едва не свалившись на пол, и развела руками: — На законных основаниях.
— Чего! — опешила Татьяна. — А ну пошли отсюда!
— Сама вали! — женщина сузила и без того узкие глазки и улыбнулась, обнажив два несуразно торчащих и почерневших зуба.
— Я сейчас участкового вызову! — Татьяна брезгливо отстранилась от попытавшегося встать мужчины. Едва приподнявшись, он снова плюхнулся обратно на табурет.
— Зачем его вызывать? — женщина встала. — Он сам сюда каждое утро заявляется. Мораль читает.
— Ты чего стоишь? — Татьяна перевела взгляд на Болтуна. — Смотреть будешь?
Болтун понял: настал его черед отработать деньги, которые были потрачены Татьяной на одежду. Он шагнул к столу, схватил с него сковороду и замахнулся на мужчин:
— Живо пошли отсюда!
На пол полетели остатки картошки. Оба бомжа рванули к дверям.
— А тебе особого приглашения надо? — Татьяна стала медленно надвигаться на женщину.
— Я никуда не пойду, — алкоголичка села на стул и сложила на груди руки. — Меня председательша прописала. Кстати, и Колька мой здесь по закону, и Мишка.
— Чего?! — протянула Татьяна. В следующий момент она схватила скатерть за край и с силой рванула на себя. Загремела полетевшая на грязный пол посуда.
Женщина взвизгнула и устремилась вслед за своими собутыльниками. Почти сразу три сгорбившиеся фигурки прошмыгнули через двор в сторону улицы.
— Вот так номер, — Татьяна хотела сесть на табурет, но в последний момент передумала. — Бомжи.
* * *Нуха заглушил двигатель и стал разглядывать стоящие возле автосалона машины.
— Что, будем красть? — заволновался Муртаз.
— Почему так решил? — удивился Нуха. — Нет. Зачем? Пусть, раз Большой начал нам помогать, делает хорошие дела дальше.
— Ты собрался просить у него машину? — изумился Муртаз.
— Новую нам никто не даст. Даже трусливый Большой. Но вот старую, для дела, можно просить, — подтвердил его предположение Нуха. — Ты же знаешь, что у него не только легальный бизнес. Наверняка в отстойниках стоит много.
С этими словами он выбрался из машины.
— Хорошо придумал, — цокнул языком Муртаз и уставился на расположенную перед автосалоном стоянку.
Накануне вечером они уже общались с Большим. Им не составило труда выйти на него. Когда-то пути Нухи и этого человека уже пересекались. Почти десять лет прошло с того момента, как строптивого бригадира автоугонщиков Большого подмял под себя Витя Попов, по кличке Парнас. Сделал он это при помощи людей Нухи, которые заботились о расширении его сфер влияния, так как от этого напрямую зависело их благосостояние. Потом война в Чечне спутала все. Парнаса сильно удивило, если не сказать напугало, когда Нуха позвонил к нему прямо домой и напрямую сказал, что желает встретиться. Скорее всего, бывший партийный функционер решил, что чеченцы явились, чтобы восстановить свои права на часть его доходов от бизнеса, который сильно разросся за время их отсутствия. Он предложил приехать в расположенный недалеко от дома ресторан. Однако Нуха заверил, что дело минутное, и они договорились о встрече в сквере недалеко от его дома. Парнас нервничал и приволок с собой с десяток наспех собранных охранников. Какого же было его удивление, когда он увидел Нуху в сопровождении всего лишь одного Муртаза. Еще больше поразила просьба чеченца. Ему нужен был человек, который владеет информацией по угнанным в районе машинам. Не вдаваясь в подробности, Парнас не только сказал, что это уже знакомый им Большой, но и позвонил тому, поставив задачу оказать всяческое содействие старым друзьям. Не желая перечить шефу, Большой враз выдал одного из своих угонщиков и даже назвал адрес его пристанища. Нуха предупредил Большого, что этот человек узнал чужую тайну и теперь должен умереть. Большой удивил тем, что даже не попытался заступиться. Так была решена судьба Каблука, а заодно и его подружки.
Большой поджидал Нуху в расположенном рядом с автосалоном кафетерии. Он сидел за столиком у окна и с кислым видом пил кофе.
— Можно подумать, что у тебя в чашке уксус, — усаживаясь напротив, пошутил Нуха, посмотрел в окно и уставился в лицо Большого.
Если не знать, что кличка этого человека произошла от фамилии, можно было предположить, что он обязан ей своими габаритами. Большой был на голову выше Нухи, почти в два раза шире в плечах. У него было круглое лицо, высокий лоб и одутловатые красные щеки. Маленькие глазки смотрели на мир с нескрываемой подозрительностью. Неестественно оттопыренные уши прикрывала густая рыжая шевелюра. Она никак не вязалась со строгим костюмом, который теперь обязывало носить положение. Это бросилось в глаза Нухе еще при первой встрече. Он едва удержался, чтобы не рассмеяться. Большой в его памяти остался увальнем, одетым в кожаную куртку поверх спортивного костюма и черную вязаную шапочку.
