Сергей Самаров - Тридцать первый выстрел
– А про него, товарищ генерал, что известно? – спросил я, делая одновременно знак бригадиру рабочих, чтобы тот подождал.
Но капитан Волоколамов сам знал, что следует делать. Он и стал объяснять бригадиру, показывая прямо с заднего сиденья дельталета. Бригадир еще накануне показался мне человеком сообразительным. Сейчас он осмотрел управляющий треугольник и сразу же стал проводить собственные замеры. Причем измерял не только части машины, но и руки самого капитана, которые заставил его согнуть в локте так, чтобы управлять треугольником было удобно. Потом все-таки возник вопрос ко мне, и, как я понял, он касался моего роста и посадки на сиденье. Бригадир хотел поставить учебный модуль так, чтобы он не стучал мне по голове. И я, не выпуская из рук трубку, забрался на сиденье и сел, позволив бригадиру разворачивать рулетку над моей головой.
Генерал между тем продолжал говорить, а я успешно совмещал два важных дела – внимательно слушал генерала и одновременно знаками давал бригадиру дополнительные указания об установке распорок, которые создавали бы учебному модулю дополнительную жесткость.
– Оперативники посетили дельтапланерный клуб МАИ, – говорил генерал. – Нашли адреса четырех людей, которые хорошо знали нашего Гамида Баталовича, а один из этих людей даже был его инструктором. Но в настоящий момент смогли застать только двоих. Двое других не живут по прежним адресам, и их ищут по месту работы. Инструктор и бывший сокурсник самого Гамида хорошо знает и помнит. Что касается его «полетного почерка»… Есть у него такой почерк. Пренебрежительно отзывался о высоких полетах, считая, что высоко летают только трусы, которые боятся столкновения, и сам всегда предпочитал летать на предельно низких высотах; любил выделывать различные фигуры пилотажа, что-то типа воздушного слалома. Рисковый человек, обладающий хорошей реакцией и умением рассчитывать скорость и расстояние. За счет этого у него и получался слалом. Кстати, над дорогой у нас, в момент использования суперлубриканта, неизвестным дельтапланеристом было продемонстрировано нечто подобное слалому. Летел низко, переваливаясь с крыла на крыло…
– У дельтаплана одно крыло, товарищ генерал, – напомнил я.
– Ну, мне так сказали неспециалисты, и я, как неспециалист, передаю тебе суть дела. Это расхожая фраза, и можешь не придираться.
– Я не придираюсь, товарищ генерал. Я слушаю.
– А что слушать! Я все сказал. А ты выводы делай…
Глава пятая
1В одном генерал был безусловно прав, хотя и в остальном неправым тоже не был: выводы делать предстояло именно мне. Но для этого у меня сейчас не было возможности; а быстро сделать их предстояло в момент, когда я с Гамидом – если это действительно он летает – встречусь в воздухе и смогу атаковать его. Дельтаплан в боевых действиях чем хорош? На него обычно не реагируют радары. И малое количество металла, и поверхность крыла поглощающее, а не отражающее волны радара, и, что самое важное, возможность полета на малой высоте, что делает радар бесполезным. Одновременно с этим нельзя не заметить, что против дельтаплана бессильны все современные боевые самолеты, потому что у них слишком высокая полетная скорость, и они пролетают мимо, не успев среагировать. Да и не могут они быть в воздухе такими маневренными, не в состоянии совершить в нужный момент разворот так же быстро, как это делает дельтаплан. Разве что вертолет в состоянии не только выследить его, но и преследовать. Но «вертушка» не всегда есть под рукой; кроме того, летать на ней в условиях Кавказа среди скал почти по дну ущелий – занятие весьма рискованное. Дельтапланерист может позволить себе такие полеты и даже имеет возможность заманить вертолет в ловушку, сам где он пролетит, а вертолет может зацепиться за что-нибудь винтами. Да и способность к посадке в любых условиях у дельтаплана можно считать большим преимуществом. В общем, охотиться на дельтаплан всерьез и с высокой надеждой на успех можно только на мотодельтаплане. Чем мы и намеревались заняться.
Наконец я освободился и согласовал с бригадиром сначала само устройство обучающего модуля, а потом и цену, в которую вошли и материалы, которые бригадир взялся привезти из домашней мастерской, сказав, что у него в гараже эти материалы «пропадают зря». Торговаться меня в детстве мама с папой не научили, чем я существенно отличался от человека, выросшего на Востоке. Бригадир хотя и был русским, но вырос среди восточных базаров и потому торговаться любил. И, как мне показалось, даже расстроился, когда я сразу согласился на предложенную им цену. Но у меня на торговлю и времени-то не было. Бригадир уехал в кабине трактора, непонятно как поместившись там вместе с трактористом и своим помощником. А мы с Никифорычем поздоровались с Алексеем, вышедшим из стоящего неподалеку «кунга», где он, кажется, ночевал, выполняя роль дежурного охранника техники, и отправились к своей группе, чтобы проверить собственную способность к координации движений в условиях отсутствия трения…
* * *Найти группу оказалось не так и просто. Майор Желобков, как я и предполагал, поступил мудро, решив убраться подальше от посторонних взглядов, и нашел небольшую асфальтированную площадку между складским железобетонным забором и кирпичной трансформаторной будкой. Обзор был прикрыт с трех сторон, а четвертую сторону контролировали сами бойцы группы. Тем не менее мы сумели отыскать их по возбужденным голосам и смеху.
– А я-то все в небо поглядываю, – сказал майор Желобков. – Думал, ты уже полетел и будешь сверху нас, как школьников, контролировать.
Это он зря. Я своих офицеров на занятиях обычно не контролирую. Знаю, что они всегда подходят к делу с полной ответственностью. И Геннадию Викторовичу это известно лучше других.
– Так и думал сделать. Но вот Никифорыч говорит, что сверху все не увидишь и Желобков начнет сачковать. Лучше уж быть рядом и прикрикнуть по-командирски в случае чего… – сказал я, шагнул вперед – и тут же свалился на бок, правда, успев правильно сгруппироваться и перекатиться так, чтобы ничем не удариться до боли. Впрочем, привычка группироваться при падении у всех нас отработана до автоматизма.
– И как? – спросил Желобков.
– Наверное, товарищу подполковнику детство вспомнилось, – добавил старший лейтенант Мальцев, неподдельно радуясь падению командира.
Я не стал отлеживаться и пытаться найти удобную опору, как все они делали на крыльце. Я просто сразу просчитал, на какое расстояние попал в зону отсутствия трения, и одним напряжением тела совершил кувырок через голову, а ноги мои приземлились уже на нормальной поверхности. Впрочем, на самой грани ее с зоной скольжения, потому что руки, которые я выставил вперед, чтобы упереться в землю перед тем, как встать, заскользили. Я рассчитывал выйти на нормальную поверхность значительно дальше. Видимо, и простейший кувырок на суперлубриканте имеет совсем другие характеристики. То есть я перевернулся почти что на месте и сдвинулся едва-едва. Но этого хватило, чтобы встать на ноги.
– Учитесь, дети, – сказал я нравоучительно.
– Учи, командир, – сказал капитан Ванечка Поповский, сидящий на обработанном суперлубрикантом асфальте в полутора метрах от меня и не рискующий в очередной раз попробовать выбраться, потому что не любил, когда над ним смеются.
– Представь, что ты в безвоздушном пространстве, – предложил я.
– Не был там, командир. Не могу представить.
– А плавать ты, я полагаю, не умеешь, – съехидничал майор Желобков.
– Пробовал как-то, когда тебя приходилось спасать тонущего, – не остался в долгу Поповский. – Ты же только по-собачьи плаваешь, а течение сильное было. Вот я, не умея, и полез…
Они вспоминали давнюю историю, случившуюся в командировке в Венесуэлу, где проводились совместные учения, когда пришлось переходить частично вброд, частично вплавь реку, кишащую пираньями. Желобкова тогда и правда подхватило сильным течением, но Поповский среагировал вовремя, и вдвоем они выбрались на мелководье. Хорошо, пираний рядом не оказалось. Вообще-то они, хотя и кровожадные, но не настолько агрессивные, как рассказывают легенды. И не всегда нападают сразу. Однако у нас был один раненый из местных венесуэльских солдат. Рана не боевая – просто напоролся бедром на острый сук, – но в условиях сельвы она загнивала несмотря на постоянную обработку, и запах от нее мог возбудить пираний. Слава богу, обошлось…
– Ты полез не столько неумеючи, сколько неразумно. Забыл лыжи снять… – Это намек на лыжное прошлое капитана.
– Я боялся, что ты кулаком меня стукнешь за то, что я с лыжами вожусь, – прозвучал ответ в сторону бывшего боксера.
– Прекратить базары! – приказал я. – Майор правильно советует. В воде состояние почти такое же, как в невесомости. Мне один знакомый космонавт по секрету сказал. Чувствуй себя, как в воде, когда дна достать не можешь, и переворачивайся. И не старайся, как я, через голову. Можешь просто аккуратно через бок.
